Подъезд. Домофон. Гудки.
— Да.
Если ты успел ей что-то сделать, я за себя не отвечаю. Лицо у тебя будет в цвет куртки.
— Доставка пиццы. «И люлей», — добавляю уже про себя.
— Мы не заказывали.
— Как не заказывали? Вы же уже оплатили. Четыре сыра и Пипперони. Так?
Сигнал домофона. Вот, что халява с людьми делает. Этаж. Квартира. Я внешне спокоен, но внутри вулкан бушует, готовый вот-вот извергнуться. Звонок. Дверь открывается. Он. В футболке, не скрывающей широкие плечи. Вглядываюсь в его ухмыляющееся лицо. Знакомые черты.
Где я тебя видел?
Память на мужские фейсы у меня хорошая.
— Пицца где? — не выдерживает моего молчания и пристального взгляда.
Ответил бы я тебе в рифму, но словами разбрасываться не хочется. Снова адреналиновая пелена застилает глаза, когда до меня доходит, кто он.
«Ах ты, хрен собачий», — пробегает в моей голове одновременно с тем, когда моё желание почесать кулаки исполняется не в виртуальном мире, а наяву. Мат. Крики. Оказывается, в квартире был ещё кто-то. Туалет. Испуганная Гордеева. Верхняя одежда. Кроссовки. Лестничная площадка. Быстрые шаги вниз. Молчание. Дрожащая рука в моей, подрагивающей от нервов руке. Улица. Одинокий тусклый фонарь. Холодный воздух. Машина. Тёплый салон. И она рядом со мной.
* * *
— Гордеева, я тебе кто? Подружка? Вроде нет, — на эмоциях вылетает из меня.
Честно? Сам бы дал себе «леща» за подобные борзые интонации. И Лиля, находясь сейчас в таком состоянии, их явно не заслуживает. Но вся эта ситуация меня чертовски злит.
На секунду замирая, в мою сторону переводят растерянный взгляд:
— Не поняла…
— Думаешь, можешь звонить мне в любое время дня и ночи и плакаться о своих проблемах? Что кто-то там тебя домогается, а я должен как супергерой лететь на другой конец города и спасать от злого мальчика? К которому, между прочим, сама по доброй воле села в тачку…
— Ты мне не подружка, — перебивает, спокойно соглашаясь. И от этого её спокойствия я почему-то ещё больше раздражаюсь. — Ты мне друг, — чуть заметно облизывает пересохшие губы.
— Друг?
«Да, да, да. Друг, с которым ты уже раз… два…три… — считаю про себя. — Три раза спала».
Я что, реально сейчас посчитал?
— Ты первый, о ком я подумала… Кого могу попросить о помощи… Но если я тебя отвлекла от более приятной компании… Извини…
«Она о тебе подумала в первую очередь, тупорез», — внутренний голос опережает мой мозг.
Вот нафига мне всё это? И нафига осознание того, что в глубине души мне эта информация приятна?
— А если бы я трубку не взял, кому бы ты позвонила? — сильнее сжимаю пальцами руль, а глаза не могу отвести от её лица.
Как представлю, что мог бы не зарядить телефон... Или забить на этот звонок, вернувшись в объятия пышногрудой брюнетки…
— Не знаю… Никому… Кроме мамы, никому нет до меня дела…
Глупая ты… Я вот припёрся…
— А если бы он что-то тебе сделал?
Жмёт плечами, опуская взгляд:
— Будем считать, что провела бы вечер в компании озабоченного придурка. Не я первая, не я последняя, — прикусывает губу, сдерживаясь от подступающих слёз.
— Гордеева, чё ты такое несёшь? — неосознанно повышаю голос, закипая то ли от представленной в голове картинки, то ли от вида девичьих слёз, которые вот-вот на меня обрушатся.
— А ты чего орёшь? — громкость её голоса так же увеличивается, когда она разворачивается ко мне. — Если тебе это всё так в тягость, зачем приехал тогда? Жизни меня учить? Кому звонить, кому не звонить? К кому садиться в машину, к кому не садиться?
Лиля медленно моргает, и одна слеза всё-таки катится по её щеке. А я неконтролируемым движением стираю мокрый след, касаясь пальцами нежной кожи.
— Ты не обязан этого делать, — холодные слова и немного разочарованный взгляд в одну секунду будто выбивают почву из-под моих ног, — раз я даже другом тебя назвать не могу…
— Другом можешь, — продолжаю водить пальцем по её лицу, очерчивая линию подбородка. — Я был против звания «подружки». Звучит так себе, согласись?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не по-пацански? — лёгкая улыбка трогает губы Гордеевой, а её щека соприкасается с моей ладонью.
— Ага, не по-пацански, — повторяю чуть слышно, не сводя глаз с её пухлых искусанных губ.
«Так и веди себя как пацан. Хочешь? Ты же хочешь? Так сделай!» — внутренний голос снова берёт верх над моим разумом. И подгоняемый охренительным запахом, исходящим от Лили, я, словно намагниченный, наклоняюсь к ней.
— А ты — пацан. Ещё какой. Уж я — то знаю. Три раза как в этом убеждалась, — дразнит, зараза. От обиженной и пребывающей в лёгком шоке девчонки не остаётся и следа. Чуть вскидывает подбородок и с вызовом смотрит на меня.
Вызов принят.
— Могу предложить и в четвертый раз убедиться. Как друг, естественно, — успеваю произнести на выдохе прежде, чем хватаю её за затылок, закрываю в предвкушении свои глаза и с жадностью впиваюсь в такие желанные губы…
Глава 43. «Люблю»
Лиля.
Я не знаю, как Артёму удаётся так на меня действовать. Его присутствие вселяет спокойствие. Его уверенный взгляд, его неожиданно-страстный, граничащий с нежной грубостью поцелуй после нашей с ним словесной пикировки на эмоциях окончательно расслабляют моё тело. Согреваюсь пьянящим теплом его ладоней, крепко сжимающих мои пальцы.
Паническая скованность, вызванная развязным, слегка неадекватным поведением паркурщика Вани, заставившая меня запереться от него в туалете, растворяется под действием необъяснимых химических процессов от сошедших с ума мурашек.
Находясь в той злополучной квартире немного в стрессовом состоянии, я ни на секунду не сомневалась, кому мне надо позвонить. Артёму. Но не потому, что он первый в списке абонентов, так как его имя начинается на букву «А». Нет. Я на каком-то интуитивном уровне знала, что он приедет. Где бы он ни был. И он приехал. Он спас. Да, он — мой супергерой. Мой рыцарь.
Отзываясь сейчас на смелые ласки Артёма, ловлю с ним нарастающий темп поцелуя. Прикусываю до легкой боли его губы. Хочу удостовериться окончательно, что он реальный. Что всё происходящее в машине не сон, из которого не хочется просыпаться под бесящий сигнал будильника.
Голова идёт кругом. Тёмный фон перед прикрытыми веками раскрашивается яркими красками. Солнечное сплетение щекочет наслаждением. А мысли в висках пульсируют, убирая куда подальше все мои «оборонительные колючки». Они мне больше не нужны. С Артёмом я могу не обороняться. Не скрываться за временным ложным. Снять маски. Не притворяться. Быть собой. Слабой. Неопытной. Нелогичной. Запутавшейся в своих эмоциях и действиях. И Артём, сам того не подозревая, меня распутывает. Все мои сомнения. С каждым ненасытным прикосновением пробуждает меня настоящую.
Я ведь даже позволила себе перед ним пустить слезу, не сдержав эмоций, показав свою уязвимость. Чего не делала перед кем-то очень-очень давно. И вот в момент нашего с ним поцелуя по моей щеке украдкой катится ещё одна слеза. От счастья. Тихого как шёпот. Я не знаю, долго ли это счастье будет длиться? И с чем связан внезапный порыв Артёма меня поцеловать? Но, прижимаясь губами к его горячей скуле и ощущая щекой касания его ресниц, не хочу открывать свои глаза. Я ушла в авиарежим, и до меня не достучаться.
Минуты тянутся и, кажется, останавливаются окончательно. Лишь звук работающего двигателя автомобиля и наше прерывистое дыхание разбавляют установившуюся тишину.
— Почему ты меня поцеловал? — решаю всё-таки спросить Артёма.
— Потому что мне это было нужно. И тебе было нужно, — водит носом по моей шее.
— Даже не смотря на всю эту ситуацию? — еле сдерживаю себя, чтобы не расстегнуть его куртку, почувствовав ещё больше манящего тепла.
— Плевать я хотел на эту ситуацию, — тон его голоса спокойный. — Ты сейчас со мной. А остальное не важно.
