Ханрахан был не прав. Джино Фоссе нашел эти странные изображения мученической смерти весьма забавными. Он провел несколько часов в церкви Сан-Стефано Ротондо, что неподалеку от виа Селимонтана, и спокойно наблюдал, как реставраторы восстанавливали потрясающие по своей жестокости сцены мученической смерти святого. Эти картины сообщали ему нечто такое, что он не мог поначалу понять. На перекошенных от боли губах мученика застыла печать предсмертной агонии, содержавшая некое тайное послание. Создавалось ощущение, что он приглашал зрителей разделить с ним невыносимую боль веков и приобщиться к какой-то страшной тайне.
Когда они наконец-то добрались до церкви Сан-Лоренцо в Лучине и протиснулись сквозь плотную толпу зевак к алтарю, Ханрахан подвел Джино к картине Рени "Распятие" и спросил, что он о ней думает. Джино остался равнодушен к картине и спокойно ответил, что она слишком романтична и напрочь лишена даже малейших признаков реальности. По его мнению, человек не может умирать на кресте так красиво.
Ханрахан самодовольно ухмыльнулся и показал на монумент, установленный на могиле неизвестного Джино французского художника Пуссена.
– А вот еще одно романтическое произведение, – объявил он. – Ты знаком с произведениями Караваджо?
– Разумеется, – ответил Джино. – Они просто великолепны, так как он изображал реальных людей в реальных обстоятельствах.
– Совершенно верно, – согласился Ханрахан и с презрением пнул ногой монумент Пуссена. – Этот идиот слишком вульгарен, он совершенно не понимал Караваджо, который предпочитал изображать людей такими, какие они есть на самом деле, а не рассматривать их сквозь розовые очки. Знаешь, Джино, мы не должны дурачить себя и думать, что представляем собой нечто большее, чем есть на самом деле. Конечно, Караваджо был сумасшедшим и прекрасно знал об этом, но при этом он понимал силу своего гения.
Джино согласился с ним, и через минуту Ханрахан показал ему часовню Фонсека, где вдоль стены стояли прекрасные бюсты Бернини. После этого они вернулись в церковь и несколько минут молча взирали на чарующие образы великомученика.
В конце концов Джино Фоссе не выдержал и задал давно мучивший его вопрос:
– Что случилось с Лоренцо?
– Он умер, – ответил Ханрахан с насмешливой печалью.
Однако Джино было сейчас не до черного юмора. В эту минуту все его внимание было приковано к небольшой часовне, пристроенной к церкви. Там перед металлическим ограждением нефа стоял на коленях седовласый старик. Джино внимательно присмотрелся и заметил в нефе какое-то движение. Сначала он подумал, что промелькнула крыса, но потом увидел человека в кардинальском темно-красном одеянии. Ему даже показалось, что это Майкл Денни. Коленопреклоненный старик, напоминающий святого мученика, не замечал человека в красном.
– Я знаю, что он умер, – пробормотал Джино, – меня интересует, как именно.
Ханрахан встал со скамьи и направился в часовню. Джино покорно последовал за ним. Они остановились перед молящимся стариком. Джино посмотрел в дальний угол и действительно увидел суетившуюся под алтарем крысу. И никакого человека в красном. Джино подумал, что это был плод его больного воображения.
– Когда Лоренцо не дал императору золота, – тихо сказал Ханрахан, – власти просто взбесились от возмущения. Привычные наказания за столь возмутительное преступление показались им слишком мягкими. Поэтому его приговорили к медленной смерти на огне. Его раздели донага, привязали к металлической решетке и долго поджаривали.
Джино Фоссе поймал взглядом сверкнувшие в темноте глаза крысы.
– Что?
– Ты прекрасно слышал, что я сказал. Вспомни Тертуллиана. Кровь мучеников... Лоренцо был одним из самых храбрых, именно поэтому сохранился в памяти потомков. Несколько римских сенаторов приняли христианство под влиянием его мученической смерти. Они справедливо полагали, что если этот человек так легко принял мученическую смерть, значит, его Бог действительно помогал ему перенести страшные страдания. Знаменитый поэт Пруденций писал позже, что Лоренцо насмехался над своими мучителями, он говорил: "С этой стороны я уже поджарился, переверните меня на другую сторону, поджарьте как следует и съешьте".
Старик поднялся на ноги и ушел прочь, выругавшись себе под нос.
– Гриль сохранился до сих пор. Вот он, можешь полюбоваться.
Джино проследил за рукой ирландца и увидел в темном углу громоздкое металлическое сооружение. Только сейчас он понял его истинное назначение. Позже он проверил рассказ Ханрахана и убедился, что тот во всем следовал уже давно установившейся традиции и невольно соврал ему. Металлическая решетка для пытки осужденных была изобретена гораздо позже, а сам Пруденций родился восемьдесят лет спустя после этого драматического события. По всей вероятности, святой Лоренцо был просто-напросто обезглавлен, как и большинство христианских мучеников в ранние и самые кровавые годы христианской церкви. Возможно, все эти кровавые истории он слышал уже в Риме – как святой Варфоломей нес на руках куски своей кожи, Люция шествовала с глазами на тарелке, а Себастьян был пронзен десятками стрел. Впрочем, и эти истории могли оказаться досужим вымыслом. Сейчас нет никакой возможности узнать правду и, может, никогда не будет. Во всяком случае, ученые до сих пор не нашли никаких доказательств истинности всех этих историй. И только немногие археологические находки подтверждают некоторые сведения о жизни отдельных святых мучеников, как это было в случае с Санти Джованни э Паоло. Все это так или иначе зависит от личной веры, без которой святой Лоренцо был бы всего лишь героем сказочной истории, главной задачей которой является внедрить в сознание современников идеи покорности и преданности новому идолу.
Брендан Ханрахан наклонился к Джино и прошептал ему на ухо слова, которые еще долго жгли его изнутри. А перед алтарем в это время снова промелькнула тень крысы. И Джино подумал, что вот на этой решетке мог бы жариться кардинал Майкл Денни, причем на медленном огне. Он живо представил, как Денни ворочается на раскаленной решетке, смеется искаженным от боли ртом и все время спрашивает: "Ну что, я уже готов? А вы готовы? А эта крыса тоже будет здесь? Она тоже проголодалась?"
И Джино пришло в голову, что со времен апостола Павла появилось очень много самых разнообразных историй о чудесном обращении в новую веру, причем чаще всего их придумывала и распространяла сама церковь. Многие реальные события не только не соответствовали этим придуманным историям, но и противоречили им. Реальные факты часто разрушали веру людей в чудесные превращения. Интересно, сколько католиков входили в храм верующими, а выходили вон атеистами? А сколько людей разочаровались в своей вере просто так, без всякой на то причины? Идет человек по улице, переставляет ноги и вдруг начинает понимать, что его некогда сильная вера разлетелась в прах? А сколько людей пришли к печальному для себя открытию, что вся их жизнь распалась на две части: первую половину жизни они пребывали в дремучем невежестве и надеялись на спасение, а потом вдруг обнаружили, что спасения нет и не будет, и впали в отчаяние?
Джино Фоссе снова бросил взгляд на решетку и вздохнул, словно обрадовавшись, что не увидел на ней распластавшееся тело кардинала Денни. Только крыса шныряла по темным углам, зыркая на него из темноты преисполненными злобы глазами. И вот такая тварь могла уничтожить последние остатки веры, разорвать их в клочья острыми сильными зубами. А потом утащить клочки в норку и наслаждаться добычей вдали от посторонних глаз. И так всегда – человека убивает какая-нибудь мелочь, какая-нибудь мелкая тварь, которая никогда не задумывается о последствиях своих гнусных поступков.
Грустные воспоминания настолько взволновали Джино Фоссе, что он тряхнул головой, пытаясь отбросить их, как кошмарный сон, раз и навсегда. Они сеяли сомнения в праведности его поступков и порождали неуверенность в себе. А сейчас не время для размышлений по поводу праведности, сейчас время действий, а не мыслей по поводу их целесообразности. Он уже убил двоих полицейских, а это вовсе не входило в его планы. Конечно, теперь его будут терзать сожаления на этот счет, а они, в свою очередь, станут прелюдией к окончательному поражению. События последнего времени окружают его со всех сторон и взирают на него, как изголодавшиеся вороны, почуявшие падаль. Теперь уже нет никаких сомнений в том, что все его действия могут быть прерваны в течение двадцати четырех часов. А самое удивительное заключается в том, что его радует подобный исход дела. Он уже порядком устал от этой игры и с нетерпением ждет логической развязки.
А как скоро все это произойдет – всецело зависело от его дальнейших шагов. Майкл Денни оказался довольно-таки упрямым типом, неспособным к стремительному бегству и нежелающим рисковать ради того, чтобы любой ценой сохранить жизнь. Стало быть, от Джино потребуется последнее усилие воли.
