– Как у тебя дела, как творческие успехи, как на личном фронте? Всё так же? Как у Ремарка – без перемен? А я думала, что это хмырь Дроздомётов звонит!
– Тот черномазенький, на ножках журавлиных, не знаю, как его зовут, куда ни сунься, тут как тут...
– Да! Этот черномазенький доконал твою мамочку! Ну да ладно! А я ведь, знаешь? – дошла в своих мемуарах до свадьбы с твоим отцом! – радостно сообщила Аврора Владимировна.
– Господи! Мам! Ну когда ж ты книжку-то эту свою несчастную закончишь? Сколько тебе осталось? – встрепенулась актриса, забыв о Чацком.
– Да я только начала! Хоть и написала много, но осталось-то ещё больше!
– Ты, матушка, ничего не понимаешь! Это что ж за книга такая получится?!
– Толстая! – с гордостью заявила матушка. – Толще «Трёх мушкетёров»!
– И какой резон тебе это делать? Книжку с «Капитал» писать за копейки?!
– Это как же? Не поняла! – озадачилась Дроздомётова.
– Да чего тут понимать?! Раздроби историю своей жизни на несколько книг. Так выгоднее. За каждый том получишь гонорар, а если одну толстенную дуру нацарапаешь, за одну и получишь! – растолковала ей всезнающая дочь.
– Да что ты говоришь?! – озадачилась Аврора.
– Дело говорю. Ну, всё, мамашка, пока. У меня всё в порядке. И книжку-то свою дроби, дроби, дроби... – эхом раздавалось в трубке.
Аврора Владимировна, сделав над собой усилие, сконцентрировалась и давай барабанить по клавиатуре:
«Да. Наконец-то я дождалась своей свадьбы. Народу было полно – мать, отец с фотоаппаратом щёлкал всех подряд, Геня со своей новой пассией Таней Зариной, Любашка со Славиком, Галина Тимофеевна, Милочка... Короче, родственники с моей стороны, родственники с Юркиной – все припёрлись.
Стою я в белом коротком платье, в фате, в белых лакированных лодочках (после родов у меня нога на размер выросла, и эти лодочки у меня Тамарка выклянчила для своей сестры, но денег, зараза, так и не отдала!), в перчатках по локоть. Расписаться надо в книге, а меня так мутит, так мутит – сейчас, думаю, опозорюсь на собственной свадьбе! Ну всё им тут уделаю! Но всё-таки не сблеванула, расписалась и такая вдруг счастливая сделалась! Смотрю на Юрку – и он тоже такой счастливый, что сил прямо нет никаких! Поцеловались, конечно, как положено... И с того дня я перестала быть Гавриловой, а стала Метёлкиной.
Выходим мы на улицу, а папаша ко мне подскочил и шепчет на ухо:
– Предала ты, Аврорка, отца родного! Т-п, т-п, т-п, т-п, т-п! – Тук, тук, тук, тук, тук. – Променяла! Э-эх, бабы! – Он махнул рукой и посмотрел на Юрку злобно. Я рассмеялась. И Юрка тоже. А глядя на нас, и все гости захохотали, потому что счастливы тогда все были», – написала Аврора Владимировна и, вспомнив тот солнечный летний день, тихо заплакала.
– Все были такими чистыми, добрыми, радость прямо излучали! – воскликнула она, подумала и решила поменять название – вместо изначального (простенького и со вкусом) «Мои мемуары», она озаглавила свой роман «Жизнь замечательных людей», поскольку люди, смеющиеся вместе с ней и Юркой тем далёким июньским днём, действительно сейчас ей казались замечательными.
С трепетом и каким-то необъяснимым волнением на грани восторга наша героиня написала последние строки своего романа: «До свидания. С любовью, Аврора Дроздомётова». Она поставила точку, вздохнула с облегчением, но поразмыслив, добавила: «Продолжение следует!»
