Прислушиваясь к грому бури, она поежилась и хотела встать, чтобы оживить огонь, но Мори остановил ее.
— Пусть, — негромко пробормотал он возле ее шеи. — Мы не замерзнем. — А потом руки, крепкие, надежные руки обвили ее и прижали к груди. Ей стало очень спокойно, она зарылась лицом в подушку и заснула…
Глава 14
Я разгладила рукой клочок бумаги, на котором нацарапала эти строчки, когда проснулась после той последней ночи во Франции. Сейчас казалось, будто это приснилось мне тысячу лет назад и одновременно будто только вчера.
Я все думала, куда можно будет вставить этот фрагмент, и теперь поняла.
Еще я поняла, почему та ночь оставила такие сильные воспоминания, что они, пережив века, преследовали меня в сновидениях.
— Доброе утро, — произнес Грэм чуть хрипловатым после сна голосом. Он был в джинсах и рубашке, но расстегнутой. — Ты не видела Ангуса?
— Он встал со мной. Потом на улицу бегал, — ответила я. — С ним все в порядке.
Спаниель, свернувшийся калачиком под моим рабочим столом, не меняя удобной позиции, поднял глаза и, удостоверившись, что его никто не звал, снова погрузился в блаженную полудрему.
Грэм сказал:
— Нужно было и меня разбудить.
— Я подумала, тебе нужно отдохнуть.
— Хм, да? — Его смеющиеся серые глаза встретились с моими и заставили меня покраснеть. — Ты имеешь в виду, после моих вчерашних упражнений?
— Э-э-э…
— Да ладно, не такой уж я старый, — сказал Грэм и встал, чтобы доказать это. Он уперся обеими руками в спинку моего кресла, наклонился и поцеловал меня, отчего у меня снова захватило дух. И он понял это. Он снова улыбнулся. Растрепанный и счастливый, он показался мне похожим на мальчишку. — Доброе утро, — снова сказал Грэм.
Каким-то образом я смогла ответить:
— Доброе утро.
— Хочешь кофе?
— Да, пожалуйста.
Грэм выпрямился и пошел на кухню. Чашки, которые я вчера выставила на тумбочку, стояли нетронутые рядом с полным чайником. До них руки у нас так и не дошли. После того, как мы вошли, я пять минут стояла там, где сейчас стоял он, спиной к комнате, как идиотка, нервно болтая всякую чушь, а потом его руки вдруг обвили меня, повернули, он поцеловал меня, и я словно провалилась в пропасть.
Одним словом, это было незабываемо. И меня вовсе не удивляет, что воспоминание о том, что я только что пережила с Грэмом, врезалось в мою память так же, как воспоминания Софии о ее ночи с Мори.
Я смотрела на его спину, наблюдая за его движениями, когда он спросил:
— Много уже написала?
— Да. Закончила сцену.
— Я в ней есть?
Конечно, это было сказано в шутку, но я ответила честно:
— Ну, в какой-то степени.
Грэм немного повернул голову, покосился на меня и поднял бровь.
— Да? И кто же я там?
— Это не совсем ты. Но он очень на тебя похож.
— Кто на меня похож?
— Джон Мори.
— Мори. — Он как будто начал копаться в своих архивах, выискивая нужную информацию.
— Он солдат из французского полка Ли. Его прислали сюда с Хуком, чтобы подготовить местную знать к возвращению короля.
— Солдат. — Грэм усмехнулся и опять взялся за кофе. — Не самый худший вариант.
— Вообще-то, он офицер. Подполковник.
— Даже лучше.
— Его старший брат был лэрдом Аберкарни.
— Ах, это теМори, — сказал Грэм и кивнул. — Из Стратхэрна. Я немного знаю об этой семье, разве что тот знаменитый эпизод, когда один из лэрдов, Джеймс Мори, не участвовал в битве при Каллодене из-за того, что его слуга ошпарил ему ноги кипятком, вот бедолага! Из-за этого он не смог сражаться вместе с Красавчиком принцем Чарли. Но в восьмом году он был еще маленьким.
Я слушала его и в уме поражалась: неужели это тот самый «ребенок совсем маленький, полтора года», о котором говорил Мори в тот день, когда они впервые отправились на прогулку с Софией, и который, как он жаловался, мог не узнать его при встрече?
— Нужно будет почитать об этой семье. Должен же я знать, кем ты меня выставляешь. Джон Мори, ты сказала?
— Да.
— И какая у него роль в твоей книге?
— Ну, он… герой.
Чайник закипел, но Грэм не обратил на него внимания. Он снова обернулся и посмотрел на меня теплыми глазами.
— Герой?
Я кивнула.
— Я думал, у тебя все построено вокруг Натаниэля Хука.
— Хук там пробыл очень недолго. Он уехал встречаться с дворянами, а Мори остался в Слэйнсе на май и начало июня.
— Понятно.
Чайник угрюмо замолчал, как будто понял, что сейчас он нам не нужен. Грэм наконец развернулся ко мне полностью и оперся спиной о тумбочку, удобно сложив руки на расстегнутой рубашке.
— И что он успел натворить, твой Джон Мори, пока оставался там?
— Да всякое, разное. — На этот раз я не покраснела, но по выражению его глаз поняла, что это меня не спасло.
— В этой истории есть женщина?
— Почему бы нет?
— Что ж, тогда… — Его намерения были понятны еще до того, как он оторвался от тумбочки, и все равно я рассмеялась, когда он подхватил меня, легко, будто я вообще ничего не весила, и бережно прижал к груди.
— Грэм!
Его руки сжались сильнее.
— Нет. Ты же сказала, что любишь, чтобы в твоих книгах все было как в жизни. — Он понес меня в спальню. — А отец велел мне всячески тебе помогать, — прибавил он.
Зазвонил телефон.
С трудом осознавая, что происходит, я перекатилась на другой край кровати, накрутив на себя скомканные покрывала и простыни. На подушке я увидела вмятину в том месте, где лежала голова Грэма, пока мы спали. Но самого его не было.
Тут мне смутно начало вспоминаться, как он уходил. Как он поцеловал меня, как поправлял одеяло, но я, хоть убей, не могла вспомнить, что он говорил. И я представления не имела, который сейчас час и вообще какой день недели. В комнате было почти совсем темно.
В гостиной продолжал разрываться телефон, я встала и взяла трубку.
— Ты дома! Хорошо, — сказал отец. — Я тебе раньше звонил, но ты не отвечала. Где ты была? — Вряд ли я могла ему рассказать, где была, и тем более, почему не отвечала на звонки, особенно когда телефон зазвонил впервые, сразу после обеда. Я обрадовалась, что отец сейчас не находится рядом и не видит моего лица.
— Просто выходила по делам.
— Опять собирала сведения для книги?
Как же все-таки хорошо, что он не видел меня!
— Да, что-то вроде того.
— Ну хорошо, милая. Настало время нам с тобой серьезно поговорить. Мне позвонил Росс Макклелланд.
— И что? — сказала я, собираясь слухом перед неминуемым вопросом.
