Иногда мне требуется принять более мягкое решение, но сам я это сделать не могу. Непонятная доброта, в нашем обществе, воспринимается - как слабость, с аналогичными последствиями. А если зарубежные властители прослышат про мою бесхарактерность, то вообще - сливай воду. Тут же набегут о Монголию ноги вытирать. Поэтому нужна мне интеллигентная высокоученая оппозиция, такая слабая, что снисхождение к ее просьбам о милосердии будет восприниматься моими подданными, как снисхождение тигра к лягушке, просто побрезгавшем на нее наступить. Такая, своего рода, общественная палата.
И я предложил уважаемому тезке императора стать нашим библиотекарем, и, кое в чем, дальше мне помогать. На вопрос - почему? (вот же, интеллигенция!) выдал ему: Царство, завоеванное на коне, не может управляться с коня. Пусть выучит, проникнется и собирает свитки и рукописи. Мои монголы получили указание сдавать найденную бумагу с рисунками, но, не видя в ней прока, бережно не хранят, жгут, теряют. Пропадают документы, будущее историческое наследие. Теперь все библиотекарю сдавать будут. У Чингисхана ничего не пропадет, сохранятся рукописи для следующих поколений. Я ведь читать так и не научился. Познакомится с нашим канцлером Чинкаем, через аппарат которого, не смотри, что монгол, все государственные документы проходят и с учителем грамоты всей нашей знати, венгерским письменником Татотунгой, бывшим хранителем печати, а теперь - смотрителем государственного архива. Они его введут в свой круг. А мой брат Шиги, Верховный Судья Монголии, присмотрит, чтобы все у них было ладно.
А не справится - будет и мне на бараньей лопатке гадать. Лучше бестолковая оппозиция, чем никакой. Будем работать, длиннобородый? А куда ты денешься с подводной лодки.
Не отвлекаясь на мелкие стычки, и завоевание городов и городков, уже не раз побывавших в наших руках, попытался решить проблему Цинь одним ударом. Дав еще раз хорошенько отдохнуть практически не пострадавшему корпусу Собутая, в конце лета отправил его на завоевание Южной столицы империи Цинь - Кайфына, в котором укрывался сбежавший император. Так сказать, за ушко и на солнышко. Пусть народ и крестьяне Цинь занимаются пока, чем хотят: выращивают урожай или сидят, напрягшись, в гарнизонах городов, ожидая очередной осады. У нас с императором свой разговор. Если получится, остальное - дело техники.
Сорокатысячный корпус Собутая двинулся в глубокий рейд на юг, не обращая внимания на запертые города, и дошел до заставы Туньгуань, намертво перекрывшей горный проход в долину Хуанхэ. И там встал. Неоднократные попытки продвинуться дальше не дали ничего. Надо было дело делать, а не лоб себе разбивать, и Собутай повел свои дивизии в обход, по горным тропам. Переход Суворова через Альпы, в данном случае - через хребет Суньшань, удался. Собутай вышел в долину у города Жучжоу, но тут императора забила истерика и из Шаньдуна был отправлен особый корпус - около двухсот тысяч солдат. Битва произошла у городка Синьхуаин, примерно в десяти километрах от южной столицы. Монгольские дивизии были вымотаны горным переходом, и продвинуться дальше не удалось. Впервые - ничья. Собутай был вынужден начать отход. Он был в бешенстве, но сколько не ори - лошади этих криков не понимают. Конская часть корпуса в горах выработалась в ноль. А пешие монголы не на много лучше китайцев. Похрабрее, разве.
На конец года нами было взято восемьсот шестьдесят два города и городка, окруженных стеной и прочими укреплениями, в том числе - срединная столица Цинь Жунду, а также северная и западная столицы. В восточной сидел Пусянь: надутый, важный и развоевавшийся, к концу года перешедший в наступление и отобравший у киданей еще Шэньчжоу и Гуанин. Руки до Пусяня у нас так и не дошли. В южной столице сидел император. Я сделал еще одну попытку поговорить и переслал ему предложение: отказывается от титула, признает Цинь вассалом Монголии и сдает все города, которые, пока, удерживает. Отказался. Прав. Я бы тоже отказался. Больше всех этому обрадовался Собутай, он у нас очень мстительный товарищ. Глядя на его лицо, думаю: может и зря император так сделал.
Поеду домой, соскучился.
Мясорубки пока не изобрели, да и изготовить ее, в местных условиях, ни один литейщик и кузнец не возьмется. Поэтому, доставленную лесным сватом кабанятину, оленину и лосятину просто очень мелко нарубили и перемешали. Тесто приготовил и пельменей наделал. Хорошо, что моя женская бригада помогла, быстро схватывают. У китайцев пока манты не изобрели, так что, сделал я, все-таки, вклад мирового масштаба в кулинарную науку. Пошел вклад на ура. Сам Великий Хан Монголии у котла стоял, лично помешивал. И лепил тоже. Не хухры-мухры. Потеплеет - на шашлыки съездим. Еще один вклад организую. А мариновать мясо буду в кефире. С уксусом боюсь намудрить.
Вот посмеиваюсь я над Пусянем, захватившим, в очередной раз, восточную столицу Цинь. Ну, досталось человеку смешное имя, вид от рождения хомячковый, чем старше и толще - тем комичнее становится. Но ведь он борется с этим, идет поперек течения жизни. Настоящий мужчина, если по делам смотреть. Упрямый, настойчивый, смелый. А что, нет? Если - меня не боится? Или - боится, но все равно делает? Мужской характер. А то, что внешность подкачала, так - что мужчине внешность? Кутузов одноглазым был. Наверно, еще примеры можно вспомнить. Молодец, Пусянь! Так и надо.
По зиме явился ко мне в Ставку император Железной империи киданей, совсем в расстроенных чувствах. Морозов не побоялся, не стал я ему выговаривать, что от семьи меня отрывает. Тяжело ему без столицы и, вообще, злой Пусянь замучил, хоть волком вой, и жизнь не мила. Поутешил я его, сына старшего к себе в гвардию зачислил, подтвердил все наши договоренности и союзнический договор с империей, дал поручение Мухали. А тот уже перебросил указание одному из своих генералов - Суесяню, их у нас теперь много. Суесянь без всяких хитростей захватил многострадальный город Ляолян и выгнал Пусяня в исходную точку, Цзюляйчен. Без хитрости, потому что работали, все-таки, китайцы, а Пусянь удрал потому, что эти китайцы - из группы войск Мухали. Передали cтолицу Елюю - владей, царствуй, успокойся. И поехали домой, зима на дворе, у всех отпуск. Тут же Пусянь отнял у Елюя столицу, да еще и провозгласил себя Небесным Князем. Каково? Все, от приезда ко мне Елюя, до провозглашения Пусяня, заняло месяц. Молодец, Пусянь! Но Елюю мы об этом не скажем.
Семь лет моему мальчику, настоящий воин, я в эти годы на пианино репетировал, в первый класс ходил, а мой маленький индеец летом в степи один неделю прожить может, а то и две. И воду найдет, и пищу себе охотой добудет. А я его так ничему и не научил, все брат Хасар старается, лучший стрелок, охотник и воин в нашей семье. Нечему мне моего сына пока учить, рано ему знать то, что потом в жизни пригодится, а что сейчас знать положено - тому мой сын еще меня поучит. Но в поход на лыжах по зимнему предгорью на две недели мы пойдем. Только вдвоем, моим ближе десяти километров я подъезжать запретил. Дежурная охрана на пределе видимости. Это они умеют: нас видят, а мы их нет. Палатка, мешок с припасами на неделю - и мы с сыном. Нет у меня возможности в другое время, а откладывать нельзя. И у меня, и у него - такой возраст. Пусть сам рассказывает потом, какой у него отец был, каким запомнит, а не героические песни слушает. Хоть на лыжах его бегать научу, это ему останется, а он меня охоте научит - еде, через неделю, конец. Или - будем семь дней на морозе голодными пропадать? Мужская дружба и не в таких ситуациях спасала. Не даст погибнуть отцу, найдет решение. Правильное и быстро. Этому меня тоже в школе учили. Будет гордиться, что самого Чингисхана спас. И это - в семь лет. Справимся, решим задачу, чтобы мама не волновалась. Вот такой у нас Артек получается.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
