Уже после сдачи на второй класс, произошел случай, за который мне стыдно до сих пор. На очередной пьянке, мы вышли перекурить с одноклассником Ваней Шлапаковым. Несмотря на тугодумство Ивана, я к нему относился с уважением, и считал почти, что своим другом. Каково мне было услышать, что вся моя заслуга в успешной сдаче на второй класс – это умение очень хорошо лизать задницу начальству. Наверное, Шлапачек искренне переживал мое превосходство в прохождении программы. Я естественно схватил его за грудки и потребовал объяснений. Ваня, подогретый спиртным, стал меня оскорблять. Дуэли были запрещены, но вызвать на драку для защиты своей чести не возбранялось. И мы пошли драться. Я никогда не увлекался боксом, да и дрался весьма редко. И вот когда Иван стал наносить мне удар, я, повинуясь каким-то инстинктам уклонился от него, а затем, помогая себе корпусом вкладывая в кулак всю энергию, нанес ответный удар в челюсть. Иван упал, как подкошенный. Результат был печальным, двухсторонний перелом челюсти.
Командир полка об этом происшествии, конечно, узнал и вызвал меня «на ковер».
На все его вопросы о причинах инцидента я не отвечал, понуро опустив голову, смирившись с самой печальной для меня участью.
В конце беседы командир сказал:
– Повезло Вам, лейтенант! Приказ о Вашем переводе подписан Командующим Бакинского округа ПВО. Надеюсь, Вы сделаете для себя серьезные выводы! Свободны!
– Есть! – я щелкнул каблуками и вышел из кабинета. Я не знал радоваться мне или печалиться. Уж слишком серьезным был мой проступок, и в дальнейшем чувство вины перед Иваном, так и не прошло.
На такой грустной ноте закончилась служба в моем первом боевом полку.
Есть первый класс!
Коварная Саваслейка
С началом 1977 года мы, удостоенные чести осваивать новую технику, переучивались в центре подготовки летного состава войск ПВО в легендарной Саваслейке. После предательства Виктора Беленко, летчика-перебежчика, угнавшего за границу боевой самолет, в центре царил настоящий «драконовский» режим.
Оказывается, Беленко целенаправленно готовил свой перелет и помимо самолета увез с собой массу закрытых сведений о состоянии Советских Вооруженных Сил, системе ПВО и авиации. Несмотря на всю засекреченность нашей жизни и деятельности, благодаря нашему российскому разгильдяйству, ему удалось скопировать массу документов особой важности. Допуска к этим документам он не должен был иметь по своей должности. Будущий перебежчик сам напросился быть в группе секретчиком, от чего обычно отказывался любой нормальный пилот. В его обязанности входило получение на всю группу секретной учебной литературы, в том числе и рабочих тетрадей. Два огромных чемодана, набитых секретной литературой, приходилось ему ежедневно получать и таскать по аудиториям учебного центра, а потом до двадцати трех вечера ждать окончания самостоятельной подготовки. Но то, что для других было в тягость, для него было в радость. Как правило, никого он не ждал на самоподготовке, а обычно оставался один. Это давало ему возможность без особого риска копировать секретные документы. К тому же, зная психологию женщин, их слабость перед лестью, ласковым словом и мелкими подарками, он сумел стать любимчиком работниц секретных библиотек. Без особого труда получал документы, не относящиеся к переучиванию на самолет МиГ-25п. Если верить неофициальной информации, которой я располагаю, Беленко пользовался документами, допуск к которым распространялся только на командиров дивизий, корпусов и командующих армий. Таким образом, в его руках оказалась информация по всей системе ПВО Советского Союза и масса других ценных сведений.
И вот нашей группе «посчастливилось» переучивалась в то время, когда в Сасвастлейке царила настоящая шпиономания. Нас очень жестко проинструктировали и серьезно предупредили, что нарушение режима секретности будет караться нещадно. Отныне нам было категорически запрещено пользоваться шпаргалками и вести записи в блокнотах. В нашей группе переучивались летчики Днепропетровского полка во главе с их командиром. Большинство были выходцами из УАЦ (учебных авиационных центров) ДОСААФ, так называемые «хунвейбины», и имели смутное понятие об аэродинамике, теории реактивных двигателей, радиоэлектронике и других науках. Для них шпаргалки были единственным спасением.
Перед сдачей экзамена по радиолокационному оборудованию в наш класс пришел преподаватель этого предмета капитан Харитонов. Бегло осмотрев столы и окна, он минут через десять вернулся с начальником цикла – применительно к учебному заведению это начальник кафедры. С порога он запричитал, что в нашей группе ЧП. Постоянно повторяя одно и то же, он показывал на средний стол, который примыкал к огромному окну. Наконец мы поняли, что речь идет об элементарной шпаргалке, которую кто-то сделал прямо из стола и подоконника: они были испещрены формулами. Начальник цикла потребовал от автора этого безобразия чистосердечно признаться в содеянном. Никто сознаваться не хотел. Тогда полковник пригрозил пригласить начальника особого отдела. Командир полка пристально посмотрел каждому из нас в глаза и предложил сдаться добровольно. После небольшой паузы с понурой головой поднялся капитан Осипов – оказалось, что это его рук дело. Капитана пристыдили и вооружили ластиком. Пока он старательно тер стол и подоконник, командир полка строго ему выговаривал, на что Осипов чуть не со слезами на глазах отвечал, что ему эти науки не осилить никогда, и вообще они летчику не нужны, для пилота главное – хорошо держать в руках ручку управления самолетом.
Отчасти он был прав. К летному составу предъявлялись действительно завышенные требования в знании техники, аэродинамики и документов, регламентирующих летную работу. Мне вспоминается случай, когда на приеме зачетов по авиационному оборудованию главный инженер по АО полковник Сапрыкин предложил моему командиру звена Вите Герасимову назвать оцифровку и цену деления высотомера. Герасим путался, что-то придумывал, в общем, ответ был неправильным. Полковник спросил, сколько лет он летает на Су-11, и когда узнал, что пятый год, начал его стыдить за незнание таких важных параметров высотомера. Витя, никогда не страдавший излишней скромностью, схватил полковника за руку, прикрыв циферблат часов, и пока ошарашенный полковник не успел прийти в себя, спросил:
– Какие у вас часы?
– «Победа», – неуверенно ответил тот.
– А сколько лет вы их носите?
– Лет двадцать, не меньше, – гордо сказал полковник.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
