Москву заполнили танки и прочая военная техника. На дух ее не переношу! Они пытаются закрыть все СМИ, час назад перекрыли эфир CNN, а советское телевидение показывает только оперы и старые фильмы. Того, что мы сейчас передаем, достаточно, чтобы посадить нас в тюрьму на всю жизнь».
Пока Антоновы и их окружение сходили с ума, представляя себе возвращение к сталинизму, путчисты уже начали терпеть поражение. По причинам, которые остаются неясными, утром 19 августа заговорщикам не удалось задержать президента России Бориса Ельцина, когда он возвращался в Москву из поездки в Казахстан. Уже был подписан ордер на его арест, агенты КГБ окружили его резиденцию, но так и не выполнили приказ, позволив ему скрыться[631]. Ельцин быстро стал связующим звеном в сопротивлении ГКЧП, забаррикадировавшись вместе со своими сторонниками в Белом доме – здании российского парламента в центре Москвы. Оттуда он сделал заявление о том, что произошел реакционный переворот, и призвал военных не принимать в нем участия. «Страна в смертельной опасности», – говорилось в наспех напечатанных ельцинских листовках.
«Группа коммунистических преступников осуществила государственный переворот. Если сегодня граждане России не противопоставят действиям путчистов гражданское сознание, решительность и мужество, вновь вернутся мрачные времена сталинизма!
Если ты не сопротивляешься государственным преступникам, ты предаешь свободу! Ты предаешь Россию! Ты предаешь себя!»[632]
Ельцин и его соратники призывали начать всеобщую забастовку и не прекращать ее до тех пор, пока Горбачеву не разрешат обратиться к народу. Поскольку все СМИ находились под контролем ГКЧП, им ничего не оставалось, кроме как распространять свои заявления вручную: копировать листовки, а затем раздавать их на площадях и расклеивать на стенах. Люди из штаба Ельцина начали прочесывать город в поисках большего числа фотокопировальных аппаратов. Это привело их в офис «Демоса» и «Релкома». Бардин открыл дверь и сказал молодому помощнику, что в здании есть не только ксерокс, но и кое-что получше – прямая связь с внешним миром[633].
«Первым листком бумаги, который мы получили, был указ Ельцина, – рассказывал позднее Вадим Антонов. – Мы просто напечатали его, отправили в Сеть и сделали копии. Когда мы стали получать довольно много запросов о дополнительной информации от пользователей Сети, связались с людьми Ельцина и попросили их регулярно предоставлять нам информацию»[634].
Удалось быстро наладить двусторонний обмен информацией: штаб Ельцина сообщал подробности о ходе сопротивления в Москве, а Пресс и другие их сторонники за рубежом переписывали прошедшие цензуру сообщения СМИ и отсылали их обратно. Во время протестов и уличных движений могут быстро распространяться паника и разочарование. Солидарность при этом разрушается, и люди боятся, что если что-то пойдет не так, их бросят, возложив на них всю вину. Поэтому невозможно переоценить важность связи с внешним миром, которая одновременно воодушевляет и дает надежду на международную поддержку и контроль. Я убедился в этом на собственном опыте во время демократической «Революции зонтиков» в Гонконге в 2014 году. Тогда молодые протестующие в специальных очках и масках, защищающих от слезоточивого газа, хлопали репортеров по спинам, улыбались нам и благодарили, поскольку даже слабое освещение протестов в иностранных СМИ могло спасти их от возмездия со стороны властей. «Вы не представляете, как мы благодарны вам за помощь и поддержку в это ужасное время, – писала Полина Прессу. – Важнее всего знать, что мы не одни».
Однако связь сотрудников «Демоса» и «Релкома» с внешним миром была тонкой, как паутинка, и зависела от плохих телефонных линий и маршрутизаторов, а также от нерасторопности КГБ. Алексей Солдатов, глава Курчатовского института{13}, понимал это лучше многих. Он убеждал Бардина поддерживать связь несмотря ни на что, даже если это означало бы тюремные сроки[635]. К тому моменту такой итог казался все более вероятным. Весь информационный обмен с Западом был запрещен, а деятельность радиостанций и телеканалов, не способствующих процессу стабилизации положения в стране, приостановлена. Сотрудники «Демоса» и «Релкома» зашли уже слишком далеко. Им ничего не оставалось, кроме как двигаться дальше и надеяться, что попытка переворота провалится.
Утром 21 августа провал был уже очевиден. Ельцин по-прежнему находился в Белом доме в окружении верных ему войск и готовил обвинения против ГКЧП. В 8 часов утра блокировка связи на даче Горбачева была снята, поскольку его конвоиры поняли, куда дует ветер. Он быстро объявил действия заговорщиков незаконными и отстранил их от должностей. Как шутили в то время, стало понятно, что коммунизм в России закончился, когда большевики не смогли даже толком организовать переворот[636]. Неудавшийся путч стал последним гвоздем в гроб Советского Союза: в том же году он официально прекратил свое существование.
Во время августовского кризиса Ельцин стал героем, в том числе для многих пионеров технологий, которые помогали распространять его послания. Первые годы существования новой независимой Российской Федерации были благоприятной порой для интернета. После распада Советского Союза «Релком» и «Демос», созданные в Курчатовском институте при содействии (но без особого внимания) правительства, быстро стали частными. Они начали работать в качестве интернет-провайдеров, обслуживая быстрорастущую клиентскую базу[637].
Как и Пекин, Москва в середине 1990-х годов была помешана на интернете. В 1994 году ICANN создала доменное расширение. ru, а через два года в России появилась первая специализированная поисковая система и первый блог «Вечерний Интернет», который вел активист Антон Носик[638]. В 1997 году газета New York Times писала, что интернет здесь – это быстрорастущая сила. В статье описывался расцвет частных интернет-провайдеров, веб-сайтов и сервисов электронной почты, а также город, пестрящий рекламой всех видов онлайн-услуг. Плата за подключение к интернету была грабительской, некоторые провайдеры взимали за пользование до 3 долларов в минуту или 50 долларов в месяц в стране, где средняя месячная зарплата составляла всего 200 долларов. Но это не отталкивало пользователей: в Рунете можно было заработать деньги, и каждый хотел подключиться к Сети[639].
Люди все активнее пользовались интернетом и наслаждались новыми свободами, но цензоры тоже не дремали. В 1995 году КГБ превратился в ФСБ. Было создано Федеральное агентство правительственной связи и информации (ФАПСИ)[640]. Любое оборудование или программное обеспечение, используемое для шифрования, отныне должно было получать одобрение ФАПСИ. Поскольку агентство также производило собственные продукты, потенциальным конкурентам такие одобрения выдавались нечасто. Интернет-провайдеры были вынуждены устанавливать на своих серверах черные ящики – систему технических средств для обеспечения функций оперативно-разыскных мероприятий (СОРМ), которая позволяла ФАПСИ и ФСБ шпионить за коммуникацией пользователей{14}[641].
СОРМ
