Рейтинговые книги
Читем онлайн Русский садизм - Владимир Лидский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 61 62 63 64 65 66 67 68 69 ... 71

Аз вем, што сатана везде: се задремаю, рогожкою прикрывшись, а черт рогожку-то и сдёрнёт. Аз паки укрываюсь, а он паки сдернет и всю-то ноченьку шалит. Али стоит за трапезой сосуд с водою, аз запиваю корку хлеба, точию отвернусь на миг, глядь — бес уж насыпал мух в стакан. Он вездесущ, смущает православных криками, шипеньем, рыком, воем, лаем, и егда аз, забывшись, пытаюсь вознести молитву, слышу вдруг жуткие ругательства и похабные хулы, посылаемые на мое прозвание. Он портит воздух, швыряет предметы, шалит с огнем, а однова вырвал из моей брады клочок, ой больно! Аще аз хотяше поразмыслить над судьбою, али вникнуть в Божественное начертание, бес садится мне на плечи и всячески блазнит, смущая мой некрепкий разум. Шепчет в ухо непотребные глаголы и насылает образы блудниц, плюет ядовитою слюною, шлет кашель, хрип, удушает меня когтистыми перстами. А то возьмет, да изгваздает нечистотами одежду, али проще того — угостит палкой по телу, при сём норовя попасть в лице. Впрочем, сиё — мелочи, многажды страшнее, егда сатана толкает на убийство, подзуживая и науськивая, зане грех смертоубийства неизмерим и неискупим. Обаче, што же аз соделал? Благо али зло? Кого аз убил, убив рыжего? Возможно, то была епитимия, и теперь мне пожизненно страдать, отмаливая грех! Да полно, грех ли? Вразуми, Иисусе, Ты учил, што убивать не можно, аз же, преступя заповедь Твою, наложил руце на собрата своего.

Осуди меня, Господь, ниспошли на грешную главу мою мор, глад, язву и поношенье мира, аз готов мучиться до скончанья дней, токмо страшно, Иисусе, после земного бытия попасть в геенну и страдать в ней вечно… Но не пронеси, милосердный мой Господь, сию чашу мимо, дай испить ее рабу Твоему до самого до дна; горечью ее изнемогу, сладостью ее утешусь и достигну, наконец, вечного смирения и вечного покоя… Аминь.

Глава 2

Что сказал бывший секретный сотрудник Петр Дугиевский своим собутыльниксш в рюмочной на улице Живописной

Не, я лучше помолчу, мне западло с такими васями базарить. Чё — рассказывай! Вы же ржете, как лошади в конюшне. Да, и впрямь я агент, секретный представитель не менее секретного учреждения, не вам, хреновы анчоусы, чета! Что вы вообще видели в своей жизни? Завод, станок, грязную спецуху? Месилово на свадьбе? Свою лахудру в бигудях? Обоссанного спиногрыза? Чего хотели в своей судьбе? Бесплатных баб? Жратвы от пуза? Коммунизьму? Да ни хрена вы не хотели. Вам бы только вмазать… вломить, всосать… вкатить, а потом пугать окрестности, рыча на унитаз. И я тут с вами до шизы дошел, а мне еще совсем недавно блат корячился… Эх!.. Наливай!

Вот ты, пузырь, бакланишь почем зря и опровергаешь то, что я втираю, а ведь чтобы эти фишки догонять, надо малехо масла в шифере иметь. Я по молодухе фарцевал, тусовался возле Беговой и через ту байду раза три-четыре попадал в ментуру. Мусорки действуют с подходцем, они и посейчас такие, сперва клинья подбивают, ты, мол, Петюня, не пужайсь, мы только протокольчик нарисуем, а потом, если сходу не въезжаешь, что бабки надо отстегнуть, начинают прессовать. Возьмут демократизатор и ну тебя валтузить, так ряшник отрихтуют, что мама не узнает.

Ну, пока я тихо фарцевал, меня никто не беспокоил. Но позже оказалось, что бамбук завял, а не они. Стоим раз на пятачке, каждый при своих делах, вдруг кто-то кричит «шухер!», фарца сунулась в метро, а я не успел. Они меня хвать — и в воронок. Ну, думаю, попал, сейчас умывальник распишут. Они привезли меня в ментуру, позвали понятых и давай при них шмонать мои карманы. Я им базарю: «Что за произвол, где санкция на обыск?». А они мне шлют ответку: «Ты чего раздухарился, хочешь, мы тебе и санкцию дадим, и фикцию! Ты на кого трусами машешь? Забыл, как чинарики в глазах шипят?». Понятые клювы пораскрыли, опасаются подвоха. А менты страху нагнетают: «Во, позырьте на врага народа, потому что в семье не без урода. Петя парень неплохой, только грязный и бухой». Хлоп-хлоп меня по шкарам и достают два свёртыша, хлоп-хлоп дальше и достают из-за души аж домну, а потом гуторят: «Все, Петя, приехал, ставьте, понятые, под протокольчиком кресты…». Один понятой вздумал возразить: «Вы сами, мол, волки позорные, коржику по шкарам чеки повтыкали, я своими айсами видал». Ему базарят: «Ставь крест, фуфел, хуже будет!». Он в ответ: «А за пивом не сгонять?». Ну, сгребли его за шкварник, вывели, через минут пятнадцать возвратили, правда, уже с фиником под глазом, подвели к столу, он без базара подписал. Один из ментозавров бурчит себе под шнобель: «Прапорщик сказал, тушканчик птичка, значит, птичка!». Я стою, шестеренками мотаю: все, попал. А они звонят куда-то и вежливо в трубу базарят: «Канайте сюда, клиент созрел».

Через некоторое время заходят двое в штатском, берут меня за ухо и сажают в воронок. «Ну, че, пудель, — базарят по дороге, — будем признаваться или запираться?». Я молчу, как жмурик; они меня привозят в какой-то колоссальный дом, на улице темно, жуть, ночь, а здесь по коридорам ковровые дорожки и в кабинетах свет горит. Заводят в один свободный, запирают дверь на ключ. Я шнифтами лупаю, глядь в окно, а там железный Феликс на морозе дубаря дает, я его по шинелишке узнал. Пурга, снег, огни горят. Я отвлекся, думаю, уй, колотун, а эти два баклана снова пристали и давай мне опять умывальник ремонтировать, отдуплили всласть, так маслали, что мама не горюй. Я валяюсь на полу, как шкурка от банана, пускаю пузыри, а эти суки мне втирают: «Ничё, Петюня, вскрытие покажет, что больной отъехал именно от вскрытия. Мы потрошителям из морга с диагнозом поможем». Я им мычу, выплевывая зубы: «Да я на все согласен, вы озвучьте, чего хотели-то?» — «Мы хотели, — токают они, — чтобы ты признал распространение на пятачке травы, Ширяева, колес и стуканул бы нам о связях, поставщиках, клиентах…» Я им базарю: «Вы че, колуны зазубренные, я ж не при делах, фарца — мое призвание». Они мне: «Не надо Чебурашку ворошить, у тебя бабла немерено, фарцой столько не забьешь. Вот ты валяешься у нас в соплях и пачкаешь паркет, а ведь это отходняк, ты ж обдолбанный, дозу не всосал, вот тебя и крутит…».

И давай опять меня месить, а мне это месилово уже сильно в лом, я и завопил, как блядь на пожаре, мол, нарушаете права человека, я нацарапаю маляву в Гаагский суд, и тому подобное. Они притухли, а потом базарят: «Ладно, ладно, малый, че за хипеж, охолонись, мы к тебе с понятием, а ты сразу в несознанку. Эх ты, Петёк, обхаял и утек!». Я просекаю: есть контакт, что-то в наших отношениях изменилось. Спрашиваю их: «У вас вода-то есть?» — «Есть», — базарят. «Тогда помойте ноги и ложитесь спать». Они меня для порядка еще малехо шузами попинали и вроде успокоились. «Ишь ты, кенгуру, еще подначивает. Ты поскромнее будь, мы тебе хотим одно дельце поручить деликатное. Ежели поможешь родине как патриот, мы такому отпетому преступнику, как ты, дашь на дашь мигом амнистию оформим». А я им внагляк ответку шлю: «Мне бы сейчас пива с чипсами, да баню с биксами, вот тогда, может, и сговоримся». Но и у них не ржавеет: «Ты сначала сделай, чувачок, тебе касса только по зачету отслюнявит, а то, ишь, нахавался сурепки и хамит, как пьяный бурундук. Мы тебя определим в дурдом, там один ваучер от глюков лечится — очень вредный ваучер, ему напостоянку негатив мерещится в нашем оптимистическом социализме. Его скоро выпускать, а то вражеские голоса сильно воют, где, мол, в Совдепии свобода слова, да почему молчат демократические институты? Какие, на хрен, институты? У нас есть Институт марксизма-лениниз-ма, так он и не молчит. Словом, ляжешь в дурку и обесточишь ваучера, а то достал уже своею простотой».

Во, брателло, как меня скрутило. Не думал, не гадал, а только харю отъедал. И на тебе — в дурдом… впрочем, это лучше крытки. Ну, сам знаешь, против лома нет приема: оформили меня и отвезли, я мандражирую, трясусь, как холодец, прикинь, с шизоидами вместе жить. Ничё, потусовался среди них, секу — разные они, есть вроде бы нормальные, есть такие, у которых шифера конкретно посъезжали. Мой ваучер как будто в полном здравии, всё с каким-то пеньком замшелым углами отирается. Пригляделся — дедухе лет сто, а базарит наравне со взрослыми. Только феня у него мутная какая-то, он мне чего-то пытается втереть, а я не догоняю. Впрочем, мне это по барабану, у меня в шкарниках заточка, я свое дело туго знаю. Ловлю момент, ищу, где тонко. Ежели не сделаю, мне гебисты попенгаген на две булки разорвут, доказывай потом, что ты с горочки катался и на березку налетел. Чё интересно? Завтра доскажу, ночь на дворе, пора к сексокосилкам. Достали вы уже, рожи обуревшие, а по первяку слушать не хотели. Черт с вами. Дальше было так.

Все очень быстро завершилось. Нас перед жрачкой проветривали во дворе. За спальным корпусом был дворик, зашитый железной сеткой со всех сторон, высотою метра три. Ну, скамеечки там, снежочек на песочке… Вот мы по дворику и хиляем. Мне, конечно, проще, я почти здоровый и колесами никто не напрягает, а дурики обдолбанные слоняются, чуть ли не наощупь, их штормит, и они, чтобы равновесие держать, стараются на лавочке припухнуть. Мой ваучер от дедухи не отходит: «Батюшка, батюшка, благословите…». Поп, что ли? Сколько раз мы на прогулке, а они все вместе, не могу нигде прилипнуть. Где еще? Не в столовой же его гасить. По мне пусть бы вышел, я б его где-нибудь в темной подворотне завалил. Ясен пень, мне западло, а кому приятно? Я кровь не люблю, только как соскочишь? Суки ментовские, умеют разводить. Я секу — меньше надо было светофорить, а уж попал под раздачу, сиди и не мяукай.

1 ... 61 62 63 64 65 66 67 68 69 ... 71
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Русский садизм - Владимир Лидский бесплатно.
Похожие на Русский садизм - Владимир Лидский книги

Оставить комментарий