— Есть статистика, что примерно двадцать процентов всех женщин и десять процентов всех мужчин в детстве подвергались сексуальному насилию. При этом в десяти процентах случаев в роли насильника выступали женщины. Следовательно, речь идет о миллионах жертв в целом и сотнях тысяч насильниц. Но, как нам всем известно, люди редко сообщают в полицию о преступлениях матерей, сестер или нянек, а если сообщают — полиция редко относится к жалобам на юных девушек всерьез, а в судах им не слишком охотно выносят обвинения. Общество не готово смириться с мыслью, что женщина способна совершать сексуальные преступления наравне с мужчиной. Хотя по некоторым исследованиям немало насильников-мужчин сами были жертвами насилия в детстве — причем жертвами женского насилия… — Клайн сделал паузу и покачал головой. — Я вам таких историй сейчас мог бы рассказать из практики нашего округа… Волосы дыбом. Но вы и сами в курсе, что это бывает — матери, продающие детей педофилам или снимающие детскую порнографию, чтобы затем толкать ее извращенцам. Это кошмар, причем это лишь вершина айсберга. Об истинном масштабе катастрофы можно только гадать. Но довольно об этом, давайте вернемся к теме встречи.
Блатт неопределенно кивнул.
Родригес оживился:
— Ладно, Билл, что там по контактам?
Андерсон снова пошелестел бумагами, которые теперь утратили форму аккуратной стопки и начали расползаться по столу.
— Мы пробили самые актуальные адреса и телефоны, какие удалось получить. За рассматриваемые пять лет Мэйплшейд выпустил сто пятьдесят двух учениц — в среднем получается тридцать девушек в год. Информация подтвердилась в ста двадцати шести случаях, из которых сорок случаев немедленного контакта с самой выпускницей или с членами семьи, и восемьдесят шесть случаев, когда мы попали на автоответчик. Из последних нам на данный момент перезвонило двенадцать человек.
— Пятьдесят два подтвержденных контакта, — подытожил Клайн. — Выводы?
— Затрудняемся, — произнес Андерсон таким тоном, словно это подразумевалось само собой.
— Лейтенант, ну как так можно…
— Я имею в виду, что выводы противоречивы, — поспешил уточнить Андерсон. — Из пятидесяти двух разговоров непосредственно с выпускницами состоялось всего одиннадцать. С ними, вроде бы, все ясно: если они говорят по телефону, значит, они никуда не пропали.
— Остался еще сорок один контакт.
— Да. В двадцати девяти случаях мы говорили с кем-то из близких: с родителем, мужем, сестрой или братом, соседкой по общежитию, любовником. Все они утверждали, что им точно известно местонахождение девушки, и что она постоянно выходит на связь.
Клайн терпеливо вел подсчет на планшете.
— Осталось двенадцать.
— Одна женщина сообщила, что ее дочь погибла в ДТП. Еще одна не сказала ничего конкретного и была, кажется, пьяна. Третья ограничилась сообщением, что знает, где девушка, и отказалась продолжать разговор.
Не отрываясь от планшета, Клайн произнес:
— Осталось девять.
— В оставшихся девяти случаях мы говорили с родными или приемными родителями, и все они говорят, что местонахождение девушек им неизвестно.
Возникшую задумчивую паузу нарушил Гурни, который спросил:
— Сколько из них исчезло конкретно после ссоры из-за машины?
Андерсон устало посмотрел в свои записи и ответил:
— Шестеро.
Клайн присвистнул и произнес:
— Ничего себе… это помимо тех, про кого рассказали Эштон и мисс Листон?
— Да.
— Значит, сценарий повторился двенадцать раз… и это при том, что мы еще не со всеми поговорили. У меня нет слов. Кто-нибудь хочет это прокомментировать?
— Хочу отметить, что мы забыли поблагодарить Гурни, — произнес Хардвик, который незаметно вернулся в зал и все это слушал молча. Злобно зыркнув в сторону Родригеса, он добавил: — Потому что если бы не его наводка…
— Как приятно, что ты к нам вернулся, Хардвик, — процедил капитан.
— Предлагаю не погружаться в теорию заговора, — сказал Андерсон. — У нас по-прежнему нет доказательств, что речь о похищении или чем-то еще противозаконном. Может, девчонки просто сообща прикололись.
Клайн не обратил на него внимания и посмотрел на Гурни.
— Дэйв, что скажешь?
— У меня есть вопрос к Биллу. Какой паттерн получается по соотношению пропавших и выпускных лет?
Андерсон непонимающе моргнул.
— Можно еще раз?
— В какие годы оканчивали школу девушки, которые пропали?
Андерсон тяжело вздохнул и на несколько секунд погрузился в бумаги. Наконец, он вытащил какой-то листок.
— Самое нужное всегда в самом низу, — буркнул он. — Значит, так… две тысячи девятый… восьмой, седьмой и шестой. Из выпуска две тысячи пятого никто не пропал. Самая старшая из якобы пропавших закончила Мэйплшейд в мае две тысячи шестого.
— То есть, речь о последних трех с половиной годах, — подытожил Клайн.
— Ну допустим, — пожал плечами Блатт. — Но что это нам дает?
— Например, теперь мы знаем, что девушки начали пропадать после появления в Мэйплшейде Гектора Флореса, — сказал Гурни.
Глава 53
Переломный момент
Клайн задумчиво посмотрел на Гурни.
— В целом это подтверждает слова секретарши Эштона, — сказал он. — Помнится, она говорила, что обе ее пропавшие подруги кокетничали с Флоресом?
— Именно.
— Любопытно, — произнес Клайн, и глаза его азартно сверкнули. — Предположим на секунду, что Флорес — разгадка ко всему, и наша задача — понять, с какой целью он появился в Мэйплшейде. Тогда мы узнаем ответ на все — за что он убил Джиллиан и Кики, как и зачем он подбросил нам мачете, почему не засветился на камере, куда пропали выпускницы…
— Может, он собирал гарем? — предположил Блатт.
— Какой гарем? — не понял Клайн.
— Ну, как Чарли Мэнсон.
— Думаешь, он собирал себе коммуну из впечатлительных девиц?
— Из насильниц. В Мэйплшейде других девиц не водилось.
Гурни посмотрел на Родригеса, гадая, какая может последовать реакция, учитывая историю с его дочерью. Но капитан сидел молча, с неопределенной кривой ухмылкой.
В голове Клайна тем временем явно запустился механизм просчитывания выгод от раскрытия дела масштабом с Мэнсона. Он попытался развить идею Блатта:
— Думаешь, он уболтал девушек уйти из дому, замести следы и жить с ним, так сказать, общиной?
Он перевел взгляд на капитана, но кривая ухмылка его явно не вдохновила, поэтому вместо Родригеса он обратился к Хардвику:
— А ты как думаешь, Джек?
Хардвик хмыкнул.
— Думаю, что тут речь даже не о Мэнсоне, а как минимум о Джиме Джонсе. Маньяк-харизматик с толпой преданных наложниц.
— Джим Джонс это кто? — спросил Блатт.
Клайн сказал:
— Да ты не можешь не знать — Джонстаун, «Храм народов», то ли массовое убийство, то ли самоубийство. Яд в газировке — и сто человек как не бывало.
— А-а, ну да, яд в газировке, — вспомнил Блатт. — Ну точно, Джонстаун. Да, там был псих на всю голову.
Хардвик театрально поднял палец:
— Бойся того, кто манит тебя в джунгли, в поселение, названное в честь себя.
Ухмылка капитана стала подрагивать. Казалось, что у него свело судорогой лицо.
— Дэйв, — произнес Клайн, — как думаешь, мог у Флореса быть такого рода план?
— Сомневаюсь, потому что известно, что Флорес жил у Эштона, — ответил Гурни. — Если предположить, что он где-то собирал коммуну, то она должна была быть рядом с Тэмбери. Это маловероятно.
— Тогда какая у тебя версия?
— Моя версия — что он вполне раскрыл мотив в своей эсэмэске. «Я написал тебе про все причины».
— И что это за мотив?
— Месть.
— За что?
— Если вспомнить пролог пьесы Валлори, то это месть насильнику.
Клайн обожал споры, поэтому Гурни ничуть не удивился, что он тут же повернулся к Андерсону.
— Билл, что скажешь?
Билл тут же покачал головой.
— Мстят обычно в лоб: напал, поломал, убил, размозжил. А у нас тут какие-то неоднозначные пропажи… — Откинувшись в кресле, он добавил: — На месть ничто не указывает. И вообще надо опираться на доказательства, — в заключение он улыбнулся, будто вескость последнего слова доставила ему особое удовольствие.
Клайн перевел взгляд на рыжую Вигг, которая, как обычно, сидела, уставившись в ноутбук.
— Робин, не хочешь что-нибудь добавить к обсуждению?
Она с готовностью откликнулась, впрочем, так и не подняв взгляда от экрана:
— Слишком много переменных. Какие-то из них лишние.
— Например, какие?
Она собиралась ответить, но тут дверь открылась, и в зал заглянула мрачная худощавая женщина, словно сошедшая с картины Гранта Вуда. Серые глаза обвели помещение и остановились на капитане.
