Когда же дело дошло до того, что Рожественский должен был высказать свое мнение, то Рожественский, как мне говорил Великий Князь Александр Михайлович, сказал следующее: “…он находит, что экспедиция эта очень трудная, но если Государь Император прикажет ее ему совершить, то он встанет во главе эскадры и поведет ее на бой с Японией”.
…После хотели (? — Ред. “Морского сборника”) вслед за эскадрой адмирала Рожественского послать наш огромный Черноморский флот, совершенно оголив Черное море.
На этом настаивали Великий Князь Александр Михайлович и граф Гейден и склоняли Государя.
Граф Ламздорф приходил ко мне советоваться. Я ему высказал, что посылка этой эскадры ничему не поможет[156] на Дальнем Востоке, совершенно обессилив нас на Черном море, а главное — представляет акт, противный международным трактатам.
Нарушение трактатов несомненно вызовет большие осложнения в Европе, и как только наш Черноморский флот покинет Черное море, в него войдет английский флот…»{138}
На эти высказывания Витте автор статьи в «Морском сборнике» откликается замечанием: «Мы видим, что и Рожественский не угодил на Витте. Трудно понять, чем грешит, особенно с точки зрения Витте, мнение Рожественского на совещании?»
И хотя, скажем, в Шотландии времен Квентина Дорварда мемуары или показания Витте не стали бы принимать всерьез даже в ходе следствия по делу о покраже в курятнике, следует признать, что приводимое Витте значительно ближе словам Штенгера и Авелана, чем пресловутый протокол.
Приведем еще фразу из дневника А.С. Суворина за 27 августа 1904 года, то есть записанную на второй день после Совещания 25 августа: «Эскадру отсрочили отправлять. Рожественский настаивал на отправке, но над ним смеялись: не хотел показаться трусом. Но не было ли трусости у других?»
Следует в очередной раз отметить хорошую осведомленность Алексея Сергеевича и подчеркнуть, что главным результатом состоявшегося Совещании он считал задержку в отправлении 2-й эскадры на театр боевых действий. Что ж. Ведь должно же быть у японцев полгода на ремонт и перевооружение. Так что старались по мере сил.
Подытоживая сказанное, приведем слова Н.Н. Беклемишева из его чтений о флоте в русско-японской войне:
«Много разговоров было о том, что будто бы Командующий эскадрою не был расположен идти на Дальний Восток, что он своими требованиями по снабжению судов замедлял их готовность и т.п.
Эти упреки полезно сопоставить с другими россказнями, по которым выходит, что З.П. Рожественский сам напросился идти, вопреки другим кандидатам. Это сопоставление слухов, опровергающих друг друга, показывает, как много было зловредных интриг в Петербурге»{139}.
Часть третья.
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ ЭСКАДРЫ
Navigare necesse est, vivere non est necesse![157]
Гней Помпей, римский полководец1. Цель — Порт-Артур
Таинственное Особое Совещание, столь подробно описанное выше, имело один очевидный результат: 2-ю эскадру решено было послать на Восток. На выручку Порт-Артуру. Хотя и с задержкой в месяц-полтора.
Цель похода так и была сформулирована, почему-то, правда, устно: соединение с 1-й эскадрой в Порт-Артуре и отрядом Владивостокских крейсеров для совместного затем овладения Японским морем под общим начальством Командующего Тихоокеанским флотом.
Да-да, хорошо известного нам теперь адмирала Н.И. Скрыдлова, этого поистине трудно достижимого для флота Командующего, назначенного на высокий пост по личной инициативе Генерал-Адмирала в характерный день 1 апреля 1904 года{140}. Сам Скрыдлов лично, как мы знаем, пребывать на театре военных действий не любил. Предпочитал эскадры к себе вызывать. Во Владивосток. Предварительно заодно испытав их в бою. Как 1-ю Тихоокеанскую 28 июля.
А действительно, что проку от необстрелянных? Прорвутся — хорошо. Надежное пополнение. Нет — так не судьба, а Командующий и ни причем. Его там не было. По техническим причинам.
Власть, что характерно, при этом у него оставалась. И мы знаем по бою 1 августа, что использовать он ее умел и любил. Не все осознают, что адмирал Рожественский во время похода 2-й эскадры отнюдь не был Командующим флотом, как его иногда называют в книгах, особенно зарубежных. И отнюдь не обладал правом принимать стратегические решения.
Для этого было начальство во Владивостоке, не говоря уж про Петербург. И без его санкции адмирал Рожественский, как он сам свидетельствует в своих показаниях Следственной Комиссии, не мог принимать весьма важные для успеха дела решения.
А прямой задачей Зиновия Петровича было перегнать набор кораблей, для солидности получивший имя эскадры, из Кронштадта на Дальний Восток, а там — как руководство решит. Задачу мы читали. Вот только из постановки этой задачи не очень ясно, с чем именно прежде соединяться — с Порт-Артурской эскадрой или Владивостокскими крейсерами. Они, вообще-то, в разных местах дислоцированы, что из названий видно. Хорошо, хоть письменных инструкций Командующий не получил. Это как-то развязывало руки. По крайней мере, на начальном этапе.
Из показаний адмирала Авелана и воспоминаний генерала Штенгера следует, что все вопросы организации предстоящих действий эскадры, снабжения ее и контроля за подготовкой кораблей к походу легли на плечи адмирала Рожественского. Объем работы был огромен. Эскадра уходила не в многомесячное учебное плавание, а в боевой поход. Сражение с японским флотом было неминуемо. И успех в этом сражении зависел как от качества личного состава эскадры и уровня его боевой подготовки, так и от состояния ее материальной части.
Младшими флагманами эскадры были назначены: весьма деятельный контр-адмирал фон Фелькерзам, командовавший ранее артиллерийским отрядом, и контр-адмирал Энквист, прекрасно заявивший о себе как градоначальник Николаева и вдобавок родственник Управляющего Морским Министерством адмирала Авелана.
При огромном переизбытке адмиралов на берегу у нас как-то скупились на назначение их на 2-ю эскадру, и этот недостаток флагманов не раз вредно сказывался в деятельности эскадры.
В.Ю. Грибовский и В.П. Познахирев не без удивления отмечают: «До сих пор точно неизвестно, почему для эскадры, снаряженной в количестве семи линейных кораблей, не было предусмотрено должности начальника штаба в адмиральском чине, который, согласно “Морскому уставу” (изд. 1899 г.), являлся бы первым заместителем командующего. Ясно, что здесь не доработали адмиралы великий князь Алексей Александрович и Ф.К.Авелан, но в итоге Зиновий Петрович получил только флаг-капитана К.К. Клапье-де-Колонга. Флаг-капитан по Уставу не мог заменить командующего…»{141},[159]
Может быть, потому до сих пор и не известно, что ни о какой недоработке в таком вопросе и речи быть не может. Все было сделано как надо. Вспомним бой Владивостокских крейсеров в Корейском проливе. Забегая вперед, скажем, что под начальством Того при Цусиме состояло 11 адмиралов.
В подборе экипажей портовое начальство никакой системы не соблюдало, лишь бы заполнить штаты до нормы. Поэтому если формально личным составом — офицерами и командой — эскадра была почти вполне укомплектована к 1 августа, то до самого ухода из Либавы командиры судов были заняты, с одной стороны, доукомплектацией и подбором команды, а с другой — пытались избавить ее от нежелательных людей — слишком старых запасных, больных и штрафованных — и заменить их другими. Удалось это далеко не в полной мере.
Спешная и сумбурная комплектация экипажей происходила на фоне не менее срочных и неупорядоченных работ по подготовке кораблей к небывалому в истории России и мира марш-броску громадной по числу вымпелов армады на другой конец света без наличия баз на этом пути.
Разработанный план быстрейшего движения эскадры на Дальний Восток адмирал Рожественский из соображений секретности, на что, мы увидим, у него были основания, держал в тайне от всех, включая и командиров кораблей.
Намерения Командующего эскадрой не были всесторонне рассмотрены или обсуждены в каком-либо государственном органе, о чем он с горечью говорит в своих показаниях Следственной Комиссии. Морское Министерство было лишь поставлено в известность о маршрутах движения кораблей, чтобы скоординировать совместные действия по снабжению эскадры углем с транспортов.
