А вот и Михайловский сад показался.
Нину Даниловну она заметила сразу — та неспешно шла по аллее, идущей от мостика через пруд. Значит, вышла пораньше, чтобы немного погулять.
— Мам! — крикнула Софья. А когда Нина Даниловна заметила её, помахала и с весёлым смехом побежала вдоль ограды. Достигнув входа, понеслась ей навстречу. — Привет!
Затормозить не удалось, и Софья влетела в объятия. Мамы. Теперь она легко так обращалась к тёте Нине, мысленное без труда перешло в звучащее.
— Привет, Соф!
Обменявшись весёлыми улыбками, пошли по центральной аллее. Такая красота белоснежная вокруг и удивительно тихо после вчерашней буйной метели.
Софья была в хорошем настроении, несмотря на то, что выходные предстояло провести без Марка. То дело, материалами которого он начал заниматься во время Сониной болезни, попросили вести его. И работа отнимала даже выходные. Благо, не каждые.
Сперва мама с дочкой заговорили о свадебном платье. Обсуждений было много, потому что решили шить, а не покупать готовое.
— Сначала в моделях ковырялись, теперь так же ткань будем подбирать, — улыбалась Софья.
— Зато какую модель она в итоге создала — всё, как ты хотела! И с тканью нас сориентировала.
— Замечательный мастер, — очень удачно Нине Даниловне посоветовали обратиться к этой женщине, которая скромно называла себя швеёй. — Вот ей бы свой дом моды!
— Соф, а ещё на второй день платье нужно.
— Интересно, какого цвета?
— Ты меня спрашиваешь?
— Ну да… Я же сиреневый цвет выберу…
— Отлично. Тебе идёт.
— Ага, а вдруг родные Марка решат, что я сумасшедшая?
— Соф!
— Но ведь сиреневый — так сказать, производный от фиолетового. А фиолетовый…
— Цвет гениев. Так что, брось. Сиреневое хочешь, будет сиреневое.
Софья вздохнула.
Конечно, Нина Даниловна понимала, что Софья пригласила её на прогулку не для того, чтобы о предстоящей в сентябре свадьбе поговорить.
— Мам… Вообще, я не представляю, что будет.
— Я, конечно, не знаю, о чём ты, но скажу универсальную фразу — всё будет замечательно, потому что рядом будет Марк.
— Это единственное…
— Сонь… Поговорим?
Софью что-то тревожило и, видимо, сильно. Она кивнула:
— Понимаешь… Я надеялась: понаслаждаюсь, пообвыкнусь, срастусь с тем, что у меня есть ты и папа. И если мы с Марком решим жить в Москве, то… смогу поехать. Ведь без Марка… почти невыносимо. Время шло, в Питере мне всё больше и больше нравилось, — работа Софью устраивала, в квартире она постепенно обживалась: дома всё уютнее и уютнее становилось. А уж башенка, в которой она почти всё свободное время проводила! С каждым днём тяжелее на душе было от мысли, что… вдруг уезжать!
Марк разговора на эту тему не начинал, Софья понимала, он даёт ей время — успокоиться, принять перемены в жизни. И время шло.
— А потом вы с папой сказали, что поженитесь! Знаешь, мам, мысль тогда была — вы вместе и мне легче вас оставить будет. Одиночество закончилось. Только вот получилось так, будто я заново родилась… Какое же это оказалось великое счастье — есть и мама, и папа, которые любят меня…
— Но и одновременно тоска по Марку. Так ведь? — Нине Даниловне больно было представить, насколько тяжело Софье. — Значит, вы даже не обсуждали, где будете жить. А ведь день свадьбы назначен.
— Нет, не обсуждали.
— Но тебя этот разговор пугает.
— А вдруг я скажу, что не поеду в Москву?
— Соф, ты ещё не знаешь мнение Марка.
— Мам, мне иногда кажется, что Марк умеет мысли читать.
— Он прекрасно тебя чувствует. И очень любит.
— Я не знаю, что с этим решением делать. Понимаешь?
— Понимаю. Но выбирать придётся.
— Мам… Я не хочу от тебя уезжать. Но и понимаю, что если… Но жить с Марком после свадьбы в разных городах — это невозможно.
Непростой период у Софьи длился и длился — принятие, привыкание, разлука. Неужели одна разлука сменит другую?
Нина Даниловна подумала — хорошо, что при этом разговоре не присутствует Владимир. Он отчаянно не хотел, чтобы дочь уезжала из Петербурга, и уж, наверняка, высказался бы. И Нина Даниловна не хотела расставаться с Софьей, но… ситуация раз такая! Да и, получается, всё идёт к тому, что уедет её девочка в Москву, к мужу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Закончилась центральная аллея, и они пошли по боковой, в сторону Мойки.
— Соф, города близко, будем ездить друг к другу. Приехать — не проблема.
— Только сначала вы, ну… какое-то время, — Софья уже думала об этом и понимала, что такие визиты-урывки… это не то. — А я-то как?
— То есть?
— Беременной не наездишься, даже на «Сапсане».
— Соф?
— Нет, — улыбнулась она. — Просто мы с Марком уже говорили об этом. Думаю, с малышом затягивать не будем.
— Марк хочет? — улыбнулась Нина Даниловна.
— Очень. И я. Очень. Не ожидала от себя такого…
Софья улыбнулась своим воспоминаниям. Тогда, прочтя название главы, она поняла любимого. А потом… будто воочию увидела Марка с малышом на руках. Представила… мальчика, которого однажды ясно видела в своих мыслях. Кроха на руках у Марка…
— Вот видишь, об этом вы поговорили. И Марк очень серьёзно к каждому вопросу подходит, вы вместе всё обсуждаете.
— Кроме того, где жить будем, — на эту тему каждый думал самостоятельно.
— Свадьба в сентябре — это раз, времени достаточно. Во-вторых, я не думаю, что Марк поставит тебя перед фактом — всё, мы будем жить в Москве. Я уверена, он обдумывает этот вопрос, поэтому пока даже не касается этой темы.
— Летом… он сказал тогда — будем посмотреть, — губ Софьи коснулась улыбка. Будем посмотреть — ей нравилась эта шутливая фраза Марка.
— Вот видишь. Софьюшка, у Марка в Москве удачно карьера выстроилась. Это нельзя не брать в расчёт. А тем более в нынешней ситуации.
— Я понимаю. У его отца своё бюро, но в другой области. А Марк — всё сам…
Конечно, Нина Даниловна предполагала, что с таким характером Марк может решиться на переезд и у него получится начать всё заново в Петербурге. Но делиться этой мыслью не стала — ведь неизвестно, что и как в итоге получится, незачем Софью обнадёживать.
— Только, мам… Ведь город — это, можно сказать, судьба. Уж точно достаточно определяющий фактор.
— Относительно, но, да, играет роль.
— Здесь же совершенно другая жизнь. Вот едешь в трамвае, троллейбусе и… если что… чуть ли не половина пассажиров бросаются помочь. Если войти кому трудно или тележку, скажем, занести. Место уступают. После Москвы это удивительно. Там единицы помогут, если вдруг… Только и слышно — ворчание…
— Соф, сейчас от Москвы и Москвы не осталось, современная жизнь лавиной нахлынула, — Нина Даниловна улыбнулась: — Да и потом. Кто такие петербуржцы? Это переехавшие москвичи.
— Ну, когда это было!
— И всё же!
— Марк не раз говорил, что в Питере — другая жизнь
— Соф, он думает…
Они снова повернули. И какое-то время шли молча. В саду было немноголюдно. Оживление наблюдалось только напротив великолепного дуба. Этот исполин обитал на поляне и был объектом пристального внимания — такая красота на виду. Сейчас целая группа туристов активно вела фотосъёмку, шумно переговариваясь.
— Это китайцы, — заметила Нина Даниловна. — Не знаю, есть ли в Китае дубы, но именно они фотографируют этот дуб. Я здесь часто гуляю, давно на это внимание обратила.
— Интересно… Может, у них нет таких дубов? — Софья заметно отвлеклась, выражение лица изменилось. — А как ты определила, что это китайцы?
— Научилась различать. Они же группами ходят, обычно гид с флажком. За столько лет поняла, кто есть кто.
— Здорово!
— Соф, может, пойдём домой? Папа там борщ варит и утку с гречей запекает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ух ты!
— Ну да. Знаешь, я его даже иногда отгоняю от плиты. Неудобно.
— Это он… чтобы…
— Только любовь, никакой личной выгоды.
— Да.
Они вышли, миновав великолепные ворота, и пошли вдоль решётки. В несчётный уже раз затаили дыхание, глядя на Спас…
