— Стой! — крикнул Егор Иванович. — Ведь они Кульнева несут!
Полковник заставил коня перепрыгнуть канаву и, подъехав к солдатам, снял кивер. Непейцын последовал за ним.
— Где его взяли, ребята? — спросил Властов пехотинцев, тотчас опустивших свою ношу на землю.
— Да эвон на полянке, в версте, что ль, отседа лежали, ваше высокородие, — ответил седоватый ефрейтор.
— Один лежал там?
— Никак нет, рядом еще трои покойники раскидавши.
— Тогда всё легче, — сказал Властов. — Видно, несли его, да всех и положило новое ядро. — Он слез с коня и, став на колени, поцеловал руку убитого: — Прощайте, Яков Петрович, начальник честный. — Поднялся, покрылся кивером. — Куда ж несете, ребята?
— Приказано до часовни несть, котора будто недалече у дороги, и тамо окол их караул содержать до похорон.
— Ноги то чего ж прикрыты?
— Я прикрыл, как ошметье одно оставши, — доложил ефрейтор.
Властов достал из кошелька серебряную полтину:
— Выпейте, ребята, за упокой души болярина Якова.
Когда догнали полк и снова ехали шагом, он сказал:
— Не много таких генералов, Сережа. Истинный спартанец был — половину жалованья матери отсылал, самую простую пищу ел, солдатское сукно носил. Заколдованным нам казался, а вот, не угодно ли…
Вечером 5-я пехотная дивизия стала лагерем у Сивошина. Отступая, французы сожгли село и мост. Теперь над Дриссой стучали топоры — Витгенштейн приказал навести новый, чтобы продолжать наступление к Полоцку. Место, отведенное егерям близ околицы, казалось красивым и удобным для стоянки. Выслали часовых к берегу, разбили палатки, искупались, сварили вдоволь каши. Но к ночи ветер переменился, и со стороны Сивошина понесло удушливым дымом. Властов велел адъютанту узнать, не послать ли солдат заливать какое пожарище. Поручик возвратился с рассказом, что на окраине села тлеет навоз, издавна накопившийся около сожженной нынче почтовой станции. Соседние полки безуспешно пытались заливать его — огонь прошел в глубь векового пласта, так что сверху его не видно, а внутри тлеет и тлеет.
— Лентяи проклятые! — ворчал Егор Иванович. — Немцы давно бы до грунта вилами выбрали, на поля перевезли и урожай утроили. А нашим зачем?.. Придется ужинать, Сережа, в таком угаре.
Легли рядом на сено, помянули Кульнева. Обсудили нонешнее ранение Витгенштейна — его царапнуло пулей по скуле. Пустяк, если ранка не загноится.
— А знаешь ли, что у нас один генерал с серебряным теменем воюет? — спросил Властов.
— Нет, не слыхал.
— Как же! Генерал Балк, шеф Рижского драгунского полка, по прозванию «Серебряный кофейник». Ему под Фридландом картечами верхушку черепа снесло, и товарищи, перекинувши через седло, повезли было на кладбище, чтоб не в поле заслуженного офицера закопать. А он и очнись. Кликнули лекарей, положили в гошпиталь, а там сделали серебряную крышку. Исправнейший немец. Он теперь, сказывают, вместо Якова Петровича в авангарде будет…
На рассвете их разбудили сигналы рожков, грохот барабанов.
— Батальон! Становись в ружье! — орал кто-то совсем рядом. — В каре против кавалерии по первой роте стройсь!
Властов, как спал в халате, кинулся из палатки. Непейцын, проклиная отсутствие Федора, схватился прилаживать деревяшку, натягивать вздетые на нее рейтузы. И вдруг раздался стоголосый дикий крик: «Го-го-го!», — близкий топот множества копыт, ржание и затем хохот, казалось, целого полка. Сергей Васильевич так и замер с сюртуком в руках, не веря своим ушам.
Хохоча, в палатку вошел Властов и с маху повалился на сено:
— Сколько лет служу, а такого не видывал. Вот умора!
— Что ж такое?
— Да представь, часовые услышали, как по проселку несется на наш бивак множество коней. Решили, что французы реку форсировали и атакуют. Давай в воздух палить, кричать — всех разбудили. Хорошо, уже ободняло, каре построилось и уже готово залп дать, да увидели, что лошади-то без седоков. С коновязей, видно, сорвались и шарахнулись целым строем. Как гаркнули всем каре, так они свернули в сторону — да к реке. А следом солдаты бегут в одних подштанниках, ловят… Ну, пока чай готовят, полежим-ка еще.
Четыре следующих дня простояли у Сивошина. Разъезды донесли, что французы отступили за мостовые укрепления Полоцка, и Витгенштейн не решился штурмовать город, имея силы, равные противнику. Пополнили запасы продовольствия, патронов и отпраздновали победу Тормасова, одержанную у Кобрина над саксонским корпусом Ренье. Хотя в присланном сообщении были указаны наши ничтожные потери, но Властов не мог скрыть, что волнуется за сына.
— Хоть бы двинули куда, — сказал он другу. — На походе да в бою тревожиться некогда.
Желание полковника исполнилось. Назавтра корпус выступил на северо-запад. Властов на привале съездил в штаб, где узнал, что получены известия, будто войска Макдональда направились от Динабурга в глубь страны и необходимо пресечь их продвижение.
В два дня прошли семьдесят верст, простояли, отдыхая, сутки и повернули назад. Снова съездив к генералу Довре, Егор Иванович рассказал, что Макдональд никуда не тронулся, устрашенный разгромом дивизий Леграна и Вердье. Но привезли донесение, что Удино, подкрепленный целым баварским корпусом Сен-Сира, двинулся вперед, снова намереваясь прорваться к Пскову и Петербургу.
— Хотя у них теперь более тридцати тысяч, а у нас семнадцать, — рассказывал Властов, — но граф решил не уклоняться от сражения. Баварцы да швейцарцы — не природные французы. А к нам прибыли сводный кирасирский полк и бригада гренадерская. Великаны! На каждого материалу отпущено, что на двух егерьков…
Назавтра, 30 июля, около полудня, миновав село Кохановку, полки Властова, шедшие опять в авангарде вместе с рижскими драгунами, выйдя из лесу, увидели впереди на дороге французскую кавалерию. Приказано было остановиться и готовиться к атаке. Сняли ранцы и скатки, пожевали всухомятку у кого что было. Полки объехал генерал Балк — «Серебряный кофейник», тощий, высокий старик, прокричавший: «Здорово, молодцы егери!» Потом прискакал генерал Довре, — в этот день Витгенштейн маялся головной болью от раны. Егору Ивановичу начальник штаба приказал, когда подойдут Севский и Калужские полки, ударить на французов и вытеснить за реку Свольну, которая у них в тылу всего в двух верстах. «Вон за теми деревьями», — указал Довре маленькой рукой в белой, не совсем чистой перчатке. И опять круглыми желтыми глазами показался Непейцыну очень похож на сову.
Он отъехал к драгунам, и Егор Иванович послал друга к командиру 23-го полка с приказом через двадцать минут быть готовым к атаке. Когда Сергей Васильевич возвратился, Властов, сидя у походного столика, указал ему на вторую табуретку, а денщик, налив серебряную чарку водки, подвинул тарелки с мясом и хлебом. Рядом штаб горнист держал лошадь полковника, а унтер-офицер ординарец, вынув из седельных кобур, осматривал пистолеты.
— Пусть-ка и в твоих кремни проверит да пороху подсыплет на полки, — сказал Егор Иванович.
— Мои и заряжены никогда не бывали, — отозвался Непейцын.
— А коли в рукопашную нонче? — спросил Властов. — Эй, Петров, заряди пару их высокоблагородия.
Через четверть часа Непейцын ехал, обнажив шпагу, рядом с командиром 1-го батальона майором Козыревым. Мерно и мощно грохотали барабаны, не заглушая, однако, твердого шага егерей. За широкой спиной Властова Сергей Васильевич видел в полуверсте недвижный сине-белый строй французов. Вот он опоясался огоньками, дымом, и сзади кто-то закричал дико, без слов.
«Со скольких шагов бегом скомандует? — думал Непейцын. — И клинок мой не точен ни разу. Любой француз на штык подденет…»
Властов обернулся, поднял шпагу, что-то крикнул, и Голубь, рванувшись, перешел на рысь вслед за конем полковника.
— Ура! Ура! Ура! — взревели сзади сотни голосов.
Французский строй снова пыхнул навстречу залпом. Лошадь майора Козырева, вскинувшись на дыбы, повалилась на бок.
«Вот оно! Вот сейчас!» — мелькнуло у Непейцына.
Но вместо того чтобы двинуться навстречу, синие мундиры стали поворачиваться боком и вдруг побежали влево. А на месте их строя скакали наши драгуны на рыжих лошадях, в высоких кожаных касках, похожих на греческие шлемы, сверкая вскинутыми палашами.
— Егеря, стой! Стой! Стой! — кричал Властов, вертясь на коне перед полком. И когда остановились, скомандовал: — Равняйсь! Вольно! — И, понизив голос: — Пошлите, капитан, помощь оказать майору Козыреву… Ну, жив, Сережа?
Они стояли рядом и смотрели, как сжимаемые плотным полукругом рыжих коней французы в беспорядке бегут к реке.
— Молодцы драгуны! — похвалил Властов. И рассудил вслух: — Теперь березняк займем и нового приказа ждать станем. А на том берегу вон каков пригорок. Его штурмовать надо подумавши…
