к другу.
Но! Я никогда и помыслить не могла, что уподоблюсь Ромери! Чувствую себя грязной. Нет мне оправдания.
Впрочем, бег по глубокому снегу — это достойное наказание за мою ночную слабость. Ноги с непривычки устали от постоянного поднимания коленей.
Группу я нагнала быстро и с удивлением заметила, что кое-кто уже устало охает и кряхтит. Видимо, расслабились за лето.
Куратор Альфред Грейтон участливо бежал вместе с нами и подбадривал дельными советами по технике бега, что возвысило его в моих глазах.
Первые три круга дались мне относительно легко, следующие четыре я преодолела исключительно на силе воли, а последние круги мои ноги отпахали лишь благодаря допингу.
Если половину кругов наша группа бежала плотной стайкой, протаптывая дорожку, то к финишу мы рассредоточились по всему периметру академической территории.
И я бежала не в хвосте, а примерно посередине нашей вереницы. Дался мне мой средний результат адски тяжело, но когда мимо меня пробежал тот самый хрен, которого я встретила в день прибытия в академию, во мне проснулись скрытые силы!
Моя барсетка на поясе податливо открылась, и в хама полетела тройная порция пастилок зелья эротического сна.
«На-ка! Мне не жалко! У-у-у! Мстя моя будет сладка!» — коварно улыбалась я.
Пастилки благополучно нырнули бегущему бугаю под белую рубашку, в которой он тренировался, и прилипли к его спине.
Всё. Готово. Зелье уже проникло в его кровь. Е-е-е!
И тут этот чертяка обернулся, а я… сделала вид, что вообще любуюсь вьюгой и снегопадом. Очень живописно, хоть пейзаж пиши.
— Ты! — крикнули явно мне. — Имя?
Бли-и-ин! Он остановился и ждёт, пока я добегу до него! И, как назло, не свернуть, не спрятаться, не зарыться в сугроб.
Что делать? Назваться? Или ответить, что с хамами не разговариваю? Но тогда получится, что всё-таки разговариваю…
— Снова попытаетесь выгнать? — попыталась съязвить я, добежав до него и продолжив путь дальше. Ибо если остановлюсь, то всё, мои ноги откажутся нести меня вперёд.
— Я задал вопрос! — очень и очень зло напомнили мне и побежали в одном темпе со мной.
Бугай, несмотря на гору мышц, двигался легко, будто летел по снегу.
— Лия Ферб, — вынуждена была ответить. Может, хоть так он отстанет от меня.
— Курс? Факультет?
— Второй курс лекарского факультета, кафедра зельеварения, — удовлетворила я любопытство хама.
— Откуда перевод?
— Из Зота, — тоже не стала утаивать. Чуйка подсказывает, что моё враньё и увиливания этот чернявый хрен не оценит.
— Это на вас была протекция от профессора де Грасс?
— Э-э… — что? Протекция? А я-то думала, что поступила исключительно собственными силами. И откуда этот мужик знает об этом? Точно секретарь! — Да, — пришлось ответить.
— Ясно, — и громила ветром унёсся вперёд, так что спустя полминуты его силуэт скрылся за снежной пеленой.
Непонятный чувак. Ведёт себя, как будто я распоследняя вещь, а не человек. Впрочем, чего ещё ждать от солдафона? У меня от одной только его угнетающей энергетики дрожь по телу. Или это от усталости? Колени ходят ходуном. Всё-таки десятый круг и эти треклятые сугробы…
Но теперь мне нечего бояться: главный сюрприз я ему преподнесла. Скоро он насладится моим приятным обществом в своих снах и навеки станет моим преданным поклонником! Ох, какие сценарии поведения я вплела в своего фантома! Жесты, позы, мой бархатный соблазнительный голос… М-м-м, влюбишься и женишься!
Нет, про женитьбу я, конечно, утрирую, но суть понятна.
Вах! Я в очередной раз превзошла себя! Не зелье, а произведение искусства!
Даже если наш хам — препод или какой-нибудь помощник ректора, мне его симпатия только на руку.
Интересно, он женат?
Нет, вряд ли. Взгляд раздражённый, голодный, несчастный. Этот экземпляр явно не привык к общению с женщинами.
Но ничего, я его всему научу. От меня равнодушным ещё никто не уходил.
* * *
Более-менее живыми за завтраком выглядели только старшекурсники, закалённые летней практикой. Остальные пришибленно ворочали ложками в тарелках и не смотрели по сторонам. Кое-кто даже распластался по столу и пребывал в обмороке от переутомления.
Катарина, белая, как заснеженный полигон, уставилась в свою тарелку немигающим взглядом, изображая статую.
— Кэт? — я подтолкнула её. — Ешь!
— А? — подруга встрепенулась и, неловко дёрнув рукой, уронила ложку. — Ой!
Я поймала прибор в полёте и вернула хозяйке.
— Ешь давай.
— Лидия, кажется, я не смогу…
— Ну, значит, возвращаемся домой.
— П-правда? — недоверчиво спросила она.
— Ща! — усмехнулась я. — Только попробуй слиться! Или ты слабачка?
Знаю, некрасиво принуждать, но если я начну ныть вместе с Кэт, она совсем раскиснет. А тут она взяла ложку в дрожащую от перетрена руку и бодренько так начала наворачивать кашу.
А каша вкусная, наваристая, и в тарелке её много. Хоть какая-то компенсация за адское утро.
Ну, и радует, что папуля отменил наши извечные рассветные тренировки. Иначе я сейчас не сидела бы тут такая величественная с прямой спиной.
Мы с Кэт, нарушив негласное правило факультетов, сидели за завтраком вместе. Надо же как-то поддержать подругу. Хотя бы морально, так как вторую бодрящую пастилку давать бесполезно, тренировка уже позади. Допинг — это временное спасение, пока не привыкнем к высоким нагрузкам.
Я уже начала мечтать о том, как весь день проведу в лаборатории Лессара, и тут наш куратор Альфред Грейтон объявил:
— Целители-зельевары, второй курс! Через десять минут общий сбор в холле у статуи Томаса Вилльмана!
Кажется, он был прав, когда говорил, что мы будем его ненавидеть… Учёба ещё не началась, а у меня уже нет свободного времени.
И снова я прошла мимо следящего за мной взглядом Лессара. Странно, что он не подсел к нам с Кэт за завтраком. Ещё я обратила внимание, что в локоть ему вцепилась какая-то блондинистая девица в серой форме с коричневым воротником, что означало, что девица учится на факультете проклятий. Довольно хорошенькая на лицо, прям куколка. Лессар словно не замечал висящую на нём помеху, а вот я — да.
Ах, так, значит? Что ж, зря я волновалась по поводу своей «измены». Похоже, Лессар вообще не парится и не скрывает своей полигамной (кобелиной) натуры.
Я же лицо терять не собираюсь. Мне выгодно пользоваться лабораторией своего конкурента, так что я не выкажу обиды. Хотя обидно, конечно. Никак не могу понять, что за чувства у меня к Лессару.
Куратор Грейтон повёл нас в библиотеку за учебниками. В Северной академии принято получать учебную литературу до начала занятий, потому что первого сентября мы должны появиться на парах полностью готовые учиться.
Нашу с Кэт форму я ещё вчера отправила к нам домой на
