«Так не бывает, — подумал он. — А как же все эти обманы на рынках, а тот хитрюга на ресепшене в отеле, которому надо было положить в паспорт сто долларов, чтобы получить номер получше, — как же знаменитая восточная хитрость? Все знают, что туристов на Востоке так и норовят обмануть. Почему эти люди такие странные?»
— У меня есть деньги, я богатый человек, возьмите карточку! — снова попытался Николай.
— Разберемся! — крикнули уже с порога «мальчики» и ушли.
Он снова заснул, провалился в сон и проспал до самых сумерек. А когда открыл глаза, рядом с ним по-прежнему сидела женщина в платке. Она принесла ему попить и сказала, что сейчас принесет поесть. Ему нужно было в туалет, но он стеснялся ей сказать, а она сама откинула одеяло и подставила ему плечо. А потом стояла и ждала под дверью. Он сказал, что очень хочет в душ, но она категорически помотала головой и потащила его обратно в постель.
— Душ — завтра, — сказала она. — Завтра Селим-брат приходит, смотрит, говорит, что надо, что нет надо. Теперь ложиться.
Она кормила его, как маленького, с ложечки и смотрела, как он ест, и как будто любовалась им, радовалась, что он ест, давала ему попить и придерживала затылок, подкладывала под больное плечо подушку, туго перевязывала грудь — чтобы срослись ребра. Она наклонялась к нему низко-низко, почти касалась его своей грудью под бесформенным платьем, и он от этого вдруг почувствовал волнение. Разволновался, как мальчишка, и сам испугался от неожиданности, от такой реакции своего тела. Как будто после того, как он так глупо рухнул в пыльный кювет, он заново родился. Сначала чувствовал себя маленьким, совсем ребенком, а теперь юношей, который робеет от первых прикосновений девочки, которая ему нравится. Но Фериде была совсем не девочкой. Да и как ему могла понравиться пожилая толстая турчанка, когда дома у него была жена-красавица, которой он, честное слово, ни разу в жизни не изменил? Потому что у него были свои правила в жизни, и по ним изменять жене было нельзя, как бы ни складывались их отношения. Но только осталось ли хоть что-то от их отношений? Этим вопросом он задавался, нет, он маялся им уже очень долгое время. И сейчас он ждал ответов. Ждал, когда янычары, спасшие ему жизнь, привезут ему телефон, он вставит туда сим-карту, и телефон запищит, задрожит, взорвется от миллиона звонков, и все они будут от Тамарочки. Потому что она все-таки любит его. Они ведь прожили вместе целую жизнь, вырастили детей, дождались внуков. Он делал для нее все, что она могла пожелать. А теперь она наверняка злится на него, потому что не может дозвониться, волнуется, не находит себе места, стоит ночью у темного окна и смотрит на телефон в ладони. А может, уже взяла билет в Турцию и прилетит за ним. Ну конечно, она наверняка за ним прилетит! И еще ему позвонит Леонид. Это он точно знал.
Он опять заснул, и опять проснулся, и опять она сидела рядом, хоть была ночь и в окно падал лунный свет. Ему не спалось, и они разговорились. Точнее, Фериде вдруг начала рассказывать. О том, как она была молодой, красивой, стройной, с вот такой талией, тонкой, как лоза, гибкой, как персиковое дерево, волосы у нее были до пят, и вся деревня ею любовалась. Она все говорила и говорила, русских слов в рассказе становилось все меньше, а турецких все больше, но он слушал и не мог оторваться. Или это снова был сон? Восточный сон, как в сказках? Ему казалось, он понимает все-все. Он смотрел на нее, смотрел на ее руки, как они танцевали в воздухе, смотрел, как она улыбалась, и тут же у нее наворачивались слезы, она быстро смахивала их, а потом опять улыбалась. Она рассказывала ему всю свою жизнь. Как она бегала босиком маленькой девочкой, как любила море. А потом влюбилась в самого видного парня в деревне, в Мустафу. Ах, какой красивый он был, какой сильный, какой пылкий был Мустафа-бей. Она смутилась и спрятала лицо в ладонях. Да-да, все подружки были в него влюблены, но сваты от Мустафы пришли к ее родителям, пришли за Фериде. И не было больше счастья на свете, чем тогда, когда был ее нишан, помолвка. Сердце стучало вот так: гюм-гюм. А потом готовили свадьбу, и было платье, как положено, красное, все вышитое, все-все, диковинными цветами, и птицами, и гранатами, спелыми гранатами. Не было на свете платья красивее. И приехали родственники, полный дом, целая деревня приехала, две деревни, три, вот сколько гостей приехало на свадьбу Фериде и Мустафы. И все радовались за них. Все радовались… Да не все. Она вздохнула и помрачнела. Была у Фериде подружка, самая лучшая, самая верная. Рабия. С детства вместе росли, как сестра ей была. И влюбилась Рабия в Мустафу тоже. Как одержимая была им, как помешалась. А узнала про нишан Фериде, и будто шайтан сам стал шептать ей в уши, будто вдохнул в нее всю свою злость. Жарким огнем внутри у нее пылала злоба. Уже и свадьба была слажена, и невесту готовили рук не покладая, и гости все ждали праздника, но накануне вечером пришла Рабия к Фериде и стала кричать, чтобы не смела выходить за Мустафу. Да только Фериде тоже была не робкого десятка, крикнула ей: «Уходи прочь». А Рабия ей в ответ: «Не будет вам счастья!» Так и прокричала. Но Фериде не поверила, не испугалась, и утром надела свое красное платье, и дождалась своего Мустафу, но, когда вышли они на крыльцо, кинулась на нее вдруг Рабия с ножом, обезумела совсем. Хорошо, брат Селим успел, схватил безумицу за руку вовремя, не сделала она ничего Фериде, только кусок ткани из платья вырвала, алый кусок, будто сердце. И опять кричала, что не будет им счастья. Шайтан ее попутал, Рабию, а Фериде не испугалась, не расстроилась, потому что Мустафа ей сказал: «Не бойся, милая, не бойся никогда, хаятым, жизнь моя, будет у нас счастья столько, сколько ни у кого не бывает, и будет дом, и сыновья, много сыновей, пять сыновей будет! А если даст Аллах, то и десять!»
И так все и было, как сказал Мустафа, было им счастья такого, как ни у кого не бывает, засыпала Фериде счастливой, просыпалась счастливой, ах, какой красивый был Мустафа, какой сильный был муж у нее, а какой пылкий, какие ночи с ним были сладкие, как она танцевала ему, как она танцевала… А он все смотрел, все любовался, на руках носил, было счастье им, было. И сын родился скоро, как положено, Керим. Красавец, наследник, маленький лев. Самый красивый ребенок во всей деревне, да что в деревне, самый красивый на земле! Даже звезды с небес смотрели и завидовали. А не успел чуть подрасти, Фериде опять понесла. Новый сын в животе у нее рос. Ну разве не счастье? Ах, счастье! Как она танцевала! С Кемалем в животе так танцевала, что Мустафа глаз не сводил. Мама ее бранилась: куда с животом танцуешь! Отец сердился, что все носишься, неугомонная. А она счастливая была, как на крыльях, ничего не боялась. Потому что Мустафа сказал: «Ничего не бойся, хаятым, жизнь моя, ничего никогда не бойся. Танцуй, хаятым, жизнь моя. Ты — все для меня. Ты — счастье». Но только не знают люди, каким сильным бывает зло, не понимают, что сами кормят его, а оно бурлит, растет, закипает, все больше, все сильнее становится. Не терпит зло чужого счастья. С собой унесла вырванный кусок свадебного платья Рабия, не нашли его тогда, тот кусок, с собой унесла. Колдовала на нем, зла желала, шайтан совсем разума ее лишил. После свадьбы их стала она вся в черном ходить и сама будто черная стала, как помешалась. Но Фериде не боялась ничего. Один раз в жизни только испугалась она. Когда вышел Мустафа за порог, в сад, когда хотел гранат ей сорвать. Она сама попросила, с Кемалем в животе очень гранат ей хотелось, вот и послала мужа в сад, а он вышел и не вернулся. Вот тогда испугалась Фериде, как будто ветер холодный в дом ворвался, как будто снегом в лицо швырнуло. Выскочила она из дома, а он лежит. У гранатового дерева. И гранат рядом алый. Треснул гранат, сок течет. Сердце разорвалось у Мустафы. Так бывает, говорят. И у молодых бывает. Упала тогда Фериде рядом с ним, обняла и плакала, так плакала, пока все слезы не выплакала, никого к нему не подпускала, да только от горя, наверное, роды начались, так и родила Кемаля под гранатовым деревом, рядом с Мустафой, он еще теплый был, а она уже родила, все гнала всех прочь, все кричала, что он живой, все кричала ему, что сына ему родила… А через два дня Рабия со скалы сбросилась. В море прямо. В кармане у нее, говорили, кусок ткани нашли, алый кусок.
