— Садись, — он распахнул дверцу.
— Зачем? Я могу на мотоцикле... — неуверенно проговорил Андрей. — Все-таки свежий воздух... Там у вас душно.
— Садись, — Андрей понял, что сопротивляться бесполезно. Заварзин тронул машину, круто развернулся и, не обращая внимания на выстроившихся у ворот кооператоров, на Подгайцева, сбегавшего по ступенькам конторы, рванул так, что колеса прокрутились на месте.
— Куда едем? — спросил Андрей.
— Домой. Ко мне домой.
— Зачем?
— Надо.
— Кому?
— Кому, спрашиваешь? — Заварзин глянул на Андрея, оценив дерзость вопроса. — Тебе.
— Сколько заботы, волнений... Уж не знаю, смогу ли оправдать такое доверие.
— Сможешь. Я в тебя верю. С некоторых пор.
— С каких, интересно?
— С тех самых, когда мы по твоей дурости вляпались в историю с убийством. Понял?! Вот с тех пор я в тебя и поверил.
— Я тоже, — сказал Андрей несколько бестолково.
— Что — тоже? Выражайся яснее!
— Тоже поверил, — улыбнулся Андрей. — В себя. Он уже понимал, что предстоит нечто важное. И первая мысль была — неужели Заварзин что-то узнал о его ночном визите? Неужели остались какие-то следы. Потом Андрей как-то внове осознал, с кем идет. Убийство того мужика на улице... Да, это сделал он, но организовал Заварзин, сам оставшись в стороне. Эта дикая пьянка — ведь пили за упокой чьей-то души, опять кого-то пришили. Правда, на этот раз обошлось без него, но суть-то прежняя — рядом человек, готовый завалить его в любой момент.
И Андрей осторожно оглядывался по сторонам, чтобы успеть выскочить, как только Заварзин снизит скорость. Вот они проскочили поворот, впереди светофор. Но Заварзин нажал на газ и машина успела проскочить на желтый.
— Ты это, — сказал он с ленцой, — не надо.
— Что не надо?
— Суетиться. Дверь не откроется... Блокировка. Да и опасаться тебе нужно не меня. Помнишь того мужика из прокуратуры, которого вез недавно? Вот его опасайся. Он к тебе уж ручонки свои шаловливые протягивает?
— А чего ему ко мне протягивать?
— Ну как же... Убийцу ищет. Говорят, еще не было случая, чтобы не нашел. Невероятной цепкости товарищ. Не зря он настоял, чтоб ты его подвез.
— Мне Михей приказал.
— Михей? — рассмеялся Заварзин. — А почему? Не знаешь? Могу сказать — потому что его об этом попросил твои новый друг Пафнутьев.
Андреи не ответил. Насмешливый тон Заварзина позволял промолчать. Пусть думает, что угодно. Как бы там ни было, Андрей понял — зачем-то он опять понадобился.
— Приехали, — сказал Заварзин, круто сворачивая во двор. Андрей с интересом огляделся — это был тот самый двор, в котором он побывал недавно среди ночи. — Пошли. Поговорить надо.
— Поговорим, — ответил Андрей, и по тому, как взглянул на него Заварзин, понял — и этот ответ тому не понравился.
— Все ершишься... Напрасно.
— Напрасно старушка ждет сына домой, — улыбнулся Андрей.
— А вот тут ты уже прав. В самую точку попал.
Заварзин шел по лестнице позади Андрея, опасаясь, что парень может, чего доброго, попросту удрать. И дверь открывал так, чтобы Андрей при всем желании не смог бы проскочить мимо.
— Входи, — Заварзин чуть ли не силой втолкнул Андрея в квартиру, и тут же захлопнул дверь, нажав какую-то неприметную кнопочку — заблокировал запор. — Проходи в комнату, располагайся. Ты ведь у меня еще не был в гостях?
— Только собирался.
— Считай, что твоя мечта сбылась. — Заварзин сбросил пиджак. — Садись, — и толкнул его в грудь так, что тот упал в низкое кресло. — Что ты все топорщишься... Расслабься, парень, расслабься... Выпьешь?
— Не хочется... Жара.
— Как хочешь... А я выпью, — Заварзин открыл бар, достал бутылку водки, поставил на столик два стакана, сходил на кухню и принес из холодильника воду, формочку с кубиками льда. — Оцени, как ухаживают за тобой, а?!
— Наверное, стою того...
— Ну ты даешь! Что ни скажу, все тебе не так, все ты поперек!
— Но ведь главное еще не началось?
— И опять ты прав... Потому и терплю твою непочтительность. Главное сейчас начнется. И тогда тебе вряд ли захочется хамить, — Заварзин бухнулся в кресло, налил себе из большой бутылки треть стакана водки, бросил туда кубик льда. — А теперь слушай. — Заварзин взглянул на Андрея жестче, без улыбки. — Знаешь, зачем следователю понадобилось, чтобы именно ты отвез его в город на своем мотоцикле? Не надо отвечать. Я спрашиваю не для того, чтобы ты отвечал. Пока ты сидел в его кабинете и пил чай, не знаю, чем он там тебя еще угощал... Он отлучался? Спрашиваю — отлучался?
— Да... да.
— И довольно долго это было?
— Да, минут пять.
— Я могу даже предположить, что он отлучался не один раз?
— Два раза, — подтвердил Андрей. — Он сказал, что повестку оформлял... То печать, то подпись... А когда все сделал, я уехал.
— Бланки повесток со всеми печатями и подписями у него в столе. Там их столько, что он полгорода может вызвать, не отрывая задницы от стула. Пока ты сидел и хлопал ушами, он провел съемку колес твоего мотоцикла.
— Откуда ты знаешь? — насторожился Андрей.
— Сам видел.
— Случайно мимо проходил?
— Парень, кончай. Мне это надоело. Я не проходил мимо. Едва ты отъехал со своим следователем, мне тут же позвонил Михей и обо всем доложил. Я рванул к прокуратуре. И из соседнего двора, сквозь кустики все видел. Выскочил тощий мужичонка с фотоаппаратом и давай вокруг твоего мотоцикла вертеться. Больше всего его интересовал протектор заднего колеса. Знаешь, почему?
— Они у меня не краденые.
— Дурак. Они не ищут ворованное. Они ищут убийцу. А когда мотоцикл скрывается с места преступления, на дороге отпечатывается протектор именно заднего колеса. Ты как удирал? Переулком? Накануне шея дождь, земля была мокрая, следы на ней отпечатываются со всеми подробностями.
— Не помню...
— Ты ни фига не помнишь, потому что драпал, наделав в штаны. Они полдня фотографировали ту дорожку после того, что ты устроил в то утро.
— Ну, устраивал, допустим, не только я...
— Заткнись, Андрей. Ты на крючке, понял? Протектор — это все равно, что отпечатки пальцев. Царапины, камушки, повреждения... Тебя не взяли до тех пор, пока не проявят пленку, отпечатают снимки и сравнят с теми, которые сделали на месте убийства.
Понял?
— Дальше, — проговорил Андрей, чувствуя, что внутри у него все похолодело.
— И мне хотелось бы знать — что будет дальше. Для всех нас. Или продашь, или не продашь. Назовем вещи своими именами... Ты всех крепко подвел, по твоей милости мы оказались участниками убийства, хотя договаривались совсем о другом.
— Дальше?
— Перестань повторять это слово! Нам светят срока. Про тебя не знаю, суд решит — расстрелять или посадить на пятнадцать лет. Не хочу об этом думать. Но о ребятах, оказавшихся под угрозой трех, пяти, семи лет тюряги... — Заварзин закурил и, подойдя к окну, распахнул форточку. Поднявшись на небольшую табуретку, он отвел штору в сторону, несколько раз глубоко затянулся, выпуская дым в форточку. Выбросив окурок за окно, снова опустил штору и сел в кресло. Андрей выпил воды, осторожно поставил стакан на столик.
— Хорошая вода, — сказал он, зная, что и эти его слова Заварзину не понравятся.
— И водка хорошая. Но наше положение от этого не становится лучше. Ребята согласились тебе помочь, хотя одно лишь наше молчание уже является уголовным преступлением. Это называется “недоносительством”.
— Если я правильно понял, — медленно проговорил Андрей, — от меня опять что-то требуется?
— Слушай, ты, мудак! — Заварзин вскочил, схватил Андрея за горло, но тут же отпустил. — Мне не нравится, как ты разговариваешь! Понял?! Не нравится.
— А я в полном восторге, как ты со мной разговариваешь, — Андрей поправил воротник, запихнул подол рубашки под ремень. — Только просьба — хватит. С меня достаточно. Я провинился? Хорошо. Виноват. Хотя мы сейчас оба знаем степень моей вины, верно? — Андрей исподлобья посмотрел на Заварзина. — Мы ведь оба знаем насколько я виноват и насколько не виноват? И не надо мне пудрить мозги. Тебе есть, что сказать — говори. Нечего сказать — гуляй.
Заварзин налил себе водки, бросил в стакан кубик льда, звякнувший глухо и влажно, подождал, когда он почти растаял, и выпил холодную, чуть ослабленную водку.
— Хорошо. Продолжим... Ты на крючке. Не только у следователя, но и у меня. Согласен? В конце концов, к чему бы ни пришел Пафнутьев, мы с ребятами свидетели... Если скажем, что в это время ты был в гараже, ремонтировал машину... Никто не сможет перешибить наши показания. Если скажем нечто противоположное, то и этого никто не перешибет.
— Короче!
— Должок за тобой, парень. Пора платить. Заплатишь — и можешь отвалить. Если захочешь, конечно.
— И на этот раз патроны менять не будешь? — Андрей вылил в стакан остатки воды, но ставить бутылку на стол не торопился, даже взял ее как-то странно — горлышко оказалось в кулаке, а сама бутылка торчала в сторону, напоминая короткую стеклянную дубинку.
