Пьяные выкрики на постоялом дворе недавно замолкли, и теперь там было тихо и темно. Только тусклый фонарь над дверью силился разогнать прошитый снежинками мрак.
Обозные телеги стояли в углу двора, под обширным навесом. Сторожей около них не оставили: видимо, повывел Владетель разбойников и воров в своих землях. По крайней мере, около замка. Что же, это только на руку.
Выждав ещё немного, Харальд легко вскочил на ноги и бесшумно побежал к телегам. Возможно, есть другой способ проникнуть в замок, но он его не нашел. Даже если удастся переплыть озеро, то наверняка каждый клочок земли перед стенами просматривается. В замке знают, что кто-то хочет убить Владетеля, и ждут его не дождутся…
Особенно палачи. Зубами щелкают от нетерпения, должно быть.
Встав так, чтобы груз прикрывал его со стороны двери, Харальд принялся проверять бочки. В большинстве из них что-то булькало, но одна, самая большая, на стук отозвалась глухим звуком. Из щелей сочился аромат яблок.
Харальд выбил крышку и принялся освобождать бочку от груза. Вынутые яблоки он относил довольно далеко от постоялого двора и швырял в сугроб, надеясь, что к утру их занесет снегом. Как и следы во дворе.
Когда место, достаточное, чтобы поместиться сидя, было освобождено, он ещё раз проверил, не оставил ли каких следов, и забрался в пахнущие яблоком недра, как можно плотнее закрыв над собой крышку.
К утру он замерз так, как никогда в жизни не замерзал. Ноги и руки стали словно каменные, а зубы норовили отбить какую-то не очень веселую мелодию.
Но по двору уже ходили люди, и шевелиться было нельзя. Да и негде, если честно.
Позже послышались тяжелые шаги, и хриплый голос проговорил так близко, что Харальд едва не вздрогнул:
– Ох как голова-то болит!
– А нечего было столько пить вчера, – заплетающимся языком посочувствовал кто-то. – Вот я пил больше, и ничего.
– Это ты – больше? – Хриплый рассмеялся. – Я видел, как ты под столом валялся в обнимку с собакой.
– Какой собакой? – вмешался в разговор третий. – Она тебе спьяну примерещилась! Это он в обнимку с пивным бочонком дрых…
Грянул дружный хохот.
Простучали копыта, и телега начала медленно разворачиваться. Затем скрипнула и чуть наклонилась вперед – уселся возница, щелкнул кнут, и они поехали.
Харальда потряхивало, и вскоре отбитые части тела стали недвусмысленно жаловаться. Но зато стало немного теплее, и заглядывающий в щели ветерок выдул надоевший яблочный дух.
Когда до Харальда донесся плеск волн, он несколько приободрился.
Прогудел, подавая знак, рог, и началась погрузка. Внутри своей бочки Харальд уперся руками в стенки, чтобы ненароком не вывалиться и не вышибить крышку.
Но бочку с яблоками просто спустили на землю, а потом покатили, и тут предыдущие неприятности показались Харальду ерундой. Его крутило и швыряло, и к тому моменту, когда он очутился на барке, все тело оказалось покрыто синяками.
На судне царил сильный запах смолы, и все время, пока плескали весла, Харальд с наслаждением вдыхал его, вспоминая о хвойных лесах далекой родины.
Барку со скрипом вытянули на берег, и бочку вновь покатили. На этот раз пытка была более долгой, но кочек под боками бочки – существенно меньше. Затем в щели перестал проникать свет, а ноздрей достиг сырой запах подвала.
Некоторое время вокруг царила суета. Какие-то люди переговаривались, что-то таскали, несколько раз проходили рядом, и тогда в бочку тоненькими струйками пробиралось желтое свечение факелов.
Потом все стихло, но Харальд продолжал сидеть неподвижно, закостеневший и избитый, словно мышь, попавшая под обстрел снежками. Измученное тело отказывалось шевелиться, а в голове неотступно, будто ночная бабочка около свечи, кружила единственная мысль: «Зачем я здесь?»
Вспомнилось кукольное представление, виданное некогда в Бабиле, и Харальд ощутил себя такой же куклой, что геройствовала тогда за ширмой. Игрушечным воином, потешным убийцей, которым управляет другой – тот, кто платит.
А он-то думал, что свободен, что сам решает, чем заниматься, как быть. Прозрение было мучительным. Всего лишь кукла, дергающаяся на потеху зрителям, убивающая других кукол им на радость…
А тот гордый мальчишка, который когда-то спешил на юг, надеясь узнать о пропавшем отце, – куда исчез он? Умер, раздавленный безжалостным наемным убийцей, или просто спит?
Харальду хотелось верить во второе.
– Кто же меня таким сделал? – прошептал он. – Неужели я сам?
Из бочки раздался сдавленный рык, полный бессильного гнева.
* * *
Крышка слегка спружинила под пальцами и послушно приподнялась. Харальд прислушался и, определив, что подвал пуст, отодвинул её в сторону.
Внезапный приступ эмоций прошел, убийца вновь был спокоен и сосредоточен, как и должно быть, если ты находишься в самом центре вражеской крепости.
Что-то подсказало Харальду, что сейчас глубокая ночь. Мышцы, занемевшие от холода и долгой неподвижности, повиновались несколько замедленно. Выпрыгнув из бочки, Харальд едва не упал и некоторое время стоял, сгибая и разгибая руки и ноги.
Затем он обследовал подвал. Это оказалось обширное подземелье с каменными стенами и низким сводом. Везде громоздились груды бочек, на деревянном помосте лежали мешки, в одном месте с потолка свешивались копченые свиные окорока.
Они пришлись очень кстати. Харальд поел и почувствовал, как сердце забилось чаще, а из тела уходит противный холод.
Выхода из подвала обнаружилось два. Широкая двустворчатая дверь вела скорее всего во двор, а вторая, поменьше, в противоположном конце помещения, судя по запаху горелого масла, – на кухню.
На первой двери снаружи висел огромный железный замок, а вторая запиралась обычным крючком. Его Харальд, некоторое время выждав, легко подцепил ножом. Раздался стук, и дверь подалась.
За ней оказался короткий коридор без окон.
Пройдя его, Харальд очутился на огромной кухне. Сейчас тут было тихо и темно. Печи погашены, на полках поблескивали округлыми боками кастрюли, рядами висели ножи и сковородки.
Здесь Харальд нашел ещё одну дверь, не запертую, а за ней – лестницу, ведущую наверх. Она была достаточно широка, чтобы нести большое блюдо, и, как догадался Харальд, она-то вела в покои самого Владетеля.
Очень тихо, словно осторожная мышь, он двинулся по лестнице.
Через двадцать ступенек лестница вывела Харальда на небольшую площадку. Там была дверь. Некоторое время Харальд прислушивался, затем рискнул приоткрыть её. Глазам открылся громадный зал. Посредине вытянулся стол на полсотни человек, у стены – камин, словно разверстая пасть неведомого чудовища, в которой багрово отсвечивали угли. Здесь витал запах недавнего пиршества – жареного мяса, лука, пива…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
