Различные варианты возникают даже в тех случаях, которые невозможно было бы вообразить ранее. Эвтаназия, генная инженерия и «промывка мозгов» становятся возможными практически. Наиболее сложные функции человека, такие, как мышление, могут быть разделены на составные части и искусственно воспроизведены. Все кажется возможным, пока не доказано обратное.
Вероятно, наиболее удивительной чертой идеально изменяющегося общества является распад личных отношений. Взаимоотношения являются личными, поскольку они связаны с конкретным лицом. Друзья, соседи, мужья и жены становятся если не взаимозаменяемыми, то по крайней мере легко заменяются лишь немного худшим (лучшим) вариантом. В условиях конкуренции они также становятся предметом выбора. Считается, что родители и дети остаются связаны друг с другом, но и их связи могут стать менее значимыми. Личные контакты в целом могут потерять свое значение, точно так же как более совершенные средства коммуникации сокращают необходимость физического присутствия.
Появляющаяся постепенно картина является не очень приятной. В жизни открытое общество может оказаться гораздо менее желательным, чем оно кажется тем, кто рассматривает его в качестве идеала. Для того чтобы рассмотреть перспективы событий, следует напомнить, что любая социальная система становится абсурдной, если доводится до своего логического завершения, будь то утопия Мора, воображаемые страны Дефо, Чудный новый мир Хаксли или ]984 Оруэлла.
Вопрос ценностей
Великим благом открытого общества и достижением, которое дает ем у возможность служить в качестве идеала, является свобода личности. Наиболее очевидным привлекательным качеством свободы является негативное качество: отсутствие ограничений. Но свобода имеет также и позитивный аспект, который еще важнее. Она позволяет людям думать самостоятельно, решать, чего они хотят, и превращать свои мечты и реальность. Люди могут исследовать пределы своих способностей и достигать интеллектуальных, художественных или практических результатов, возможности достижения которых они иначе не могли бы себе представить. Это может оказаться восхитительным и чрезвычайно удовлетворительным опытом.
В качестве платы важное положение частного лица может налагать на него тяжкую ношу, которая может стать и непосильной. Где можно найти ценности, которые могут оказаться необходимы для того, чтобы люди могли справиться со всеми возможностями, которые перед ними возникают? В требовании, чтобы свободный индивид оперировал фиксированным набором ценностей, существует противоречие. Ценности являются в той же степени вопросом выбора, как и все остальное. Выбор может быть сознательным результатом самоанализа и рефлексии; более вероятно, что он будет импульсивным или опираться на семейную историю, совет, рекламу или иные внешние влияния. Когда ценности подвержены изменениям, то само это изменение становится важной составляющей коммерческой деятельности. Индивидам приходится выбирать ценности под значительным давлением со стороны.
Если бы этот выбор был лишь вопросом выбора возможностей, относящихся к потреблению, значительных трудностей не существовало бы вообще. Когда необходимо принять решение о том, какую марку сигарет выбрать, можно руководствоваться чувством удовольствия, хотя даже и это сомнительно, помятуя об огромных суммах, расходуемых на рекламу сигарет. Но общество не может быть построено на одном только принципе удовольствия. В жизни есть боль, риск и опасности, а в итоге – перспектива смерти, и, если бы удовольствия были единственным мерилом, капитал не мог бы накапливаться, многие ассоциации и институты, которые составляют общество, не могли бы выжить, а открытия, художественные и технические творения, которые составляют цивилизацию, не были бы сделаны или созданы.
Отсутствие цели
Когда мы выходим за рамки тех желаний, которые могли бы быть удовлетворены немедленно, мы обнаруживаем, что открытое общество страдает от того, что можно назвать отсутствием цели. При этом я имею в виду не то, что цель не может быть найдена, а лишь то, что каждый человек обязан искать и находить ее в себе и для себя.
Именно эта необходимость и создает ту самую тяжкую ношу, о которой я говорил ранее. Люди могут пытаться ставить себе более масштабные цели, присоединяясь к некоторой группе или посвящая себя некоторому идеалу. Но добровольные ассоциации не имеют того же качества неизбежного убеждения, каким обладает органическое общество. Человек принадлежит к этим ассоциациям не в результате хода событий, а в результате сознательного выбора. Трудно посвятить себя всем сердцем некоторой группе, когда есть такой широкий выбор. Даже если человек это и делает, группа не посвящает себя ему в ответ: существует постоянная опасность того, что человеку будет отказано или он будет оставлен за бортом.
То же самое относится к идеалам. Религиозные и социальные идеалы конкурируют друг с другом, им не хватает неизбежности, которая позволила бы людям принимать их беспрекословно. Приверженность идеалам становится в той же степени вопросом выбора, как и принадлежность к некоторой группе. Человек становится отделен от других; его принадлежность никак не характеризует его, но говорит только о его сознательном решении. Между человеком и принятым идеалом стоит сознательно принятое решение.
Необходимость поиска цели для себя и в себе ставит людей в сложное положение. Человек является наиболее слабой из составляющих общество единиц, его жизнь короче срока жизни большинства институтов, которые от него зависят. Люди как таковые являются очень неопределенным основанием для системы ценностей, достаточной для поддержания структуры, которая переживет их и которая должна представлять большую ценность в их глазах, чем их собственные жизнь и благополучие. Тем не менее подобная система необходима для поддержания открытого общества.
Неадекватность индивида как источника ценностей может выражаться различными способами. Одиночество или чувство собственной неполноценности, вины и бесполезности может напрямую быть связано с отсутствием цели. Подобные психические расстройства усиливаются стремлением людей считать себя ответственными за эти чувства, вместо того чтобы поместить свои личные сложности в социальный контекст. Психоанализ не может помочь в этом отношении, несмотря на его терапевтическую ценность. Чрезмерная сосредоточенность на индивиде, как правило, только усугубляет проблемы, которые он стремится излечить.
Проблемы тяжкой ноши сознания индивида становятся тем большими, чем большим богатством и властью он обладает. Человек, который с трудом сводит концы с концами, не может позволить себе остановиться и размышлять о смысле жизни. Но можно с уверенностью сказать, что то, что я назвал позитивным аспектом несовершенного знания, поможет сделать открытое общество еще более богатым, и, таким образом, этот неразрешенный вопрос с большей вероятностью встанет во всей своей полноте. Может быть достигнута точка, когда подвергнется сомнению даже принцип удовольствия: люди могут быть не в состоянии получать такое удовлетворение от результатов своего труда, какого было бы достаточно для оправдания усилий, направленных на его достижение. Оправдание созданию богатства может состоять только в том, что процесс этот является формой творческой деятельности. Признаки пресыщения начинают появляться только тогда, когда речь идет о получении удовлетворения от плодов своего труда.
Те, кто не способен найти цель в себе, могут обратиться к догме, которая предлагает человеку готовый набор ценностей и безопасное место во вселенной. Единственный способ избавиться от отсутствия цели состоит в отказе от открытого общества. Если свобода становится невыносимой ношей, то спасением может показаться закрытое общество.
Догматический способ мышления
Мы видели, что критический способ мышления возлагает непосредственно на человека тяжкую ношу решений о том, что правильно, а что – нет, что истинно, а что – нет. В условиях несовершенного понимания возникает много важных вопросов – прежде всего связанных со значением человека во вселенной и его местом в обществе, – на которые он не может дать окончательных ответов. Неопределенность трудно перенести, и человеческий разум, вероятнее всего, готов будет на все, чтобы избежать ее.
Существует известный обходной путь: догматический способ мышления. Он состоит в установлении фундаментальной доктрины, источником происхождения которой считается не человек, а нечто иное. Источником может быть традиция или идеология, которой удалось победить в конкуренции с другими идеологиями. В любом случае она объявляется высшим судьей, стоящим над конфликтующими взглядами. Те взгляды, которые ей соответствуют, принимаются, а те, которые с ней конфликтуют, отклоняются. Нет необходимости взвешивать альтернативы: любой выбор предопределен. Ни один вопрос не остается без ответа. Ужасная перспектива неопределенности снимается.
