Успокоив свои мятущиеся мысли, беру в руки конверт. Плотный и какой-то жесткий — чего это в нем?
Рунным клинком срезаю боковую часть и ставшим уже привычным движением провожу острием по внутренней части пакета. Вытащив клинок назад, осматриваю его. Он чист, значит, яда в послании нет. Еще разок повторим…
Вообще говоря, до сих пор не понимаю, как все это происходит. Никакая грязь, пыль или зола на клинке не задерживается — скатывается с него, как дождевые капли с зеркала. Только кровь исчезает, словно бы он в натуре ее выпивает. А каким образом тогда изменяется цвет? Ведь яд к клинку тоже не пристает? Мистика какая-то! Он его что, дистанционно чувствует? А ведь, похоже, что так! В последний-то раз я клинок чуть-чуть до шарика и не довел… Тем не менее реакция была та же. Словно почуяв мои мысли, рукоять клинка вздрагивает. Это еще что?! С бодуна? Так никто и не пил сегодня… да и вчера было-то самую малость!
Вытаскиваю клинок из конверта, осматриваю. Нет, цвет нигде не изменился — яда нет. И прочей дряни — тоже. Так отчего дрожит рукоять? Может, это просто руки у меня дрожат?
Ну… вполне может быть…
Ладно, с этим после разберусь.
Распарываю конверт.
Лист пергамента. Чистый, между прочим.
Еще один лист.
А вот между ними лежит уже бумажный листочек.
Интересно девки пляшут… это у меня паранойя или у отправителя? Зачем такие меры предосторожности? Опасался, что конверт на просвет смотреть будут? Разве тут так поступают?
Ладно, почитаем, что там параноик написал.
«Милорд!
Прошу простить меня за то, что осмеливаюсь отрывать вас от важных и неотложных дел. Но обстоятельства сложились так, что нам с вами необходимо безотлагательно встретиться. Предмет этой встречи, возможно, не так важен для вас, но имеет большое значение для окружающих. В том числе для лиц, которые вам близки и небезразличны. Уверяю вас, что дело обстоит более чем серьезно, и прошу вас внимательно отнестись к моим словам.
Разумеется, я отдаю себе отчет в том, кому пишу. Поэтому делаю это со всей ответственностью, осознавая ту степень риска, на который иду.
Если вы, взвесив мои слова, согласитесь на личную встречу, то прошу поднять на левой привратной башне зеленый флаг».
Глава 10
Ек, в смысле — все.
Н-н-да…
И как прикажете это понимать?
Нет, без местного спеца я эту загадку не разгадаю. Бросаю письмо на стол и иду искать старшего Кота.
Теплая компания отыскалась только через час.
Блин!
Можно было бы сообразить раньше…
Логер, Торн и примкнувший к ним чуть позднее Лексли увлеченно изучали винный подвал.
Однако!
Покойный граф, судя по габаритам помещения, не только выращиванием травы занимался. Не знаю, каков он был в смысле поесть, но вот в вине толк явно знал. И собрал его тут…
Оттаскиваю Лексли в сторону и излагаю ему текст письма.
Некоторое время Кот молчит.
Резким движением головы он забрасывает свои длинные волосы за плечо.
— Пошли, посмотрим на это послание.
Вернувшись в комнату, киваю ему на стол.
Он подходит, берет бумагу в руки и некоторое время молчит.
— Ну?
Вместо ответа Кот протягивает мне бумагу. Лист… равномерно серый, и никаких следов текста на нем нет.
Примерно через минуту ко мне возвращается дар речи:
— Однако… это что у вас тут за фокусы?
— У нас? Это твой замок!
— Э-э-э… но это не моя страна!
— Теперь — и твоя тоже.
— Уел. Но, может быть, ты все же пояснишь мне, что это происходит? Куда текст девался?
— А что, ты таких штук раньше не встречал?
Ну, положим, про исчезающие чернила я знаю. Хотя и не видел этого ни разу. Но вот чтобы сам лист чернел… или серел… нет, такого не только не видел, но даже и не слыхивал никогда.
Рассказываю это Лексли.
— Нет, — отрицательно мотает он головой, — про исчезающие чернила я ничего сказать не могу. А вот про такие письма… это было. Только вот сейчас и не вспомню, в связи с чем.
— Ну и хрен с ними, потом вспомнишь. А вот что с этим приглашением делать?
— Надо идти. — Кот, несмотря на изрядную дозу принятого вина, был совершенно серьезен и рассуждал вполне здраво. — Мало ли что захочет тебе сообщить этот человек. Только надо все внимательно обдумать — не оказалось бы это ловушкой.
— На кого?
— Но ведь письмо прислали не мне?
Здесь мне возразить нечего. Озадачив Лексли добыванием зеленого флага, отправляюсь искать Мирну. Как я уже успел убедиться, она тоже некоторым образом кладезь полезной информации.
Мои хождения не заняли много времени. Еще до моего отъезда в город она заняла обширные помещения в одной из башен. Кто тут трудился до нее и чем он здесь занимался, так и осталось загадкой. Но вот для приготовления всяческих отваров и настоев место очень даже было подходящее. Сюда и таскали ей охапки самых разнообразных трав, сорванные цветы и еще какую-то хрень. А уж какие отсюда запахи иногда расползались… м-м-да!
Надо сказать, что все мои серьезные намерения испарились из головы одномоментно, стоило только увидеть, как она, грациозно изогнувшись, ставит тяжеленную бутыль на верхнюю полку. Зрелище это было, надо сказать, весьма соблазнительное.
Но все попытки хоть как-то помешать ей в тяжком деле бутылкотаскания, увы, обломились также очень быстро. Нет, таскать и двигать бутылки милостиво было разрешено. Но вот ничего большего мне так и не выгорело.
Надув щеки, словно хомяк, угрюмо усаживаюсь на лавку. Сероглазка продолжает греметь какими-то стекляшками, время от времени бросая в мою сторону мимолетные взгляды.
— Ну, что ты там надулся? Видишь же — я работаю! А для всего прочего… время еще есть.
— Ага… это тебе все просто, а меня постоянно дергают туда-сюда!
— А ты не дергайся! Лорд ты или где?
Вот! Мои выражения уже засоряют голову окружающим. Ладно бы хоть что-то полезное, а то…
Вздохнув, рассказываю ей про письмо. При этом старательно изображаю несправедливо оскорбленного и смотрю в бойницу, выходящую во внутренний двор. А краем уха прислушиваюсь к движению за спиной…
Закончив свое повествование, оборачиваюсь.
Мирна, прекратив свои, малопонятные мне, занятия, тихонько сидит на краешке лавки.
Глаза ее необычно серьезны.
— Это все?
— Да, вроде бы… а что?
— Эти письма… я уже слышала про них.
— Ну да, Лексли тоже что-то слышал. Только вот не помнит, что именно.
— Я тоже. Но…
Она встает и лезет куда-то в глубь своих закромов. Минут двадцать там роется, что-то роняет себе на ногу и возмущенно шипит. Ну, точно кошка!
— Вот. Держи.
В ее руках пара перчаток.
— Что это?
— Перчатки.
— Это я вижу. Но зачем они мне? Сильных холодов тут пока не было.
— Проколоть такую перчатку невозможно, так что ими можно брать в руки любой предмет. Чем бы его ни покрыли, на руки яд уже не попадет.
— Откуда это у тебя? Что-то я их раньше не видел…
— А у меня их и не было. Это я уже здесь нашла. Вещь необычайно редкая и очень дорогая.
— Что ж их прежний хозяин-то с собой не унес? Раз такой девайс дорогущий?
— Ну, разве что в гроб ему их оставалось положить… Это же мастерская самого графа!
— А что ж ты тогда их с собой не взяла? Ну, когда в город к нам ехала?
Она подходит совсем близко и кладет голову на мое плечо.
— Но и у тебя их тоже не было, ведь так? Мы или остались бы вместе живыми, или…
Обнимаю сероглазку и осторожно ее к себе прижимаю. Несколько минут мы стоим молча. Нежными движениями поглаживаю ее по голове.
— Пообещай мне, — смотрю в ее широко раскрытые глаза, — что ты в любом случае останешься живой! У нас с тобой обязательно будет сын, и я не хочу, чтобы он рос сиротой!
— Без тебя?
— С тобой!
— Я не проживу долго одна. Ты не понимаешь… мы связаны гораздо теснее, чем ты даже можешь себе представить.
— Почему же одна? А ребенок? Тебе есть для кого жить!
Мягким движением она выскальзывает из моих объятий.
— Иди. У тебя есть своя ноша, свой путь — и никто тебя на нем не заменит. Но помни мои слова… я всегда буду тебя ждать.
— Ну и где этот таинственный собеседник? — спрашиваю я, продолжая оглядывать окрестности.
— Черт его знает… — обычно невозмутимый Лексли был смущен.
— Флаг висит уже второй день, а никто так и не появился. В любом случае торчать на башне уже ни к чему.
— Да… пожалуй. Ладно, спускаемся, тем более что уже обеденное время.
— Это ты точно отметил!
Надо сказать, что управляющий за последние два дня развил прямо-таки невиданную активность. По коридорам уже сновали молоденькие девчонки, бросая мечтательные взгляды на бравых Котов. Те гордо выпрямлялись и подкручивали усы.
