сухопутным вопросам я не особый знаток, и мои консультации носили урывочный, фрагментарный характер. Пока о каком-то серьёзном планировании я бы остерёгся говорить. Из того, что понял… в целом-то ключевые моменты хода войны им понятны. От этого и собираются плясать.
Главное что – не допустить избиения Антанты по частям! Наносить точечные удары – там, понимаешь, оборону прорвать, сям контратаковать, здесь воспрепятствовать окружению армии Самсонова и так далее. Вполне допущу, что для этого планируется привлекать силы «особых зауральских подразделений», оснащённых современным оружием и тактикой.
– Но почему не разгромить Германию сразу? – возмутился Шпаковский.
– Нежелание делать в войне всю грязную работу за союзников, минимизировать русские потери в живой силе.
– То есть в быструю победоносную войну он не верит? Погоди, погоди, Алфеич, – загорелся Вадим, – мне даже интересно стало, дай-ка моему полёту стратегической мысли поупражняться. Мы, в отличие от оппонентов, знаем, как полноценно применить наступательную доктрину, танки, авиацию: на главном направлении обрушить гаубичную арту на позиции противника, следом механизированный прорыв, куда вливаются пехотные регуляры! Тыловая поддержка! Окружение вражеской группировки, и… уж Берлин в сетке бинокля! Вуаля! Конец войне!
– Сам-то веришь? Подозреваю, что получится как всегда, через одно место. Из истории известно, что самые отборные войска кайзера были развёрнуты на Западном фронте, гвоздя французов и англичан. Плотное давление на германскую армию с востока приведёт к тому, что немец перебросит самые боеспособные части на русское направление. И получим те же грабли – вид с боку. «На западном фронте без перемен», мы же кровью умываемся.
– А первый же засвеченный башенный танк перед врагом выдаст всю концепцию боевой машины, – добавил своё Андрей Анатольевич.
– Ну. Обколотить их для маскировки фанерой по типу британских тазиков…
– Ладно уж, – тяжело вздохнул Гладков, – не о том речь. Всё это гипотетика и бабушка, которая говорит надвое. До Первой мировой войны десять лет, и как оно там ещё будет… Я хочу о другом поговорить… Во-первых, повторюсь – состояние промышленности, грамотность и квалификация рабочего персонала такова, что для быстрой и полноценной индустриализации нужны большевицкие методы. Второе – это социальная атмосфера.
Наши усилия помогли выиграть русско-японскую войну, но для народа это далёкая и неизвестная война. Революция, можно считать, уже подавлена, рьяные индивидуумы спустили пар. Поутихли, пусть и не до конца, волнения в массах. Тем не менее витает что-то эдакое по улицам Санкт-Петербурга – грезятся перемены, они просто напрашиваются исторической неизбежностью! В то же время консервативная императорская администрация будто напрочь этого не желает замечать. Вот тут-то как раз Романов, пусть и огласив манифест, определённо намерен действовать жёстко, опираясь на самодержавность. Нет, в чём-то я с ним и согласен. По финскому вопросу. Ещё поляки. Этих шакаловолков, сколько ни корми, всё будут на лес оглядываться…
– И черта осёдлости, – вставил шпильку Шпаковский.
– Вот только не надо, а?! Иудейский нацизм заметен не так, как гитлеровский, но это всё равно нацизм. Так что… поделом!
– А я что, – заблажил Вадим, оправдываясь, – это известная оскомина! Вот я, «глупый гой», и брякнул.
– Позвольте, я продолжу, – Гладков глянул на часы, пробормотав «скоро на укол», – так вот. Насмотрелся я на добрую при царе-батюшке Россиюматушку. Хоть в большинстве приходилось общаться с мастеровыми да военными благородиями, вхож был к императору, сторонясь светского бомонда, однако понаблюдать уклад разных социальных сред довелось. Впечатления-я-я, как говорится, уши зажмёшь – слышишь, глаза закроешь – видишь, похмельем забудешься – помнишь. С одной стороны, галантная, позолоченная эпоха, с другой – по-прежнему рабская патриархальная действительность. «Гнутым спинам» и пикнуть в сторону «высокопревосходительства» не моги! Надменная снисходительность всяких напыщенных аксельбантов или чинуш разностатейных так и прёт-с! Народ – конюхи, дворники и другая чернь – может, и не замечает, они к такому привыкли, но мне прям глаза резало! Я понимаю, это наследие крепостного права! И у нас… и при советской власти гнулись перед бонзами. Но ломать это скотство непременно надо! Я говорю о достоинстве людей и о самосознании народа.
Что сейчас Россия для Запада – отсталая, необразованная, аграрная страна… и одновременно «паровой каток», полуазиатская орда. Презирают и боятся. Как встарь, так и вновь! Самосознание же нации сейчас основывается на вере… следом по девизу – «царь» и лишь потом «отечество». Но какое-то оно хромое, это самосознание, утрачена значимость, что ли… Может, это заметно только моим сторонним взглядом… чёрт его знает.
Разумеется, профессионалы при титулах и чинах в державе имеются. Найдутся и толковые администраторы, и инженеры… и «белая кость», для коих слово «честь» не пустой звук. Но в целом к стране сейчас липнет слово «уклад». А надо бы, чёрт возьми, «движение». Каждый народ хочет гордиться. Собой, своей историей. Итальянцы до сих пор вылизывают свою цезаревско-римскую империю. Шведы нас и в двадцать первом веке ненавидят за разгром под Полтавой. Но ведь мы – русские ли, или советские – стали вновь ощущать свою значимость только после Второй мировой, Великой Отечественной войны. Да-да! – немец был нам пилюлей! Потом Гагарин! Время было такое! И люди соответствовали… (сейчас попробуй наших тинейджеров сэлфных заразить энтузиазмом космоса… это так, к слову). Уж затем, прогоняя миллионы мальчишек через срочную службу в рядах армии и флота, каждого приобщали к величию и мощи государства. Воспитывая в имперском понимании и духе… кстати – Советского Союза, не какого-нибудь ублюдочного ельцинского «россия-а-ане»!
Мне почему-то после этого ельцинского «россия-а-ане», когда я слушаю каких-нибудь фанато-футбольных крикунов «Россия-Россия», так и тянет два пальца в рот сунуть на поблевать. То ли дело Советский Союз! Вот чтобы так зазвучала «Российская империя» – я бы в доску!!!
Царь же… А если он вообще не собирается работать над программными ошибками устройства государства? Как он оговорился однажды: «Никому доить Россию не позволю. Это моя прерогатива». Да хоть бы и так. А сдюжит? Если большевики при наступлении кирдыка (а кирдык был конкретный – революция, гражданская война, интервенция, разруха, разброд, шатание) сумели собрать страну до кучи. То, чёрт меня дери, вдруг царь и того не сможет? Раздербанят нас на зоны оккупации и клочки-княжества.
Зазвонил телефон, разрезав вдруг наступившую тишину. Чертов поднял трубку, выслушал:
– Это вас. Кацков зазывает на укол.
– А-а-а. И здесь нашёл.
– Это я известил его, что мы будем у меня в каюте.
– Ладно, пойду, – поднялся со стула Гладков, – хочу добавить… на постскриптум. Романов ведь не исключает своего фиаско. Яйца в одну корзину не складывает. Научен теперь. Как-то в разговоре вылез контекст, что «функция армии – внешний враг, и она не должна вмешиваться во внутренние дела». Я тогда
