– У меня тоже немного есть… – бормочу я и направляюсь к сумке для ноутбука. Достаю из бокового кармана несколько разных свертков. – Тут мои, а это… Чарушин «твои» вернул, – смотрю с укором.
Никак не могу сдержаться, хотя изначально не планировала из-за этого ссориться. Понимаю, почему не взял. И все равно немного обижаюсь.
– Лады. Давай, все сюда, – закрывает тему, которую я еще не успела развернуть. Только чтобы я не кричала, так делает. Скидывает все деньги вместе и, прикрывая обратно полотенцами, захлопывает шкаф. – Поедим? – вновь в лицо мне смотрит. – Есть, что жрать?
– Есть, конечно. Я же тебя ждала.
– Тогда корми.
Пока я разогреваю плов и перемешиваю салат, Бойка еще раз моет руки.
– Кстати, по квартире, – ловит меня в захват полминуты спустя. Улыбаясь, прижимается губами к моему виску. – Был я в «СтройГраде», киса.
– Сегодня?
– Угу, – подтверждает довольно. – Все подписал. Через месяц сдача дома будет, ключи получим и сразу заедем.
– Ого! – изумляюсь я. – Так быстро вообще бывает?
– Две квартиры оставались не выкупленными. Пятый и первый этаж, – пока говорит, то и дело меня целует. Просто чмокает – висок, щеку, нос. А мне вдруг жарко становится. Пытаюсь блокировать эту неуместную реакцию. Ни о какой близости еще речи не может быть. Хоть Бойка, безбашенный, еще в больнице рвался. С неснятыми швами, бинтами и трубками. Сумасшедший же! Я, конечно, сказала, как отрезала, чтобы даже думать забыл. А теперь вот сама думаю… Черт возьми… Поворачиваясь, обнимаю его и утыкаюсь носом в шею. Наконец-то он пахнет собой, а не медикаментами. Жадно вдыхаю и как будто пьянею. – Я взял первый, потому что на пятом угловая была. Нормально же?
– Нормально.
Микроволновка пищит, оповещая об окончании режима. Но мы уже не можем оторваться друг от друга. Движения Кира становятся интимнее. Не пошлыми, но чувственнее. Гладит от поясницы до затылка, несдержанно выражая ту же потребность, что уже горит внутри меня. Покрывает поцелуями мое лицо. Находит губы. Жду, что ворвется, как раньше. Настойчиво, безумно и жарко. Грудь в предвкушении горячей дрожью разбивает. Не в силах скрыть это, вздрагиваю. Но Бойка крепко припечатывается и тут же отрывается.
Находит взглядом мои глаза.
– Я подумал… – начинает и как-то резко тормозит. Сглатывая, с хрипом прочищает горло. Глаза выражают повышенную серьезность и очевидное волнение. – Давай до переезда распишемся, – выговаривает и, задерживая дыхание, закусывает губы. – М?
– В каком смысле распишемся? – туплю от неожиданности.
Бойка шумно выдыхает.
И вдруг срывается.
– Сейчас, – бросает быстро. – Стой здесь. Не двигайся.
Пройдясь по кухне, гасит верхний свет и включает гирлянды, которыми я украшала квартиру сразу по приезду. Несмотря на то, что все праздники провели в больнице, хотелось сказки, хоть и с опозданием. Остаюсь в этом волшебном желтом свечении одна, так как Кир выходит. Не шевелюсь, только потому что он просил. Сердце отчего-то разгоняется и разбивает грудную клетку ритмичным гулом.
Нервно сцепляю руки за спиной, когда Бойка возвращается. Ничего не говорит, и я не успеваю что-то сообразить. Он просто щелкает какой-то крошечной коробочкой и, со свойственным ему одному нахрапом, падает передо мной на колени.
– В общем, вот… – выдыхает с хрипом, протягивая мне футляр. Я на кольцо мельком смотрю. Потому что глаза Бойки внимание перетягивают. В окружающем нас «звездном» свечении как-то необычно они сверкают. – Родная?
Расцепляя руки, прижимаю ладонь к груди. Сдавливает так, что сказать ничего не могу. Шагаю к нему и, наклоняясь, обнимаю. Потом и вовсе соскальзываю на колени. Осторожно прижимаюсь к его груди.
– Это «да»? – взволнованно допытывается Бойка. – Да, киса? – пытается глаза мои найти, но я прячу лицо у него на плече. – Родная?
Киваю часто и много, пока не появляется возможность выдохнуть:
– Всегда «ДА»! На все вопросы «ДА»!
– Й-й-й-е-ес! – горланит Кир с оттяжкой.
В этом выкрике и в том, как крепко прижимает, чувствую его эмоции. Затапливают они меня. С головой накрывают. Вкупе с моими собственными разрываются за грудиной мощнейшей петардой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Волшебство вокруг нас множится. Ярких всполохов будто в разы больше становится. Все помещение светится, смывая стены и границы. Мы просто зависаем в этом сказочном космосе.
От переизбытка эмоций из глаз брызгают слезы. Но я их не замечаю. Мы с Бойко счастливо смеемся и, словно одержимые, целуемся.
– Всегда… – шепчет задушенно.
– …навсегда… – продолжаю я.
– Киса…
– Родной…
– Бля… Кольцо же… – вспоминает, и мы снова смеемся. – Палец дай…
– Даю…
Отстраняясь, выставляю нужную руку. И Бойка надевает сверкающий ободок на мой безымянный палец. Разглядывая, вместе неподвижно замираем. Задыхаемся, теряясь в эмоциях полного осознания.
– Знаешь, как это называется?
– Как?
– Окольцевал, – выговаривая самодовольно, откровенно кичится.
– Самоуверенный… – выпаливаю я и торможу.
– Кто?
– Мой! – вместо всяких существительных, как самый важный аргумент.
Кир смеется. А отсмеявшись, большую паузу берет.
Отрывисто вздыхает.
– Я люблю тебя, – говорит, глядя мне прямо в глаза.
– А я… Я тебя все, Бойка. Все-все на свете.
– Дальше же, Центурион… По мне, так вышли за границы уже. Да по-любому вышли.
– Хм… И что теперь?
– Еще дальше пойдем, – уверенно заключает.
– Согласна, – незамедлительно отзываюсь я.
– Ты ж моя киса… – выдыхает Кир и снова целует меня.
Именно так, как я все это время ждала. Врывается и жадно захватывает полный контроль. С этой секунды звезды горят, даже когда я закрываю глаза.
Глава 57
Но ты тоже… Береги себя, хорошо?
© Варвара Любомирова
После полного обследования, которое мне пришлось пройти, Кирилл действительно становится немного другим. Раскованнее, так точно. Кажется, что морщится меньше. Взгляд теряет ощутимую тревожность. Плечи в полный разворот, спина прямее и грудь как будто еще шире.
В ЗАГСе, во время подачи заявления, я почему-то дико стесняюсь. Руки дрожат, и каждый пункт анкеты вызывает нетипичные для меня трудности. Бойке большую часть работы приходится взять на себя. Не уверена, что это юридически допустимо, но в некоторых пунктах он даже пишет за меня. Хорошо, что почерки у нас настолько похожи, что нам самим трудно различать.
Учитывая то, что роспись не будет торжественной, Киру удается выторговать регистрацию ровно через тридцать дней от момента подачи заявления. Из ЗАГСа выходим счастливыми, словно дети. Взявшись за руки, идем домой пешком. По дороге много смеемся и обсуждаем всякую ерунду.
– Ты когда-то думал, что в двадцать станешь женатым человеком? Думал?
– Не думал, конечно, – хрипло отзывается Бойка. – Тебе, блин, поэтому так весело? – грубовато фыркает и сам смеется.
– Прости… – хохочу вовсю. – Вспоминаю тебя в первый месяц после нашего знакомства и… – не могу сдержаться. – Как ты там меня называл? Личинка? Инфузория? М-м-м… Гремлинша?
– Центурион, бля… – щеки Кира становятся красными. – Прекращай.
– А теперь женой меня назвать хочешь, – воркочу дальше. – Ну, забавно же…
– Ни хрена забавного. Прекращай, сказал.
– Ни за что!
Бойка дергает меня в сторону и, наступая, крепко прижимает к себе. Упираясь лбом в мою переносицу, еще и взглядом берет в оцепление.
– Хочешь, чтобы я извинился? – спрашивает отрывисто. – Прости. Извини. Больше никогда. Я осел...
– Ш-ш-ш, – шиплю я, едва удается поймать баланс. – Я просто смеюсь, Кир… Не надо извиняться.
– Надо, – напирает он с привычным упрямством. Тем самым, когда кажется, границ не видит. Полагаясь лишь на свои ощущения, просто решительно валит к цели. – Тогда несмешно было.
