Согласно представленным республиканскими наркоматами и начальниками краевых и областных управлений НКВД учётным данным (утверждённым соответствующими партийными секретарями) всего предлагалось арестовать 258 950 человек, из них 72 950 осудить по первой категории. Дополнительно в лагерях планировалось расстрелять 10 000 заключённых. Утверждённые лимиты являлись ориентировочными, но их запрещалось превышать. Если же обстановка требовала увеличения утверждённых цифр, то на это следовало представить мотивированные ходатайства.
Семьи арестованных предписывалось не репрессировать, за исключением тех случаев, когда имелись родственники, «способные к активным антисоветским действиям». Однако все эти семьи брались на учёт, и за ними устанавливалось систематическое наблюдение. Семьи репрессированных по первой категории подлежали выселению из центральных городов и приграничной полосы.
Для организации и проведения операции территория страны делилась на оперативные сектора, в которых формировались оперативные группы, возглавлявшиеся ответственными работниками НКВД, «могущими успешно справляться с серьёзными оперативными задачами».
В приказе подробно описывалась технология проведения арестов. На каждого репрессированного следовало собирать (то есть их ещё не имелось в наличии!) подробные «установочные данные и компрометирующие материалы». На их основании надо было составить списки на арест, которые подписывал начальник оперативной группы и затем отсылал на утверждение наркому внутренних дел, начальнику управления или областного отдела НКВД. Любой из этих руководителей (без участия прокурора) имел право дать санкцию на арест. При аресте полагалось произвести тщательный обыск, при котором обязательно изымались: оружие, боеприпасы, контрреволюционная литература, драгоценные металлы, иностранная валюта, множительные приборы и переписка. В процессе следствия необходимо было выявить «все преступные связи» арестованного. Законченное следственное дело направлялось на рассмотрение тройки, на заседаниях которой мог присутствовать прокурор. Тройки рассматривали материалы на каждого арестованного или группу арестованных, а также на каждую подлежащую репрессии семью в отдельности. Тройки имели право относить лиц, намеченных к репрессированию по второй категории, к первой категории и, соответственно, наоборот (оправдательные приговоры не были предусмотрены).
Приговоры приводились в исполнение «лицами по указанию председателей троек». Расстрелы следовало осуществлять «с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение». Протоколы с приговорами троек, учётные карточки на осуждённых и следственные дела следовало направлять в Учётно-регистрационный отдел НКВД СССР. Интересно, что на папках со следственными делами ставили штамп «Хранить вечно».
Общее руководство проведением операции возлагалось на заместителя наркома внутренних дел, начальника Главного управления государственной безопасности комкора Μ.П. Фриновского. Операцию следовало начать 5 августа 1937 года и закончить в 4-месячный срок, то есть в начале декабря, именно когда намечалось проведение выборов в Верховный Совет СССР. Таким образом, массовые репрессии явились угрожающим фактором, на фоне которого стала проходить вся избирательная кампания — от выдвижения кандидатов, агитации в их поддержку и до самих выборов. Случайным такое совпадение не назовёшь, поскольку оно явно преследовало вполне определённые, заведомо необходимые её организаторам результаты.
В связи с ожидавшимся наплывом арестованных подготавливалась материальная база, для чего из тюремных камер убирались кровати, а вместо них оборудовались более человекоёмкие двухъярусные нары, приобретался полезный опыт пересылок з/к з/к (так во множественном числе обозначалось слово заключённые) и организации новых исправительно-трудовых лагерей на пустом месте. По всей стране стали выделять специальные зоны, предназначавшиеся для массовых захоронений расстрелянных. Сейчас известны такие места, как Бутовский полигон и район совхоза «Коммунарка» под Москвой, Левашовская пустынь под Ленинградом, Куропаты под Минском, Золотая гора под Челябинском, Быковня на окраине Киева.
Вот так началась страшная полоса в жизни СССР, окрещенная в народе ежовщиной. Массовые репрессии оказались направлены в основном против тех, кому Советская власть только что вернула избирательные права и кто в соответствии со сталинской Конституцией при всеобщих, равных, прямых, альтернативных и тайных выборах мог стать в противовес старой бюрократии депутатом Верховного Совета СССР.
Как вспоминал впоследствии В.М. Молотов, когда под предлогом борьбы с врагами народа в начале массовых репрессий стали убивать сталинских сторонников, вождь озверел. Иосиф Виссарионович вынужден был осознать, что единственным методом обуздания безмерно распоясавшейся, откровенно сопротивлявшейся новой Конституции и фактически начавшей прямой террор против народа партократии является физическое уничтожение тех, кто пытался привязать его к себе прочными нитями совместно пролитой крови. В результате ленинская (точнее, троцкистская) гвардия продолжала попадать под топор ею же спровоцированных репрессий. Уже не прибегая к излишним формальностям, из состава ЦК, КПК и ЦРК (Центральной ревизионной комиссии) за три месяца были выведены 16 первых секретарей, почти сразу арестованных, а затем расстрелянных. В их числе: Воронежского обкома Е.И. Рындин, Красноярского П.Д. Акулинушкин, Саратовского А.Д. Криницкий, СевероОсетинского Г.В. Маурер, Мордовского В.М. Путнин, Винницкого В.И. Чернявский, Татарского А.К. Лепа, Харьковского М.М. Хатаевич, Молдавского В.З. Тодрес, ЦК КП(б) Белоруссии В.М. Шарангович и др. К ним следует добавить кандидата в члены ЦК, второго секретаря Дальне-Восточного крайкома В.В. Птуху и члена ЦК, председателя Центросоюза И.А. Зеленского.
А вот как летом и осенью 1937 года проводились репрессии по обращениям периферийных партийных руководителей в ЦК КВП(б). Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана А.И. Икрамов попросил санкцию московского ЦК на снятие Ф. Хаджаева с поста председателя Совнаркома республики, а в сентябре пленум ЦК КП(б) Узбекистана исключил его самого из партии. Оба руководителя республики оказались вместе на скамье подсудимых и как участники Антисоветского правотроцкистского блока позже были расстреляны в один день. Первый секретарь Омского обкома Д.А. Булатов провёл решение о снятии с работы «за связь с врагами народа» председателя облисполкома Кондратьева. А в октябре сам партсекретарь решением обкома «за игнорирование решений пленумов ЦК и покровительство врагам народа» был снят, потом арестован и расстрелян. По направленной в Москву шифротелеграмме секретаря ЦК КП(б) Казахстана Л.И. Мирзояна председатель Казахского ЦИК Ку-лумбетов был снят, арестован и расстрелян. Через год его судьбу повторил сам Мирзоян. По просьбе первого секретаря ЦК КП(б) Туркмении Анна-Махамедова Политбюро санкционировало снятие с работы, исключение из партии и передачу дел в органы НКВД на председателя Туркменского ЦИК Н. Айтабекова и ряд других работников. Через полтора месяца был репрессирован и Анна-Махамедов. На Украине, несмотря на несогласие московского ЦК, по настоянию первого секретаря ЦК республики С.В. Косиора был снят с работы и исключён из партии председатель СНК УССР П.П. Любченко. Опасаясь ареста, он застрелился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
