состав священнослужителей был до 60 чел., из них выбыло за время его нахождения 42 человека, из коих только 8 человек выбыло помимо его. Остальные им уволены, или ушли сами, или выехали, не желая служить под его руководством. За это время вновь им принято или посвящено в священнический сан 44 человека, некоторые священники им увольнялись и вновь принимались по 2–3 раза».
В одном из посланий архиепископ Лука со скорбью указывает факты стяжательства, называет имена тех, кто превращает священнослужение в источник личного обогащения: «Что делать с таким священником? Попробую устыдить его, затрону лучшие стороны сердца его; переведу в другой приход со строгим предупреждением, а если не исправится, уволю за штат и подожду – не пошлет ли Господь на его место доброго пастыря».
В распоряжении благочинным от 11 марта 1948 года Лука обращает внимание: до его сведения дошло, что «некоторые священники продолжают назначать таксу, и притом высокую, за таинства и требы», и призывал благочинных «следить за проявлением корыстолюбия священников, служащего нередко поводом к переходу православных в секты, и объявить, что уличенные в требовании определенной платы за требы будут запрещаться в священнослужении».
В архиве епархии сохранилось следующее послание Луки от 1947 года:
«Недавно мне попался истрепанный служебник Литургии одного священника, в котором все нижние углы страниц черны от грязи. О Господи! Значит, этот лишенный страха Божия священник Тело Христово брал грязными руками, с черной грязью под ногтями! Как же это не стыдно священникам не мыться, быть грязно одетым, стоять перед святым престолом в калошах… В нашей епархии уже нет стриженых и бритых священников, но как много их в других местах! Как много и стыдящихся носить духовную одежду, по моде одетых и ничем не отличающихся от светских людей! А еще давно, давно великий писатель земли Русской Н. В. Гоголь так писал о духовной одежде: “Хорошо, что даже по самой одежде своей, неподвластной никаким изменениям и прихотям наших глупых мод, они (духовенство) отличались от нас. Одежда их прекрасна и величественна. Это не бессмысленное оставшееся от осьмнадцатого века рококо и не лоскутная, ничего не объясняющая одежда римско-католических священников. Она имеет смысл, она по образу той одежды, которую носил Сам Спаситель…”».
Вот еще одно вразумляющее послание архипастыря иереям его епархии: «Много ли среди вас священников, которые подобны серьезным врачам? Знаете ли вы, как много труда и внимания уделяют тяжелым больным добрые и опытные врачи?.. Но ведь задача врача только исцеление телесных болезней, а наша задача неизмеримо более важна. Ведь мы поставлены Богом на великое дело врачевания душ человеческих, на избавление от мучений вечных!»
Архиепископ Лука вызывал в Симферополь одного священника за другим, чтобы лично проверить, не совершают ли пастыри ошибки в богослужении. Оказалось, что ошибок совершается много, и Лука, чтобы указать одним и предупредить других, объявляет об этом в своем «Увещании всем священникам Крымской епархии» (1955): «С большой скорбью слышу и узнаю, что многие священники служат только в Великие праздники и в воскресные дни. Служение по субботним дням очень важно. Священники, не желающие служить в те дни, когда по уставу положены полиелейные и субботние службы, обыкновенно отговариваются тем, что эти службы требуют лишнего расхода на свечи, масло, вино, и особенно тем, что нет молящихся в церкви».
Но что более всего печалило и удручало правящего архиерея, так это малое количество или вообще почти полное отсутствие паствы в действующих церквах. Со скорбью пишет он патриарху Алексию о положении дел в селах епархии: «…по воскресеньям и даже праздничным дням храмы и молитвенные дома почти пустуют. Народ отвык от богослужений и кое-как лишь сохраняется обрядоверие. О венчании браков, об отпевании умерших народ почти забыл. Очень много некрещеных детей. А между тем, по общему мнению священников, никак нельзя говорить о потере веры в народе. Причина отчуждения людей от Церкви, от богослужений и проповедей лежит в том, что верующие лишены возможности посещать богослужения, ибо в воскресные дни и даже в великие праздники в часы богослужений их принуждают исполнять колхозные работы или отвлекают от церкви приказом привести скот для ветеринарного осмотра, устройством так называемых “воскресников”… Это бедственное положение Церкви может быть изменено только решительными мероприятиями Центрального Правительства».
В докладе в Московскую патриархию за 1949 год Лука вновь возвращается к описанию положения в Крымской епархии, выделяя положительные и тревожные моменты:
«…В городах церковная жизнь довольно быстро развивается и углубляется, особенно в Симферополе, где собор не вмещает молящихся, и много далеких от церкви людей обращаются к Богу…
Но в сельских местностях церковная жизнь едва теплится и церкви почти пустуют. Основной причиной этого печального явления надо считать обязанность крестьян работать в воскресные и праздничные дни, но велики и успехи антирелигиозной пропаганды… Кроме того, низок средний уровень духовенства в отношении образованности, общей и богословской, и слабость, и бледность их проповедей… Огромный ущерб понесла Крымская Церковь вследствие выселения [из Крыма] греков и болгар, которые составляли главный контингент верующих и с большой заботой и любовью относились к Церкви [и храмам]. Их сменили переселенцы из центральных областей России [чувствующие себя в Крыму временными поселенцами и], в большинстве, индифферентные к религии»[178].
Общецерковная жизнь в Советском Союзе
И на новом месте своего служения, на Крымской кафедре, Лука по-прежнему находился в фокусе внимания Московской патриархии. Ведь для 1940-х и 1950-х годов он был одним из немногих представителей Русской церкви, которого советское общество и узнавало, и принимало. В те десятилетия стена между обществом и церковью, несмотря на широкое патриотическое служение церкви в годы Великой Отечественной войны, все еще была достаточно высока и крепка. Лука – с одной стороны, церковный деятель, а с другой – выдающийся хирург – как бы соединял эти две разделенные половины. Архиепископ вполне осознавал свое необычное положение, свою представительскую роль и хотел им соответствовать, служить интересам и той, и другой стороны.
В Московскую патриархию он направлял всякого рода предложения об устроении церковной жизни, которые, как он считал, будут полезны не только для его епархии, но для всей церкви. В частности, 28 октября 1947 года Синод рассмотрел рапорт Луки с предложением «сосредоточить сбережения всех церковных общин в Госбанке главного города епархии с тем, чтобы правящий епископ распоряжался этими деньгами по своему усмотрению». Идея для очень небогатой на тот момент Крымской кафедры была вполне понятна, как понятны и «усмотрения» правящего епископа, для которого главными стали бы общеепархиальные нужды. Но как к этому предложению могли отнестись другие епархии, где финансовые ситуации были очень различными?
Рапорт был рассмотрен на заседании Синода. Его члены посчитали предложение Луки неприемлемым
