в сторону Марка несколько шагов, настолько широких и решительных, насколько позволяет узкая юбка, чтобы спросить:
— Это всё правда?
— Если соизволишь прочесть выводы аудиторов, удостоверишься сама. Но врать тебе мне не за чем, — отзывается Нестеров спокойно пожав плечами. — К тому же, тебе ли не знать о том, что расходы Антона явно превышают доходы. Более того, часть средств «Архитека», что были им присвоены, потрачены именно на твое содержание. Суммы такие, что на несколько эпизодов уголовного дела хватит.
С невозмутимым видом Марк протягивает мне ещё одну копию аудиторского заключения, в то время как листы того, что он давал Антону, все ещё разбросаны на полу.
Не хочу читать и кладу стопку документов на столешницу справа от себя. И без того знаю, что Марк не лжет. Но мне сейчас почему-то кажется важным совсем не это. А то, что для сбора такой информации требовалось время. Много времени.
— Скажи, ты ведь не сегодня это узнал? — не свожу с Нестерова прищуренных глаз. — И не вчера, верно, Марк? И, наверное, даже не позавчера?
Чувствую себя использованной и униженной и огонь обиды внутри разгорается в настоящую ярость, которая выжигает изнутри растерянность и страх.
— А разве это имеет значение? — невинно интересуется он.
Я делаю к мужчине ещё один шаг:
— Еще какое! Ты специально подобрался ко мне поближе, чтобы унизить сильней! И как, Нестеров? Сильно тебя радовала мысль о том, что ты спишь с сестрой своего врага? Когда ты собирался рассказать мне о том, что планируешь отправить в тюрьму последнего близкого человека, который у меня остался? Или ты думал сообщить об этом ему, сделав меня ещё одним козырем в собственном рукаве?
— Прекрати, — обрывает он, когда мой голос срывается на крик и я близка к тому, чтобы впасть в истерику. — Не неси чушь.
Его слова, сказанные грубо и резко, немного отрезвляют, но не настолько, чтобы я готова была отказаться от своих обвинений:
— Ты с самого начала это знал, и промолчал, Нестеров! Просто промолчал, позволив мне влюбиться в тебя!
— Я хотел тебе рассказать, но ты не желала слушать, — огрызается он, пропустив мимо ушей фактически признание, которое вырвалось у меня на эмоциях. — Я в любом случае рассказал бы тебе об этом.
Мы стоим на расстоянии шага и оба тяжело дышим, как тогда, когда волны, наигравшись, выбросили нас обоих на островной берег. Я чувствую, что дрожу от переполняющих меня чувств. Ему тоже внезапно изменяет спокойствие, с которым он держался всё это время:
— Рассказал бы, — мрачно повторяет Марк, и его ладони с силой стискивают мои плечи, удерживая от истерики и от непреодолимого желания вмазать ему пощечину. Добавляет, шипя сквозь стиснутые от еле-сдерживаемой злости зубы: — И костьми лег бы, лишь бы эта ситуация не сказалась на тебе негативно и не расстроила бы тебя. Если бы ты сама не решила иначе.
Теперь и Марк с трудом контролирует эмоции. Мы оба на грани сумасшествия. От его слов и от понимания, что всё между нами могло быть по-другому, моя злость внезапно улетучивается, оставив досаду, что ржавым тупым ножом торчит из груди.
От пристального взгляда его глаз, напоминающих сейчас бушующий океан, снова перехватывает дыхание, а вдоль позвоночника пробегает жаркая волна. Чувствую, как уже привычно начинает кружиться голова и слабеют колени. Золотыми искрами под кожей вспыхивает непреодолимое притяжение к Нестерову.
Аромат бергамота проникает в легкие и окутывает, словно туманное облако и когда Марк переводит тяжелый взгляд на мои губы, внутри всё трепещет в томительном ожидания поцелуя. Горько-сладкого, как вкус алкогольных трюфелей от «Приморского кондитера». Он ведь тоже этого хочет, я чувствую. Пульс отсчитывает секунду за секундой. Дрожу от предвкушения, ощущая, как горит кожа под его ладонями.
Но вместо поцелуя Марк на мгновение зажмуривается и дергает головой, словно сбрасывая наваждение. А когда открывает глаза — в них снова арктический холод.
И мне хочется расплакаться навзрыд будто тот невидимый тупой нож, что уже торчал в груди, теперь вбит туда по самую рукоятку.
— Я не решала иначе, — выдыхаю, с трудом сдерживая слезы. — Не собиралась целовать Сахарова. Но ты не желаешь ни слушать меня, ни верить, ни дать шанс всё исправить!
— Предпочитаю верить собственным глазам, — глухо произносит Марк в ответ. — И я не стал бы тем, кто я есть, если бы раздавал шансы направо и налево. Правило о том, что предавший единожды предаст дважды еще никогда меня не подводило.
Обвинение в предательстве ощущается, как удар под дых. Сейчас мне, как никогда нужен тот Марк, в которого я влюбилась: улыбающийся, заботливый и нежный, с взъерошенными от соли волосами и веселыми искорками в темно-зеленых глазах. До боли хочется прижаться к нему, расплакаться и попросить о помощи, потому что он был способен решить все мои проблемы щелчком пальцев. А теперь тот Марк где-то внутри этого надменного и гордого Нестерова, а сквозь слой высокомерия и злости до него никак не достучаться.
Понимаю вдруг, что то, что было между нами, закончилось не вчера, а сегодня. Только что. Когда он ясно дал понять, что я ничего не исправлю. Всё же сдавленно отвечаю:
— Я не предавала тебя, что бы ты сам об этом ни возомнил. Ты был прав, я запуталась и запутала всех. Но не предавала, — видя, с какой ледяной снисходительностью он смотрит на меня, сдаюсь. Добавляю безжизненно: — Впрочем, считай, как хочешь.
Мою капитуляцию Нестеров принимает, удивленно подняв брови. Словно планировал услышать что-то другое. Отпускает мои плечи. Отступает на шаг.
И я даже благодарна, когда он, помолчав мгновение, словно что-то обдумав, меняет тему, возвращаясь к насущным проблемам:
— Хорошо. Вопреки мнению и желанию твоего брата, скандал мне не нужен. Это негативно скажется на репутации обеих организаций и моей собственной. Уговори его согласиться на мои условия и это пойдет всем на пользу.
— Что, даже уголовного дела не будет? — недоверчиво хмыкаю я.
— У меня нет цели его посадить. К тому же, такие дела могут быть возбуждены только по заявлению потерпевшего. А пока об аудиторском заключении знаем только я, Лаура и вы с братом, подать такое заявление некому. Поэтому да, если Антон вместо того, чтобы вставлять мне палки в колеса, поможет исправить всё, что наворотил — эта информация не утечет дальше нашего узкого круга.
Тяжело вздыхаю. Абстрагируясь от общей дерьмовости моего положения, я согласна с Марком. Но как я должна убеждать брата, который со стопроцентной долей вероятности воспримет всё, что хоть как-то связано с Нестеровым в
