— Не извольте беспокоиться, Артемий Сидорович, мы заедем за повитухой, передадим про Матрену. Нам по пути. — Он поклонился хозяину постоялого двора и, не удержавшись, стрельнув глазом на раздетых по-миренски девиц. Хохотнул: — Ишь, молодежь! — и, тут же забыв про них, отправился к своему обозу, покрикивая на ходу: — Ну что встали? Выводи со двора!
Понукаемые возницами лошадки бодро потрусили по улице, звеня колокольчиками.
— И нас троечки ждут, — басом проворковала султанская сваха. Велий выскочил на крыльцо под метель и провожал взглядом обоз, пока он не скрылся с глаз.
— Вай, замерзнешь, султан! — тряся шубой, выскочила на порог сваха. Мы вывалили следом, а Анжело, повиснув на друзьях, страстно зашептал им в уши, какой шикарный терем он откупил у старосты, и тут же схлопотал по шее от «евнухов».
В терем они входили слегка обалдевшие, растерянно покивали, когда Анжело, тыкая пальчиком, сообщал, из каких сокровищниц одолжил эти вещи, а указав на знакомую клепсидру, зловеще переливающуюся всеми цветами радуги, закатил глаза:
— А в ней льются воды реки времени. Ах, если б знал король джиннов и ифритов, где его милая безделушка! — и тут же сурово предупредил: — Не смейте переворачивать ее до полуночи, а то этот день начнется заново.
Велий первым делом сунулся именно к ней и отшатнулся, чувствуя неслыханную мощь, встретился с вопросительным взглядом Аэрона и недоуменно пожал плечами. Мавка, урча кошкой, ластилась к вампиру, а я с загадочным видом взялась за чашу с виноградом и изобразила сильную обиду, когда оба «султана» сорвались с места и стали вырывать из рук лаквиллки острые мечи.
— Эй! Вы чего?! — закричала Алия, выпадая из образа гурии.
— Не надо нам этих дикостей! — безапелляционно заявил вампир.
— Знаем мы эти танцы, — поддержал его Велий.
— А че делать-то?! — растерялась Алия, переводя взгляд с одного на другого.
— Меня виноградом кормить будешь, — сказал Велий.
— А Верея нам станцует, — с затаенной надеждой добавил Аэрон, и оба, опасаясь скандала, уставились на меня.
— Слушаюсь и повинуюсь.
Я сложила ручки на груди, своей покорностью повергнув Велия в легкий шок, сделала знак музыкантам, и те сменили мелодию на более страстную и волнующую. Все было отрепетировано еще вчера. Зоря, согласившийся ради общего дела немного попозориться, встал у фонтана, пытаясь изобразить взглядом одолевавшую его похоть, и вид у него был страшный, как у быка, узревшего конкурента. Я старалась на него не смотреть из опасения расхохотаться и провалить всю затею.
Танец мой назывался «Покрывало» и был из тех, которыми миренские наложницы разжигали страсть даже в дряхлых стариках.
Начинался он с того, что верхнее шелковое покрывало, медленно струясь вдоль тела, стекало по рукам и бедрам на пол. После этого ритм становился просто бешеным, да и сам танец страстностью не уступал вчерашнему, с той лишь разницей, что мои срывающиеся на пол одежды заставляли сердце стучать чаще и куда сильней захватывали дух, а тело было практически не видно из-за покрывала, то змеей обвивавшего меня, то вздувавшегося цветной узорной стеной между мной и зрителями. И неважно, что я кружилась практически голышом, они все равно ничего не видели, и хотя это был старый как мир трюк, в исполнении опытной миренской наложницы он всегда срабатывал безотказно, будил воображение, не нарушая приличий. И пусть я лопну, если они видели руку выше локтя или ногу выше лодыжки, но навоображали наверняка леший знает что. Я боялась только одного — что Серый Волк и Сиятельный, глядевшие на меня остекленевшими глазами, забудут вовремя тряхнуть своими опахалами.
Когда оставалось уже отбросить лишь шелковое покрывало, малиновый, сопящий Зоря с нечеловеческим всхлипом заставил-таки себя завалить на бок клепсидру.
— Что ты наделал, несчастный! — осипшим голосом выдавил Анжело и вопросительно посмотрел на молчащих евнухов.
— Только не это! Не сейчас! — стукнул себя в отчаянии по лбу Велий. А Аэрон, протестующе крича, сам влетел лицом в осыпанные сонной пылью перья опахала.
— Ну вот! Чуть все не испортили! — накинулась Алия на Серого Волка, старательно обмахивавшего перьями опахала Велия. Мавка каталась по ковру, рыдая и суча ногами:
— Я тоже хочу так танцевать!
Музыканты выжидающе молчали. И только султанская сваха взвыла басом:
— Вай! Злобные ифриты, отпустите несчастную Зубейду.
— Все, бабушка, концерт окончен, — успокоила я ее, натягивая шаровары. — Кушай щербет, отдыхай! — и, посмотрев на спящих «султанов», повелела: — Выноси!
Утро началось с медного звона и отчаянной ругани под дверью комнаты.
— Ты че прешь, глаза выпучив! — визжала поломойка Глашка.
От ее пронзительного крика Велия подбросило на кровати и перекорежило. У купцова слуги голос оказался не лучше, а уважения к старшим ни на грош, он, еще раз наподдав ногой медный таз, завопил на весь постоялый двор:
— Да ты хоть знаешь, сколько прибор для умывания стоит, коровища?! Ты же его помяла! Смотри!
Глашка без раздумий шлепнула крикуна мокрой тряпкой, и поднялся такой ор, что даже Аэрон, не выдержав, со стоном открыл глаза:
— Этого не может быть! Я не верю!
Велий, сорвавшись с кровати, выпотрошил свою сумку и, вынув толстую кожаную тетрадь, стал быстро-быстро что-то вслух зачитывать.
— Ты чего? — покосился на него Аэрон.
— Если это марок, то мы его сейчас распознаем.
Анжело, прижавшийся ухом с той стороны двери, беззвучно захихикал:
— Как же, держи карман шире! Если уж ты клепсидру за настоящую принял…
Я оттащила его за шиворот, показывая, что пора браться за дело Зубейде, и схватила флакон с притираниями, но Алия замотала головой, шипя:
— Розовый, не синий! Розовый! Они сейчас такие подозрительные, что на ерунде можно влететь.
Зубейда растолкала всех дородным телом, обозвала нас детьми шайтана, деликатно постучала в дверь, воркуя басом:
— Не здесь ли предаются благостному сну великие султаны, чьи бедные наложницы пренебрежительно забыты и омывают лица слезами, ибо радость ушла из их дома, когда их покинули прекрасные Аэрон и Велий?
Услышав «Нет!», похожий на злобный лай, сваха растерялась, но Зоря решительно распахнул дверь и бухнулся на колени.
— Вах! — заорала опомнившаяся сваха и захлопала в ладоши, поторапливая нас: — Девочки, шевелите попами!
Лей, зурна и барабаны подали голос, разом перенеся всех своей мелодией на далекий юг. Мы козочками перепрыгнули через распластавшегося на полу вора, а Волк, видя, что им с Сиятельным не перетащить тяжелый казан через богатыря, наподдал по обтянутому красными шароварами заду. Лейя прыснула, я ее пихнула локтем в бок, не рискнув строить ей рожи при Велии, подозрительно впившемся в нас глазами. Утренний туалет был похож на битву, Велий отбивался, а я сквозь зубы шипела, требуя не портить наш сюрприз идиотством. Аэрон тоже как-то не очень млел, заворачиваясь в ягуаровую накидку, и едва не ринулся обратно в комнату, увидев в общем зале Круля Яковлевича.
Купцы, спешно собиравшиеся в дорогу, удивленно разинули рты.
Мучимый похмельем углежог, подняв на друзей мутный взгляд, жадно опустошил кружку и рухнул с лавки под ноги хозяину постоялого двора, который начал заполошно бить себя по ляжкам и кричать:
— Трофим, етит твою мать! Тебя ж за повитухой послали! — Он беспомощно оглядел зал и озабоченно пробормотал: — Как там Матрена-то одна?
Дородный купец Круль Яковлевич, оправив широкий пояс на своем животе, успокаивающе пророкотал:
— Не извольте беспокоиться, Артемий Сидорович, мы заедем за повитухой, передадим про Матрену. Нам по пути. — Он поклонился хозяину постоялого двора и, не удержавшись, стрельнув глазом на раздетых по-миренски девиц. Хохотнул: — Ишь, молодежь! — и, тут же забыв про них, отправился к своему обозу, покрикивая на ходу: — Ну что встали? Выводи со двора!
Понукаемые возницами лошадки бодро потрусили по улице, звеня колокольчиками.
— И нас троечки ждут, — проворковала султанская сваха.
Со стоном погрузившись, «султаны», не сговариваясь, врезали Анжело по шее, едва тот завел разговор про славный терем, выкупленный у старосты, Демон обиженно заявил, что тогда он не расскажет, каких диковинок туда понатащил.
— Хмарь-то какая! — Велий тоскливо посмотрел на небо. — Даже по звезда не определишь, какой день.
— Прекрасный день, о мой господин! — воскликнула Алия и бросилась ему на грудь.
— Сегодня сбудутся твои самые заветные мечты, — проворковала я ему на ухо, а мавка замурлыкала, ластясь к Аэрону. Тот недоверчиво зыркнул на Сиятельного, но «евнух» в золоте был спокоен, будто его зельем опоили.
— Вот, — не сдержался-таки, прибыв в терем, Анжело и, раздуваясь от гордости, показал им бескрайние пески за окном и марширующих верблюдов, не замечая, что два дружка уперлись взглядом в ненавистную клепсидру.
