XXIII. Барон де Бьескас дон Мартин де ла Нуса, владетель Сальена и городов в долине Тена, скрылся во Францию. Затем он вернулся в Испанию, надеясь ускользнуть от строгости правительства и розысков инквизиции. Он был арестован в городе Туделе Наваррской по приказу генерала Варгаса, и ему отрубили голову. Было установлено в процессе, предпринятом инквизицией, что независимо от преступлений, совершенных другими мятежниками, барон де Бьескас виновен в принятии и в сокрытии в своем доме Антонио Переса до его отъезда во Францию. С другой стороны, он проник с отрядом беарнских войск в долину Тена и в другие пункты испанской территории Пиренеев, говоря, что сложит оружие только после того, как прогонит кастильскую армию из королевства Арагон и отомстит за смерть своего родственника дона Хуана де ла Нуса, верховного судьи.
XXIV. Другие испанцы, присужденные к смертной казни сенатором Ланцем, были: дон Мигуэль Гурреа, кузен герцога де Вильяэрмоса; дон Мартин де Болеа, барон де Сьетамо; дон Антонио Феррис де Лисана; дон Хуан Арагонский, зять графа Састаго; Франсиско Айерве, Денис Перес де Сан-Хуан и некоторые другие, менее известные дворяне, кроме хлебопашцев и ремесленников, совершивших убийства во время мятежа. В числе последних мы встречаем палача Хуана де Мигуэля; он был повешен своим помощником, который унаследовал его должность.
XXV. Сенатор Ланц осудил на смерть также других мятежников, которые избежали эшафота, удалившись во Францию или Женеву. К таковым принадлежали: дон Хуан де Торельяс Бардахи, зять графа Састаго; дон Педро де Болеа, кузен графа де Фуэнтеса и дед графов д'Аранда; дон Фелипе де Кастро-Сервельон, из семьи графов де Бойль; дон Педро де Сесо, сын дона Мигуэля и отец регента дона Хосе барона де Сердан; дон Хуан Коскон, дон Хуан д'Агостино, дон Денис де Эгварас, Мигуэль де Фонсильяс, Хиль Иваньес де Урос; Хуан де Грасия, капитан стражи тюрьмы королевства; Хаиме д'Ургель, Хиль де Меса, Мануэль Донлопе и Херонимо Вальес, секретарь инквизиции. Все эти арагонцы и много других местных дворян, которых я не называю, остались в изгнании до смерти Филиппа II. Преемник его, Филипп III разрешил им вернуться на родину и аннулировал все статьи приговоров и наказаний, противоречившие интересу семейств казненных. Король объявлял, что никто не был виновен в измене государству, и признавал, что каждый был обязан защищать права своей родины.
XXVI. Жестокость инквизиторов не насытилась вышеупомянутыми казнями, и число жертв, погибших 20 октября, не казалось им достаточным. Они заявили верховному совету, что не решаются потребовать от генерала Варгаса узников, хотя их дело было бы вернее в руках инквизиции; однако кажется полезным, чтобы им передали, по крайней мере, барона де Барболеса, потому что его казнь сильнее устрашила бы виновных, если бы он был выдан инквизицией в руки светской власти. Верховный совет отверг просьбу инквизиторов.
XXVII. Отказ, полученный слугами инквизиции, не помешал им задержать в своих тюрьмах людей знатного происхождения. Таковыми были: дон Диего де Эредиа, рыцарь ордена св. Иоанна Иерусалимского, кузен барона де Барболеса; дом Висенте д'Агостино, приор митрополичьей церкви, брат дона Хуана, осужденного на смерть; дом Геронимо Гамир и дом Педро Торрельяс, каноники того же капитула. Все эти арагонцы принадлежали к высшему местному дворянству. Инквизиторы выдали также мандаты для заключения в тюрьму дона Галасиана Сердана, который был коррехидором в предшествующем году; дона Антонио Бардахи, барона де Конкаса; дона Родриго де Мура, барона де ла Пинильи; дона Дениса де Эгвараса, прелата монастырей минимов и тринитариев, и некоторых других священников. Женщины также были предметом их проскрипций, между прочим, донья Херонима д'Артеага, жена Мигуэля де Фонсильяса, и две монахини из монастырей Св. Веры и Св. Инессы.
Статья вторая
АМНИСТИЯ, ДАРОВАННАЯ ИНКВИЗИЦИЕЙ, И СВОЕОБРАЗНЫЕ АНЕКДОТЫ, КОТОРЫЕ ИЗ НЕЕ ПРОИСТЕКЛИ
I. Инквизиторы опубликовали льготный указ; явилось более пятисот человек, просивших освобождения от церковных наказаний, которые они могли навлечь на себя в связи с событиями, разразившимися по делу Антонио Переса. Они обещали под присягою являться на службу святой инквизиции каждый раз, когда понадобится. Каждый проситель исповедался в совершенном им грехе, что позволяет нам узнать забавные подробности.
II. Мария Рамирес, вдова Мельхиора Бельидо, показывает, что, видя, как Антонио Переса ведут в инквизицию, она воскликнула: «Несчастный! Продержав его столько времени в тюрьме, они еще не нашли в нем еретика».
III. Кристобал де Эредиа, слуга графини д'Аранда, исповедуется, что он желал, чтобы Антонио Перес выпутался из дела.
IV. Донья Херонима д'Артеага — что она произвела небольшой сбор пожертвований среди сострадательных лиц, чтобы помочь Антонио, который не мог пользоваться своим имуществом.
V. Луис де Антон — что он был попечителем Переса и сделал несколько попыток услужить ему.
VI. Мартина де Аластуси, вдова Антонио Аньоса, — что она готовила у себя дома пищу Антонио Пересу и что сын ее Антонио Аньос, слуга узника, относил ее в тюрьму.
VII. Дон Луис де Гурреа просит отпущения только для успокоения своей совести, которая, впрочем, ни в чем его не упрекает.
VIII. Дон Мигуэль де Сесо просит его также для успокоения своих сомнений.
IX. Дон Мартин де Эспес, барон де Лагуна, член депутации королевства от дворянства, исповедуется, что в комитете представителей он голосовал за обращение к папе по поводу декларирования договора, заключенного с святым трибуналом и утвержденного Его Святейшеством.
X. Доктор Мурильо — что он посещал Антонио Переса в тюрьме, когда тот был болен.
XI. Мария Гарсия, жена Хиля Иваньеса де Уроса, — что, торгуя свинцом, пулями и порохом, она продавала свои товары всем, кто приходил их покупать, со стороны ли инквизиторов для охраны замка Альхаферия, со стороны ли тех, кто выступал против кастильской армии.
XII. Как видно, многие из этих мнимых грехов только смешны важностью, которую им придают; другие — настоящие дела милосердия. Если этого было достаточно, чтобы навлечь церковные кары со стороны инквизиции и если все это может служить предметом отпущения, то очевидно, что прокурор должен был донести, как на заподозренного в ереси, на вице-короля графа де Мората, который не просил отпущения греха, совершенного принятием деятельного участия в волнении, возбужденном в пользу Переса.
XIII. История того же процесса представляет и другие обстоятельства, диаметрально противоположные этому постыдному и низкопоклонному духу колебания и трусости.
XIV. Доктор дом Грегорио де Андиа, викарий прихода Св. Павла, узнав, что один священник отказал в отпущении более чем двумстам людям, потому что они просили об отпущении после публикации буллы папы св. Пия V, не удержался, чтобы не сказать: «Этот священник — невежда. Пусть эти люди, а также все участвовавшие в мятеже, придут ко мне; я разрешу их от всех грехов с удовольствием, не опасаясь ни на минуту этой меры». Смелость викария повлекла за собой его арест, и он был заключен в секретную тюрьму. Много других лиц разделили его участь. Некоторых из них я назову по поводу высказанных ими мнений.
XV. Ипполит Феррер — за то, что сказал: если бы принц Астурийский явился на собрание кортесов Арагона, чтобы быть признанным наследником короля и принять присягу на верность, он дал бы ее только, если бы присягнул предварительно, что пресечет зло, которое инквизиторы творят ежедневно.
XVI. Хуан де Серио, чиновник святого трибунала, — потому что, услыхав, будто арагонцы не потерпят долее инквизиции, отвечал: «Что касается меня, они могут сжечь дом, тюрьмы, документы и даже инквизиторов; я ничего не возражу».
XVII. Хуан де Вильякампа, священник митрополичьей церкви, — за то, что однажды сказал: «Жив Бог, несправедливо так поступать с Антонио Пересом. Я видел однажды вечером, в начале минувшего марта, как маркиз д'Альменара и инквизитор Молина, переодетые, бегали по улицам Сарагосы, отыскивая свидетелей, которые показали бы перед инквизицией против Антонио Переса».
XVIII. Гаспар де Сегура, сарагосский аптекарь, — за то, что высказал следующее соображение о мятеже в этом городе: «Событие чудесно. Бог взял дело в свои руки и не захотел допустить, чтобы Антонио Перес стал жертвой лжесвидетелей». Слушатель Гаспара возразил, что «умершие при защите инквизиции счастливее погибших под проклятием отлучения». «Какая глупость! — сказал аптекарь. — Разве Святая Троица может одобрить отлучения, налагаемые судьями, которые поступают по преступным побуждениям души?»
XIX. Монах-тринитарий — за то, что, узнав, будто кастильцы хотят ограничить права арагонцев и уничтожить их привилегии, осмелился сказать: «Если бы Иисус Христос был кастилец, я больше не веровал бы в него».
