Тогда Турин прорвался в зал, где пировал Бродда, схватил его, обнажил меч и потребовал сказать, куда девалась Морвен; и Аэрин объявила ему, что она ушла в Дориат на поиски сына. «Ибо, — молвила она, — край тогда был свободен от лиха, благодаря Черному Мечу с юга, который ныне, говорят, пал». Прозрел тогда Турин, и рухнули последние узы заклятья Глаурунга; и от боли и гнева на ложь, которой он поверил, а также от ненависти к притеснителям Морвен черное бешенство овладело им, и убил он Бродду, а также других изменников, что гостили там. Затем он бежал, и за ним гнались, но те люди племени Хадора, что уцелели и знали тропы в дебрях, помогли ему, и с ними бежал он в метель и добрался до прибежища изгоев в южных горах Дор–Ломина. Так Турин вновь покинул свою родину и вернулся в долину Сириона. Горько было у него на сердце, ибо принес он в Дор–Ломин лишь большую беду для уцелевших своих соплеменников, и они были рады, что он ушел; утешало его лишь то, что доблесть Черного Меча проложила Морвен путь в Дориат. И сказал он себе так: «Не всем, стало быть, принесли зло мои деяния. А куда же еще я мог бы отправить своих родных, даже если бы явился ранее? Ибо Завеса Мелиан рухнет лишь вместе с последней надеждой. Нет, пусть все остается так как есть: ибо, где бы я ни появился, тень следует за мной неотлучно. Да охранит их Мелиан! Я же оставлю их в мире, пока еще не затененном».
Спустившись с Эред–Ветрин, Турин тщетно искал Финдуилас и бродил в лесах у подножия гор, одичавший и чуткий, как зверь: он обшарил все дороги, что вели на север к Теснине Сириона. Но он опоздал — ветер развеял все следы, а зима укрыла снегом. Но вот как–то к югу от Тейглина Турин наткнулся на людей Бретила, которых обложили орки, и спас их, ибо не могли орки выстоять пред Гуртангом. Он назвался Лесным Дикарем, и люди просили и уговаривали его поселиться с ними; но отвечал он, что не исполнил еще своего дела — отыскать Финдуилас, дочь Ородрета Нарготрондского. И тогда Дбрлас, предводитель лесных людей, поведал горестную историю ее смерти. Ибо люди Бретила как–то на Перекрестье Тейглина напали на орков, ведших пленников из Нарготронда, надеясь спасти несчастных. Но орки тут же жестоко умертвили всех пленных, Финдуилас же они пригвоздили к дереву копьем. Так умерла она, вымолвив напоследок: «Скажите Мормегилу, что Финдуилас здесь». Потому ее погребли в кургане неподалеку отсюда и нарекли это место Ха́уд–эн–Эллет, Могила Эльфийской Девы.
Турин велел провести его туда и, увидев курган, впал в черное отчаяние, подобное смерти. Дорлас же по черному мечу, слава о коем дошла даже в глушь Бретила, а также по тому, что Турин искал дочь короля, понял, что Дикарь этот на самом деле Мормегил из Нарготронда, который, по слухам, был не кто иной, как сын Хурина из Дор–Ломина. Потому лесные люди подняли Турина и принесли его в свое селение. Хижины их размещались в лесу, на холме, обнесенном крепкой изгородью, и называлось это место Эфел–Бра́ндир на Эмон–Обель: ибо племя Халет уменьшилось из–за войн, а Брандир, сын Хандира, что ныне правил ими, был человек мягкого нрава, да к тому же хромой с детства, и верил он, что не битва, а скрытность спасет их от мощи Севера. Потому весть, принесенная Дорласом, испугала Брандира, а когда взглянул он на Турина, лежащего на носилках, предчувствие омрачило тенью его сердце. Тем не менее, тронутый горем Турина, он взял его в свою хижину и долго лечил, ибо искусен был во врачевании. С началом весны Турин посветлел, воспрял духом и выздоровел; и подумал он, что мог бы остаться в Бретиле, сокрытый ото всех, и избавиться от своего темного рока, забыв о прошлом. Потому он взял себе новое имя — Тура́мбар, что в Высоком наречии эльфов означает Властелин Судьбы, и просил лесных людей забыть о том, что он чужой им и некогда носил иное имя. Все же не мог он совсем отречься от воинских дел, ибо не смирялся с тем, что орки могли появляться на Перекрестье Тейглина либо шнырять у Ход–эн–Эллета; и стало то место для орков страшным, так что они избегали его. Однако Турин отложил свой черный меч и вооружился луком и стрелами.
Новые вести о Нарготронде пришли в Дориат, ибо те, кто уцелел после разгрома и разорения и пережил в дебрях Суровую Зиму, явились в поисках убежища к Тинголу; и стражи провели их к королю. Иные говорили, что все враги отступили на север, иные — что Глаурунг по–прежнему обитает в чертогах Нарготронда; одни твердили, что Мормегил жив, другие — что он обратился в камень под чарами дракона. Но все в один голос говорили, будто бы многие в Нарготронде знали, что Мормегил на деле был Турином, сыном Хурина из Дор–Ломина. Морвен была вне себя от горя и, вопреки совету Мелиан, одна отправилась в дебри, дабы разыскать сына или хотя бы верные вести о нем. Тингол послал за ней Маблунга с отрядом закаленных воинов, чтобы отыскали и сберегли ее, а также разузнали все что можно. Ниэнор, однако, приказано было остаться. Но в ней жил бесстрашный дух ее рода, и вот, в недобрый час, надеясь, что Морвен вернется, если увидит, что дочь ее намерена делить с ней опасность, Ниэнор оделась в мужской наряд и с воинами Тингола отправилась в злосчастный этот поход.
Они отыскали Морвен на берегу Сириона, и Маблунг умолял ее вернуться в Менегрот; но она словно не слышала, и невозможно было ее переубедить. Тогда же обнаружили Ниэнор, и, несмотря на веление Морвен, она отказалась вернуться; и пришлось Маблунгу провести их к потайным переправам на Полусветных Водах, и они пересекли Сирион. И вот, после трех дней пути, пришли они к Эмон–Этир, Холму Дозорных, что много лет назад с великими трудами воздвигли в одной лиге от врат Нарготронда по велению Фелагунда. Затем Маблунг оставил несколько всадников с Морвен и Ниэнор, запретив им двигаться дальше. Сам же, не увидя с холма ни одного признака врагов, со своими разведчиками бесшумно спустился к Нарогу.
Но Глаурунгу ведомо было все, что они предприняли, и вот он, пылая гневом, спустился к реке и лег в нее; поднялся пар, и зловонный дым ослепил Маблунга и его спутников, а Глаурунг тем временем переполз через Нарог.
Видя приближение дракона, воины, оставшиеся на Эмон–Этире, хотели увести Морвен и Ниэнор, и бежать с ними назад, на восток, но ветер окутал их плотным туманом, а кони обезумели от драконьего зловония, заметались и понесли; так что многие всадники до смерти разбились о деревья, а других кони унесли невесть куда, и так воины потеряли обеих женщин. Ни одна весть о Морвен не достигла с тех пор Дориата. Что до Ниэнор, то конь сбросил ее, но она не была ранена и вернулась к Эмон–Этиру, чтобы там дождаться Маблунга; она выбралась из тумана на солнечный свет и, обратившись к западу, взглянула прямо в глаза Глаурунга, чья голова лежала на гребне горы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
