– Какие вы курите сигареты? – спросил старший инспектор Тэлби смотрителя в комнате для допросов.
– Я не курю, – ответил Оуэн.
– Только украдкой, время от времени, да? В вашем центре предполагается, что сотрудники не курят?
– Я не курю.
– Правда? Вы знаете, что от вашей куртки пахнет табаком?
– Нет.
– Пахнет.
– Я не курю, – со страдальческим видом повторил Оуэн.
– У нас есть сведения о вас, Оуэн, – сказал Тэлби. – У вас немного вспыльчивый характер, верно? И иногда вы вымещаете его на женщинах. Наверняка сигареты помогают вам сохранять спокойствие.
– Я не курю.
– Давайте разберемся.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Кто из ваших коллег курит? Другие смотрители?
– Из тех, кого я знаю, никто. Все следят за своим здоровьем. Когда приходится много ходить по гористой местности, кому захочется иметь проблемы с дыханием?
– А ваши посетители? Вы разрешаете им курить в центре?
– Нет, у нас курить запрещено.
Тэлби дал пленке несколько секунд прокручиваться вхолостую и взглянул через стол на Диану Фрай.
– Тогда как вы объясните сигаретный пепел в ведре в вашем офисе? – спросила она.
Оуэн, казалось, был сбит с толку.
– Не имею представления.
– Я говорю о мусорном ведре для бумаг.
– Все равно не имею представления.
– Вам знаком этот рюкзак? – Тэлби предъявил ему запечатанный в полиэтилен синий «Бергхаус» с зелеными тканевыми лямками.
– Это мой рюкзак, – сказал Оуэн.
– Этот рюкзак обнаружили в брифинг-центре. Как вы объясните тот факт, что на его дне нашли пепел и сигаретные окурки?
Тэлби заметил, что смотритель смутился. Старший инспектор старался сохранять непроницаемое выражение лица, словно заставляя смотрителя проникнуться важностью вопроса. Реакцию Фокса он пока оставил без внимания, собираясь вернуться к ней позже.
– Никак не объясню, – ответил Оуэн.
– На месте убийства Дженни Уэстон криминалисты нашли такие же окурки, как в вашем мусорном ведре и рюкзаке. Та же самая марка сигарет. Мистер Фокс, слишком много свидетельств курения для того, кто не курит.
Оуэн покачал головой:
– Ничем не могу вам помочь.
– Полагаю, – Тэлби сделал небольшую паузу, – ваша работа время от времени заставляет вас нервничать.
– Бывает.
– А что заставляет вас особенно нервничать?
Казалось, Оуэн погрузился в себя, его взгляд затуманился.
– Вы говорите о Каргривском празднике? – спросил он. – Вы знаете о нем? Я все время думаю об этом празднике.
– Расскажите нам, – сказал Тэлби.
– Об этом писали все газеты. Десятки страниц.
– Все равно расскажите.
Оуэн нервно погладил бороду. Он выглядел как человек, который боится дневного света. И возможно, он таким и был бы на самом деле, если бы не его работа: большую часть времени он проводил на свежем воздухе, на холмах, при любой погоде.
– По-моему, толпа – одна из худших вещей на свете. Все эти зеваки просто стояли и смотрели, как тела падают и разбиваются о скалы. Три человека, один за другим.
Когда голос смотрителя затих, Тэлби покосился на магнитофон, задаваясь вопросом, разберут ли они потом слова, произнесенные почти шепотом. Но Фокс, посмотрев на детективов, взял себя в руки.
– Конечно, потом было расследование и вынесено заключение. Но все зависит от того, что ты за человек и как справляешься с подобной ситуацией. Иногда бывает, что вообще не справляешься.
– Ясно. Я понял. – Тэлби подался чуть вперед. – Оуэн, а женщина, в нападении на которую вас признали виновным? Это был как раз тот случай, когда ситуация вышла из-под контроля?
За последние десять минут Оуэн в первый раз взглянул прямо на Тэлби.
– Это было другое, – сказал он. – Это было из-за секса.
В Каргриве детектив из группы инспектора Армстронг занимался содержимым компьютера Оуэна, уделяя особое внимание файлам, скачанным из Интернета. Оуэну никогда не приходило в голову стирать файлы. Поэтому детективу не потребовалось много времени, чтобы найти детское порно.
Глава 29
Марк Рупер не находился под арестом. Но он слышал, что Оуэна арестовали, и эта мысль заставляла его нервничать. Сначала Марк предположил, что это из-за собачьих боев, о которых он рассказал Бену Куперу. Но постепенно он стал понимать, что его спрашивают о чем-то другом. А когда он нервничал, он злился. Он так и не научился сохранять холодную голову, как Оуэн.
– Женщины – они хуже всего, – сказал Марк.
– Кто вам это сказал? – спросил инспектор Хитченс.
– Оуэн.
Марк взглянул на магнитофон, словно чувствуя себя виноватым за то, что упомянул имя Фокса.
– Они так заняты собой, что не замечают, что делают. Они не замечают, что происходит вокруг них, – пояснил он.
– Марк, вас расстраивает, когда посетители оставляют мусор в парке?
– Да, – сказал он. – Они загрязняют окружающую среду. Они не понимают, какой вред наносят этим мусором. Их жестянки, пластиковые пакеты убивают животных, птиц, да любое мелкое существо. Я видел, как это происходит. Я знаю.
– И вы считаете, что убирать мусор за посетителями входит в ваши обязанности?
– В обязанности смотрителя входит заботиться об окружающей среде.
– Марк, может, вы все же иногда заходите слишком далеко?
Марк помрачнел.
– Кто-то же должен убирать мусор.
– Вы видели, чтобы Дженни Уэстон оставляла какой-либо мусор?
– Я ее вообще не видел. То есть не видел ее до того, как она умерла.
– Разумеется. А как насчет других? Вы видели кого-нибудь еще в тот день на Рингхэмской пустоши?
Марк покачал головой.
– Пожалуйста, скажите это громко для записи, – сказал Хитченс.
– Нет, я никого не видел на пустоши. Там никого не было.
– А вот тут, Марк, вы неправы. Если Дженни уже была мертва, когда вы ее нашли, очевидно, что там кто-то был.
– Да, верно. По-другому никак. Но я не видел этого человека.
– Хотя, я полагаю, вы довольно хорошо разбираетесь в приметах, не так ли, Марк?
– В приметах?
– Приметах, которые говорят, что кто-то находится поблизости, – следах, примятых растениях, различном мусоре. Должно быть, вы уже освоили мастерство следопыта?
– Иногда очевидно, что в данном месте кто-то проходил, – пожал плечами Марк.
– А в тот день? – спросил Хитченс. – Вы можете сказать, что на пустоши кто-то был?
– Я видел велосипедные следы, – сказал Марк. – Горный велосипед. Но это были ее следы, разве нет?
– Да, мы тоже полагаем, что так.
– Она ехала от башни и возвращалась мимо Девственниц. Это ясно. Я подобрал у башни кое-какой мусор. Не знаю, она его оставила или нет.
– Вас раздражало ее присутствие?
– Это частные владения, – ответил Марк. – Есть соглашение о доступе, но там не должно быть горных велосипедов. Это незаконно.
– Вы сказали бы об этом Дженни Уэстон? Я имею в виду, если бы увидели ее живой.
– Конечно. Некоторые люди думают, что могут делать все, что хотят, а это не так.
– Разве сейчас нет закона о свободном передвижении или чего-то подобного?
– Право свободного передвижения! – фыркнул Марк. – С правами приходит ответственность. Только не у всех хватает мозгов для ответственности. Думают, что у них есть одни права. И женщины – они хуже всего.
Теперь Марк выглядел сконфуженным. Он смотрел, как в магнитофоне крутится пленка. Похоже, многие смотрели вот так в этой комнате, словно старались взглядом стереть запись.
– Опять Оуэн? – спросил Хитченс.
– Он много чего мне говорит, – упрямо произнес Марк. – Хотя по большей части все шутит.
Хитченс кивнул.
– Но вы можете определить, когда он не шутит?
– Иногда могу, – сказал Марк. – Вы говорили с Уорреном Личем? Я был прав насчет собачьих боев? Оуэн в этом замешан?
Никто ему не ответил. Хитченс вынул прозрачный полиэтиленовый пакет для вещественных доказательств с наклеенной желтой этикеткой и показал его Марку.
– Вот это мы нашли в ящике стола на Партридж-кросс, – сказал он. – Мы думаем, это ваше.
В пакете находилась пластиковая папка с вырезками из газет и ксерокопиями газетных статей. Некоторые листки были совсем старыми, пожелтевшими. В них говорилось о происшествиях, имевших место за последние несколько лет, – спасательные работы и несчастные случаи, обнаружение мертвых тел на пустоши, поиски пропавших детей.
– Эта папка не имеет отношения к делу, – сказал Марк.
– Мы просмотрели вырезки вместе с вашим начальством в Бэйкуэлле. В газетных сообщениях этого не говорится, но похоже, что все эти происшествия объединяет одна общая черта: в них обязательно участвуют смотрители Пик-парка, и в каждом случае один из них – Оуэн Фокс.
