тем более Витя сам тянет меня туда, куда нужно. Он плохо держится на ногах, да еще темнота, поэтому мы натыкаемся по дороге на стул и чуть не падаем прямо на пол.
Но все же каким-то чудом доходим до кровати и заваливаемся с ним на нее. Но дальше…
Он слишком тяжелый, слишком напористый. Больно перехватывает мои руки и снова целует. И как я не пытаюсь, у меня не получается сбросить его с себя.
Я понимаю, что, возможно, переоценила свои силы и паника вновь охватывает меня, стискивая грудную клетку, вызывая жгучие приступы отчаяния и слезы на глазах.
Витя отвлекается на пуговицу у ворота моей блузки, и для этого вынужден отпустить одно из моих запястий, которое уже горит.
Я быстро скольжу рукой вниз, и даже успеваю коснуться пальцами рукоятки, ощутив ее гладкость, но уже в следующий момент хватаю пустоту. С ужасом я понимаю, что бита откатывается дальше и теперь для того, чтобы достать ее, мне нужно лезть под кровать.
Влад
- Мне очень жаль, Маргарита, дорогая, но я ничего не могу поделать. Быть отцом восемнадцатилетней дочери в наше время неимоверно сложно, - в который раз произносит Тайский и вздыхает так натурально, что ему невозможно не посочувствовать.
- Миша, я, конечно, понимаю, но...
Мать хмурится. Впервые за последнее несколько лет она не находит слов.
Катька сидит за столом, скрестив руки на груди, надутая и сосредоточенная, гипнотизирует свою тарелку. За весь вечер к еде она так и не притронулась.
Тайский снова заливается соловьем на тему, как ему жаль, что помолвка срывается. Он понимает, моя мать не из тех, кто так просто забывает обиды. Да и отец тоже. Но у него нет выхода.
А никто не обещал ему, что будет легко.
Впрочем, пока он имеет то, что имеет, ничего они ему не сделают. Попсихуют немного, а потом, смотришь, начнут общаться как ни в чем не бывало. Ведь деньги и власть для родителей превыше всего.
Главное, чтобы Катька теперь что-нибудь не выкинула. Не нравится мне ее настроение и взгляды, которые бросает на меня исподлобья. И ее сосредоточенное молчание.
Когда отцы уходят курить, а матери пытаются сплетничать, пытаются, потому что настроение у всех ни к черту после заявления Тайского о расторжении помолвки, подсаживаюсь к бывшей невесте и начинаю смотреть туда же, куда она.
- Влад, это ты все подстроил, - цедит вдруг Катька, и тут же снова замолкает.
- Я? С чего ты взяла?
Тайская переводит взгляд на меня и глаза ее сверкают огнем.
- А с того, что я хорошо тебя знаю. Не мог отец по своей воле это сказать. «Решила посвятить всю себя служению музыки, уезжает на учебу в Италию». Еще бы про монастырь наплел, а меня заставил подтвердить.
- Кать, не заводись.
- Одного не понимаю, как ты смог провернуть это, как?
Мне не нравится, что Тайская не настолько тупая, как хотелось бы.
- Если твой отец решил, что есть более выгодная партия для тебя, причем здесь я?
- Более выгодная партия? Да я тебя с девятого класса люблю! Какая выгодная партия?
Вот это уже жесть.
- Кать, не начинай.
Я поднимаюсь из-за стола и хочу уйти, Катька вскакивает со своего места и перехватывает мою руку.
- Влад, - заглядывает мне в глаза, - Влад, что происходит? Нормально же все было.
- Нормально? Ты серьезно? Кать, мы же никогда не встречались с тобой. Даже не целовались ни разу.
- Мы общались.
- Общались, потому что вынуждены были делать это из-за родителей. Но никогда не встречались.
- Я хотела, хотела. Думала, что вот-вот, ждала первого шага от тебя!
- Кать, не дождалась бы, и ты сама это прекрасно понимаешь. Извини.
- Влад, у тебя что, кто-то появился? Да? Что-то серьезное? Кто она? Это та брюнетка, с который ты недавно летал на Ибицу?
Ну вот, начинается.
Я достаю телефон и смотрю на время.
Вечер только начался, а мне уже невмоготу здесь находиться.
- Кать, с чего ты взяла? Просто мы не подходим друг другу, и твой отец понял это раньше всех. Все же ты его любимая дочь и он желает тебе счастья.
- Но я уже все распланировала. Так ждала.
- Извини, что не смог оправдать твоих ожиданий, – говорю ей, - не обижайся.
Катька дует губы, а я не знаю, что ей еще сказать.
- Прости, - говорю в десятый раз, а потом разворачиваюсь и иду к родителям.
Они уединились в нише, стоят и о чем-то негромко переговариваются.
- Так, ну, я поеду, пожалуй, - говорю им.
Весь мой вид выражает точно такую же вселенскую скорбь от происходящего, как у Тайского, так что у матери не должно возникнуть сомнений.
Они с отцом несколько секунд изучают мое лицо, переглядываются.
- Влад, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, - говорит мать, - но не стоит волноваться. Журналисты узнают нашу версию. Я сделаю все, чтобы мы предстали перед всеми в самом выгодном свете.
- А я сделаю все, чтобы он слетел со своего места, - шипит отец, - так поступить с нами, Градскими, так подставить. И это перед самыми выборами, когда лишнее движение боишься сделать. Задушил бы его и его дочурку голыми руками.
- Толя, не стоит так психовать, - обращается мать к отцу, а с ее губ не сходит легкая полуулыбка, обращенная ни к кому конкретно и ко всем сразу.
- Скандал мы замнем, а Владу подыщем другую невесту. Через годик, когда у него закончится траур по потерянной любви. Сейчас же нам остается только радоваться. Влад будет везде появляться с тобой с грустным потерянным видом. Представь, каково это, разочароваться в любви в таком возрасте? Все начнут сочувствовать и твои рейтинги взлетят до небес.
Складки на лбу отца несколько разглаживаются.
- Дорогая, ты чудо. Все, даже самую безвыходную ситуацию вывернешь в нашу пользу.
- Конечно, дорогой, можешь на меня положиться.
- Мам, я поеду, - говорю я и хмурюсь.
Последние пять минут я особенно остро чувствую себя не в своей тарелке. Меня тянет на выход с такой силой, что я еле заставляю себя стоять на месте с постным видом и слушать разговор родителей.
- Конечно, Влад, иди. И...как бы тебе не было тяжело, не забывай сохранять лицо. Никаких улыбок на камеру, а лучше вообще никогда. Неизвестно, за каким кустом может сидеть папарацци от конкурентов и ловить кадр. Выражение тихой грусти и безразличия ко всему будет в самый раз.
