биться у меня нет сил.
Закусив губу, я с оставшейся силой в моем избитом теле, кидаю нож вперед, тут же задыхаясь от тупой боли в затылке, отдающей во все тело.
Удар в лицо. Еще и еще. Я не двигаюсь.
Руки безвольно обмякли, мне даже пальцем больно пошевелить. Все, что мне оставалось – это лежать и терпеть издевательства над своим почти мертвым телом. Мне удавалось молчать, но когда его когти начали вонзаться мне в горло, крик все-таки вырвался наружу – безжизненной, хриплый, умирающий, что лишь подстегнуло его.
Я хорошо чувствовала, как его когти впиваются в тело.
– Ты-ы, – я открыла глаза, но уже плохо видела. Багровая пелена перекрывала все. – Ты все равно, – кровь из моего рта брызжет на его мохнатую морду, когда он наклоняется, чтобы расслышать хриплые потуги будущего мертвеца. – Ты сдохнешь, – последние слова срываются с моих разбитых губ и адская боль, от которой хотелось громко кричать, чтобы взбудоражить этот город своим последним воплем, пронзила тело, но я не смогла и звука издать. Эта тварь, отпустив мою шею, выпустила когти и на последних словах располосовала мне шею.
Я уже теряла сознание, проваливалась в темноту, как мое тело инстинктивно выгнулось от боли. Я закашляла кровью. Мое тело содрогнулось, после сильного удара когтями в живот.
Чувствуя на языке противные сгустки крови, я пыталась сплюнуть, но чуть не подавилась ими, когда отрог резко вытащил когти, бросив мое тело на землю. Захрипев, я попыталась перевернуться на бок, чтобы не захлебнуться собственной кровью.
Я умирала, сомнений в этом не было. И умирала я медленно, истекая кровью на арене, где много веков назад умирали гладиаторы в сверкающих доспехах в сражениях за свою свободу. Кто-то жизнь считал свободой, а кто-то рад был и смерти.
И сейчас я нашла свою свободу.
Возможно, я была уже на пороге того мира, и все, что мне слышалось, это были лишь предсмертные галлюцинации, но мне казалось, будто бы я слышала взмах стали, хруст, глухой удар, снова хруст, и будто бы что-то упало рядом.
– Так, девушка, не теряйте сознание, – и голос тоже мог быть предсмертной галлюцинацией. – Я тебе помогу. Не отключитесь, – громко сказал человек, прикоснувшийся ко мне. Я не могла открыть глаза, но голос был жутко знакомым. – Так, я здесь, сейчас будем спасаться. А ты очень похожа на одну знакомую, – молчание, но я и не обратила бы на это внимание, если бы не почувствовала, как кто-то насильно открывает мне правый глаз. – Срань господня, и ты, она самая. Не теряй сознание, держись!
Я медленно приоткрыла глаза и попыталась что-то разглядеть во тьме. Взгляд медленно фокусировался на испуганном лице прямо передо мной. Оно показалось сильно знакомым.
Тимур?
Какого хрена он моя предсмертная галлюцинация? У моего мозга совсем все отбило?
– Правильно, смотри на меня. Давай, не теряй сознание, – громко попросил он. Я чувствовала его руки где-то на своем теле. – Твою мать, ты потеряла слишком много крови. Дело дрянь, хранитель. Как ты умудряешься в такое попадать, а? Где ты остановилась? Мне нужен адрес.
Адрес.
У меня было что-то с этим связано, вот только что? Ах да, бумажка! У меня была бумажка с адресом. Я закрыла глаза, услышала отборный мат от галлюцинации и легкое тормошение, он думал, что я отключилась, но мне нужны силы в левой руке, чтобы достать бумажку. Рука как-то странно дернулась, но не достигла цели. Я придвинулась рукой к карману, но не смогла ее достать.
– Адрес в кармане? О, я знаю, где это, держись. Все будет хорошо. Вася, ты не можешь вот так умереть, – галлюцинация ошибается, потому что могу, и я это уже делаю.
– Я не могу больше, – хриплю я в ответ, не знаю, откуда у меня силы. – Больно.
Мне очень больно.
– Тихо, – рука касается моего виска, и что-то теплое разливается по телу и сразу же исчезает, оставляя всю ту же боль по всему телу, – молчи. Нет, не отключайся, нет! Господи…
Глава 17: Я в Италии, мама
Голова жутко раскалывалась и ужасно болело все тело. Тяжело было дышать, не то что двигаться.
– Ты проснулась?
Ничего не ответив, я попыталась дотронуться до своей головы, но я не чувствовала правой руки. Испугавшись, я дернула левую, и вздрогнула, когда ее сильно защипало.
– Я не умерла, – обессилено прошептала я, понимая, что это не сон.
Я чувствую боль, а значит я из крови и плоти.
– Не торопись просыпаться, отдохни еще. Ты в безопасности, – чужая рука прикоснулась к моей голове. Она нежно погладила меня по волосам. Дрожь прошла по телу, когда некто провел пальцем по моей скуле и нижней губе. – Спи, я рядом. Я не оставлю тебя.
* * *
– Мы все правильно сделали? Почему она не просыпается? – тревожно спрашивала Алина, где-то рядом со мной. Ее тревожный тон я узнаю даже на том свете. – Почему она такая бледная? Вася ведь не умрет?
– Алина успокойся, – суровый голос Матвея тоже ни с кем не спутаю. – Она не умрет, а бледная потому, что потеряла много крови, – он тоже был встревожен и все равно пытался успокоить Алину, но успокаивать его самого никто не спешил. Хотя этим обычно занималась я. – И не просыпается она потому, что была занята тем, чтобы не отправиться в мир иной, а это, знаешь ли, не так просто и требует много сил.
– Я здесь – тихо просипела я, спеша успокоить Матвея и сразу пожалела о том, что заговорила. Боль снова вернулась, и горло болело так, будто бы мне его разодрали…
Ах да, так и было, мне же его располосовали когтями.
Не рискнув больше открывать рот, я обратилась к Алине:
«– Я пить хочу».
Выбрать blue ponte казалось гуманным и логичным.
– Она пить хочет, – вслух озвучила Алина, хватая меня за руку. Я стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.
– Я принесу, – ответил голос, что я слышала прежде.
Это был голос Тимура? Значит, он все-таки здесь, и он не был моим предсмертным видением.
– Ты пролежала без сознания двое суток. Я чуть Богу душу не отдала, когда Тим появился на пороге с тобой. Вы оба были в крови, и я до последнего надеялась, что кровь не твоя, – не знаю, в каком я была виде, но хорошо помня произошедшее, я догадываюсь, какой меня увидела Алина. На мне не осталось живого места уже во время сражения, думаю, рыжая в панике не заметила очевидного – крови было много и то была не я, а кровавое месиво, и кровь не могла не быть моей. – Не делай так больше, хорошо? Сдержаться было сложно.
– Я уже серьезно подумываю о том, чтобы не выпускать тебя из дома одну, – напряжение в голосе Матвея спало, и он старался
