этого драматического объявления мы с Ридом, Пэтти и Барри встречались за обедом каждый день, пережевывая десятки сценариев. Какие отделы мы должны вырезать полностью? Какие оставить нетронутыми? Должны ли мы убрать высокооплачиваемых (но более ценных) сотрудников или увеличить оплату, но резко сократить в количестве агентов по обслуживанию клиентов? Это были сложные вопросы. Мы должны были резко уменьшить расходы, но нам нужно было сделать это так, чтобы не разрушить возможности наращивать бизнес.
После особенно изматывающего обсуждения я подошел к столу Джоэла Миера и похлопал его по плечу. Джоэл был моим директором по исследованиям и аналитике. В своей роли он должен был сочетать искусство и науку, аналитику и интуицию, и его внешность это подтверждала. С ростом 6 футов 4 дюйма[100] он мог бы смотреть на всех свысока, но держался мягко, что делало его доступным. В офисе, заполненным шортами и нестиранными футболками, Джоэл одевался словно университетский профессор: рубашки с воротничками на пуговицах, кардиганы, вельветовые брюки и черные оксфорды[101]. Он был чрезвычайно сдержан в своей речи и тщательно подбирал слова. Он был еще более вдумчивым слушателем, медленно и внимательно кивая даже на самые глупые высказывания, как будто сам был виноват в том, что не смог найти в них ничего гениального. Но его профессорские манеры скрывали острый ум и хулиганское чувство юмора. Джоэл любил хорошую шутку, – он был непревзойденным игроком в «монеты в фонтане» и обожал наполнять кухню Netflix наполовину съедобными деликатесами. Однажды он выставил миску с лиофилизированными бобами гарбанзо[102], что заставило разъяренного Митча Лоу закричать: «Ты чуть не сломал мне зуб, ублюдок!» Я все еще смеюсь, когда думаю об этом.
Сочетание мощного интеллекта Джоэла и юмора второкурсника сделало нас хорошими друзьями с самого первого дня.
Это случалось не так часто, но, когда выпадала возможность, мы с ним любили ускользнуть на обед в Black Watch, единственный дайв-бар[103] в Лос-Гатос, чтобы аккуратно «препарировать» наших коллег, – так что головы бессильно падали от смеха на залитый пивом стол.
«Как дела, босс?» – пробормотал Джоэл, едва оторвавшись от экрана. «К лучшему, – сказал я, выдав ритуальный ответ на наше обычное приветствие. Я повернул голову в сторону лестницы. – Пойдем, погуляем».
Ранее на этой неделе мы с Барри и Ридом собрали всех директоров Netflix и поделились с ними своими намерениями. Поскольку большинство сотрудников компании подчинялось напрямую этим директорам, они могли лучше знать, кто на самом деле тащит на себе всю работу, кто незаменим, а без кого можно легко обойтись. У меня вошло в привычку лениво прогуливаться с ними вокруг здания, вслух обсуждая каждого человека в отделе. Мне нужна была их помощь, потому что решить, кого уволить, было трудно.
Талант и незаменимость оказались самыми простыми качествами, которые необходимо было учесть.
Но было и то, что запутывало. Сколько внимания нужно уделить личным ситуациям? Что если сотрудница – единственная работающая в семье и недавно родила ребенка? Оставить ее или кого-то молодого, одинокого (но более талантливого)? А как насчет горстки семейных пар, работавших в Netflix? Не будет ли слишком жестоким уволить их обоих одновременно?
Джоэл, натягивая куртку, толкнул бедром входную дверь здания и присоединился ко мне на тротуаре. Не говоря ни слова, мы повернулись и начали петлю, кружа по часовой стрелке вокруг здания.
«Я тут подумал, босс», – начал Джоэл, как только мы оказались вне пределов слышимости сотрудника, выходящего из машины.
«Это всегда опасно», – ответил я. Джоэл улыбнулся и продолжил.
«Я знаю, что мы уже говорили об этом ПППВ, но мне не очень это подходит». ПППВ было сокращение от «последний пришел – первый на выход», означавшее что тех, кто был нанят последним и имел самый маленький стаж работы, увольняли первыми. Мы позаимствовали этот термин, который обычно относился к библиотеке дисков. Несмотря на то что ПППВ не обязательно соотносился с талантом, он коррелировал с опытом работы и в какой-то степени заставлял людей понять, что была рациональная основа в процессе, который часто воспринимался как совершенно случайный.
«Мне не нравится Кайл, – наконец сказал Джоэл. – Он определенно не следующий в очереди по стажу. Но его отношение…» – Джоэл не закончил мысль. Я хорошо понимал, что он имел в виду. На аналитических совещаниях, которые мы периодически проводили и где собирали людей из разных направлений компании, чтобы побороть сложные проблемы, Кайл последовательно доказывал, что он… как бы это сказать… трудный.
В Netflix в несогласии не было ничего криминального. На самом деле, несогласие было критическим компонентом в нашей культуре предельной честности. Мы уважали нонкомформизм, потому что поощряли энергичные споры.
На собраниях Netflix не было старшинства, и мнение определенного сотрудника не считалось более ценным из-за его должности, возраста или зарплаты.
От каждого ожидалась защита своей точки зрения до тех пор, пока не будет достигнут консенсус. Тем не менее, независимо от того, насколько страстным был спор, в Netflix все ожидали, что, как только правильное решение найдено, приходит время закончить дискуссию и начать реализовывать его. Несогласие было элементом сотрудничества, а не поглаживания эго. Неважно, кто именно был прав, – важно, что мы находили правильное решение.
И вот тут Кайл не справлялся. Он просто не мог перенести, когда что-то шло не так, как он считал нужным. И его плохое отношение заражало всех.
«Понял. Он уходит. Мы оставляем Марковица», – сказал я Джоэлу, ссылаясь на один из его прямых отчетов. «Хорошо», – сказал он невыразительно, не глядя на меня. Я достаточно долго знал его, чтобы понять, что у него что-то на уме. Когда мы свернули за угол и миновали столики для пикника, стоявшие в небольшом дворике сбоку от здания, я наконец сообразил, что к чему.
«Кстати, – тихо сказал я. – Если я еще не ясно выразился… ты в безопасности». На лице Джоэла немедленно появилось облегчение. Он кивнул и с широкой улыбкой сказал: «К лучшему, босс. К лучшему».
Не прошло и недели, как мы снова собрались за столом в конференц-зале. Только теперь здесь была вся команда менеджеров. Это был вечер понедельника, около 20.00 и люди все еще подтягивались с ужина, выискивая места, чтобы сесть или встать. Остальная часть офиса, что за пределами зала, была пуста, скопления пустых стульев и кабинок были мрачным предчувствием того, что произойдет менее чем через двадцать четыре часа.
Я поймал взгляд Джоэла с другого конца зала, и он коротко кивнул мне. Пэтти сидела
