— Покупали тебя с потрохами? — Федорович, наслаждаясь сигаретой и крепким чаем, показал в понимающей усмешке крепкие желтые зубы — И купили?
— Покупали — кивнул я — Но пока не купили.
— Богатств мало предложили?
— Всего было вдоволь — ответно улыбнулся я и покачал головой — Речь не о материальном. Меня благами материальными не купить. Они сегодня есть — завтра кончились. А вот знания и навыки… это вечная ценность.
— И много знаний предлагали?
— Даже и не знаю — хмыкнул я — В голове до сих пор кавардак.
Передав пустую тарелку подошедшей старушке, я попросил добавку, упомянув, что суп получился вкусным и наваристым. В ответ получил благожелательный кивок, а после бабушка в аккуратном сером переднике добавила:
— На баланде замковой сварен супчик. Мясца тобой добытого в водицу скорбную добавили, травки зимней доложили — и вот готова стариковская радость.
— И хорошо.
— А если трава хорошо примется… то может и вовсе от этой подачки замковой откажемся. Пусть сами свою баланду пустую хлебают.
— Нет — возразил я и обвел взглядом морщинистые лица стариков — Мы никогда не откажемся от замковой баланды. Мы не будем ее выливать, мы не будем говорить плохого про этот жидкий недосоленный супец. Мы продолжим регулярно хлебать эту баланду и проследим за тем, чтобы каждый житель Холла делал то же самое.
Удивленная тишина длилась секунд десять, прежде чем последовал ожидаемый вопрос:
— А почему?
Ответил я легко и правдиво:
— Не видел, как ее готовят, но что там видеть? Зато углядел кое-что из добавляемого и знаю, что в суп кладут овощи и коренья из замковых оранжерей. В этой баланде немало полезных нам минералов и витаминов, которых больше взять неоткуда. Пусть суп жидок… зато полезен. Посему и дальше его хлебать продолжим, чтобы меньше болеть и подольше жить.
На последних словах я сделал особый нажим и, выдержав паузу, медленно кивнул, окончательно убеждая стариков, что в моих словах нет и намека на шутку.
— Что ж… — вздохнул Тихон и перекрестился — Вот и еще одна благая весть. Будем хлебать со смирением и благодарностью.
— Замковая баланда полезна — повторил я, глядя на продолжающую стоять у стола старушку. Та мелко покивала, удивленно хмыкнула и, поправив головной платок, посеменила к кухне, пообещав доставить еще добавки. Уверен, что через полчаса весь жадный до любых новостей Холл будет в курсе последних моих слов. И это отлично.
Поняв, что я пока не хочу откровенничать, старики с готовностью сменили тему и следующие несколько часов я рассказывал о луковианцах и их быте, причем с каждой минутой вокруг прибавлялось слушателей и вскоре мне пришлось говорить в голос, чтобы услышал каждый. Окончательно охрипнув, я своего все же добился — поведал под сотню интересных новостей и фактов, пообещал, что вскоре и у нас будет своя «луковианская картошка», заодно сообщив, что уже сегодня отправлюсь на охоту за мясом и дровами. За это время я очистил до блеска еще две тарелки супа и выпил чайник чая. Ну и вытащил как венец беседы самовар из вездехода — электрический, большой, помятый самовар советского производства. Восторгу стариков не было предела, а что неожиданно — многие расплакались, глядя на потускневший самовар. Мой дар подняли и торжественно унесли к центру Холла, где на столах появились яркие «икебаны» и бережно прикрытый крышкой патефон — я знал, что его включают крайне редко и только по особым праздникам. Ну еще на дни рождения — по песне на каждого именинника.
Когда народ схлынул, я отдал бригадирам двенадцать листов с талонами — их мне вручили, когда провожали из Замка вместе с пожеланиями хорошо выспаться.
Чиркнув зажигалкой, Тихон подкурил длинный окурок, тяжко вздохнул попрекая собственную слабость душевную и сделал глубокую затяжку. Подавшись вперед, уложив локти на стол, настоятель заглянул мне в глаза и несказанно удивил меня новой темой разговора:
— А вот этот новомодный интернет ваш… мировая сеть…
Беседовать я уже устал, но вполне мог продержаться еще пару часов, да и тема интересная, поэтому удивленно развел руками:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Интернет…
— Смартфоны эти сломанные… картинки удивительные… до чего техника дошла! А вот Милена… инженер калечная замковая… она позавчера тоже немало мне про интернет рассказала, пока подарками твоими занималась.
— Прямо немало рассказала?
— Да уж столько всего наговорила… и чего там только мол нет в этом интернете…
— Есть такое дело.
— Так вот я подумал над услышанном, покумекал… это ж какая вседозволенность без ограничений…
— Есть такое дело — повторил я.
— Так если сатана кроется в мелочах, то его сын — в мировой сети?
На этот раз я смеялся куда дольше, но Тихон не обиделся, продолжая терпеливо ждать, как и остальные. Отсмеявшись, я утер слезы — опять отметив, насколько плавными и легкими стали мои движения, будто и без того нормально работавший механизм отладили до идеала — и сказал:
— Вы уж не обижайтесь на смех мой.
— Да что ты. Смех душе на пользу, а вот тоска ее поедом ест. Смейся, Охотник. Смейся чаще. Так по вопросу моему… ладно еще взрослые и состоявшиеся. Но не губителен ли интернет для детей малых? Не развращает ли души их непотребствами всякими?
Поразительно… мы находимся на другой планете, рядом с колоссальным чуждым нам созданием, чью плоть, как оказалось, поедали все это время, над нами кружатся тюремные кресты, а мы рассуждаем о интернете, что столь же привычен для меня как… да как купленная по пути домой картошка.
А вот о плоти Столпа, кою мы все это время поедали и продолжаем поедать — я невольно провел языком по зубам, будто ожидая ощутить на них комки слизи — я, пожалуй, никогда не расскажу. Кто знает, как отнесутся верующие люди к тому, что им все эти годы скармливали мясо… Столпа… что скорей всего сотворил нас как вид, по сути, выступив в роли Бога Творца. Я буду молчать об этом всегда. По очень простой причине — полностью делиться надо столь опасной информацией только с теми, кто способен оценить ее логически и критически. Но критика и логика уходят на задний план, когда в дело вступает истовая вера или выстраиваемые с юношества железобетонные убеждения.
— Дети… — вздохнул я — Ну… интернет как интернат — отдал туда детей и забыл о них на неделю. Знаешь, что чему-то их там да научат, а вот чему… да тому, что тебе персонализированный умный анализ предпочтений на экран выбросит. Может мультик добрый покажут. А может кривляющуюся великовозрастную дуру с разноцветными волосами, мерзким писклявым голоском и жаждой денег в увеличенных фильтрами глазах. Шмякни лайк, шмякни лайк, научись визжать как я, подпишись на мой канал… Зато удобно мамам, спокойней папам и опять же дитё дома в тепле на диване сидит, а не по опасным подворотням шастает. Как-то так сейчас многие мыслят, хотя за всех не скажу.
— Так ведь ужас!
— Просто современная реальность — покачал я головой — Даже я уже слишком стар для всего этого, хотя всегда старался не отставать от прогресса слишком сильно. Воспринимать все это негативно — слишком однобокий подход. Это как заявить: атеизм есть зло!
— А атеизм не зло? Ты вот как считаешь? Можно жить без веры?
— Все мы во что-то верим — возразил я — Нет человека без веры, но есть люди без убеждений и принципов. И на мой взгляд вот это куда хуже…
— Так принципы и убеждения в детстве выковываются! Они как стальные ребра для защиты мягкой и пока еще светлой души! И разве помешает в духовном храме малый огонек лампадки веры? И разве интернет не есть грязный поток, что запросто снесет все защитные сооружения юной души? Разве этот поток не загасит робкий огонек веры?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Интересное сравнение — кивнул я и уселся поудобней — Что ж… давайте поговорим…
Остаток дня мы провели за столом, прерываясь только на мелкие бытовые дела, а все остальное время разговаривая, составляя планы, обсуждая все подряд без всякой системы, порой споря до хрипа и снова берясь за стаканы со свежим чаем — часть талонов была потрачена на приобретение заварки у Замка.
