будто в тюрьме! — произнесла она презрительно.
− Послушай, дочка, − вмешался дон Диего, − Виго надо быть сегодня на заседании. Будет решаться вопрос о дате голосования по закону о резервации, он не может пропустить это заседание ради шляпок, кружев или театральной ерунды!
− Закон о резервации? Ну, разумеется! — фыркнула она. — Вот уж не думала, что вы, дон Диего, втянете и Виго в этот пакт об узаконенных убийствах!
− Ты слишком молода, дочка, чтобы разбираться в том, в чём есть польза для государства! — жёстко парировал дон Диего. — А после этого нападения тебе точно стоит остаться дома.
− Именно потому, что я молода, и мне, и таким, как я, жить в этом городе дальше, его судьбу не должны определять только старики, живущие диким прошлым! — воскликнула она и со звонким стуком поставила чашку в блюдце.
− Оливия! Как ты можешь дерзить дону Диего! — вмешалась донна Виолетта. — Неужели ты не понимаешь, что, может, нападение этой ночью — дело рук проклятых крыланов! Прости меня, Ангел Скорбящий! — и она коротко пробормотала молитву, сложив вместе ладони.
− Да, Виго, ты посмотри… защищать кровососов за этим столом! Бедный дон Алехандро! Видел бы он, до чего докатился дом Агиларов! Ты бы вмешался что ли, − поддакнул Джулиан, подцепляя вилкой огромный кусок окорока и укладывая его на тортилью.*
− Никакого уважения к старшим, − поддержал сына дон Диего и откинулся на спинку стула, − посмотри-ка, до чего докатился этот дом — позор всего рода! Мой брат совсем ослеп, я погляжу, позволяет своей дочери отпускать подобное в адрес дяди. Ты бесстыдница, Оливия, и помяни моё слово, твоё поведение ещё аукнется позором для всей семьи!
За столом повисло грозовое напряжение.
− Лив… − Виго устало посмотрел на сестру, давая понять, что сейчас не время и не место для скандала.
− Что же. Всё понятно. Приятного аппетита, мне что-то есть расхотелось, − сухо ответила Оливия, встала и ушла, так яростно отодвинув стул, что он опрокинулся.
− Девчонка совсем от рук отбилась, − буркнул дон Диего. — И, пока бедняга Алехандро едва дышит, она окончательно втянет этот дом в пучину греха.
— Ты о чём, дядя? — спросил Виго.
— Да о том, что девице давно пора бы замуж. О ней и так уже болтают всякое. Да только для доньи Оливии в этом городе нет по-настоящему достойных кандидатов, с её-то суфражистскими взглядами! — саркастично произнёс дон Диего. — Все ей не такие! Права женщин! Права эйфайров! Тьфу, стыдобища! У этой девицы в голове гуакамоле* вместо мозгов!
— Ну, я не умаляю никак вашу заботу о племяннице, дон Диего, но сеньорита де Агилар умна, образована и красива. Она дочь гранда Акадии и очень завидная невеста. Она может позволить себе выбирать мужчину, — как будто невзначай произнёс Морис, переместившись в кресло на террасе и разворачивая утреннюю газету.
— Довыбирается она, ей уже не восемнадцать, и так старая дева, — буркнула донна Виолетта. — Стыд один сплошной! Вы не знаете, эрр Морис, что до того, как всё это началось, она не брезговала носить брюки и посещать злачные места. А ещё собиралась стать журналисткой! Мыслимое ли дело — подобное для незамужней девицы и дочери гранда?!
— Ты бы, Виго, поговорил с ней что ли. Ей ведь, и правда, уже не восемнадцать, − поддакнул дон Диего, − да и приличных молодых людей её возраста в Акадии уже всех разобрали: кто женат, а кто помолвлен. А на юнцов и вдовцов, знаешь ли… Вон, сколько времени Алехандро обхаживал старого хрыча Феррера — чем не муж? И если бы эта каприза не дула губы, то ему не пришлось бы столько отваливать за его долю в банке! — дон Диего вышел из-за стола и присоединился к Морису на террасе.
Слуга принёс ему ящик с курительными принадлежностями, бутылку хереса и рюмки.
− Эй, Фернандо! Вели принести мне рюмку пачарана*, − приказал дон Диего управляющему, − у меня от племянницы что-то случилось несварение.
— Отец купил долю в банке? — спросил Виго удивлённо. — Он вроде бы не собирался становиться финансистом…
Морис чуть опустил газету, исподлобья посмотрел на дона Диего и тоже спросил:
− Дон Алехандро купил долю в банке «Феррер&Дельгадо»?
− Ну… мой братец всегда отличался умом и деловой хваткой. Увидел выгоду и оттяпал половину банка «Феррер&Дельгадо»! − усмехнулся дон Диего, доставая из футляра новую бриаровую* трубку. — Смотри, какая красавица! Из Вальедада привезли только сегодня.
Он подул в трубку, осмотрел её со всех сторон, понюхал и, положив на ладонь, продолжил:
− Когда чёртов старик Феррер, наконец-то, преставился, то оказалось, что Алехандро перекупил какие-то его долги и в уплату забрал долю в банке. А мог ведь и вовсе не платить, если бы моя племянница была поумнее и вышла замуж за Феррера, он и так на ладан дышал. Только Алехандро вывеску не успел перебить на «Агилар&Дельгадо» и отпраздновать всё это. И если бы моя племянница не крутила хвостом, а согласилась выйти замуж за Пабло Феррера, то получила бы половину банка в наследство и делала бы сейчас, что хотела. И платить бы не пришлось старому хрычу.
− А когда это случилось? — поинтересовался Морис, откладывая газету, беря рюмку хереса и внимательно глядя на дона Диего. — Продажа банка?
− Да в прошлом месяце и случилось. Пабло Феррер помер на исходе лета − апоплексический удар. Потом неделю передавали имущество. Видел бы ты лицо герцога Беласко! Тот чуть не лопнул от зависти, когда узнал, что Алехандро всё сделал тайно да задёшево. Обвёл вокруг пальца самого гранд-казначея, а уж тот знает о каждой спекуляции в городе, − ответил дон Диего, разглядывая на ладони новую трубку. — Какая изящная работа!
− Почему ты спрашиваешь? — поинтересовался Виго, наблюдая за тем, как Морис что-то записывает в блокноте.
− Да так, интересуюсь банками в Акадии. Где тут что, да и кому можно доверить деньги. Ты-то теперь выходит владелец банка, − усмехнулся Морис. — Теперь, ясен день, у тебя буду ссуды брать.
− Н-да уж, − Виго отмахнулся от хереса, который разливал слуга, и положил руки на перила, глядя на утренний сад.
Когда время дижестива* закончилось и все разошлись, вернувшись в кабинет, Виго запер дверь и спросил негромко у Мориса:
− Так что с этим банком? Я видел, как ты заинтересовался. Не просто же так?
Морис открыл свою папку, аккуратно извлёк оттуда газетную вырезку и положил перед Виго на столе.
− А то, хефе, что эта
