— Все, успокойся, пап.
— Лия!...
—-Мне скоро тридцать. Хватит меня опекать.
— Ты что, совсем не понимаешь?! Это не опека, это... — папа даже закашливается от экспрессии. — Это...
— Все в порядке. У меня все хорошо.
— В порядке? Что в порядке, когда человека, который общается с моей дочерью, подстрелили?!
У меня дергается глаз. Если бы папа узнал, что в тот вечер я легко впустила домой человека, который меня мог бы чик-чирикнуть, его бы вообще хватил инфаркт.
Где-то, конечно, он прав, ругаясь на меня. Не встреть я Эмира, и жила бы своей спокойной, тихой жизнью без рисков помереть в разборках. Мне самой все это не нравится.
— Тем не менее, пап, ты не должен орать на меня и требовать вернуться к вам домой. Я сама разберусь со всем этим.
— Фу-у-ух. — папа яростно выдыхает. — Я не знаю, что с тобой делать, Лия. Учти, что когда я увижу тебя на улице - затащу в машину и увезу под домашний арест. А если с тобой рядом будет отираться этот... Эмир, — папа произносит его имя так, словно съел что-то гадкое. — То достану пистолет и пристрелю. Клянусь. Пусть меня посадят.
— Все, хватит. — обрываю я его. — Поговорим, когда ты остынешь. Пока, пап.
Я отключаюсь, со вздохом бросив телефон на столешницу. Справа появляется Егерь, кидая в чашку сразу пару чайных пакетиков и заливая и кипятком.
— Родители? — интересуется он ровно, а я киваю. — Че, хочешь, поговорю с ними?
— Помереть хочешь? — хмыкаю я. — Мне уже много годиков, Егерь. Сама уж разберусь.
— Да ладно. Встретились бы с твоим батей, да я бы объяснил, что все нормально.
— Мой папа работал в полиции, Егерь. Боюсь, на вашу встречу он придет с оружием.
— Да я тоже не с пустыми руками ж приду...
У меня дергается глаз.
— Проехали. — произношу я. — Как там Даниил?
— Да норм, очухался вроде. Просит приехать. Хочешь с нами? Я Олеську ща повезу.
Олеся - это сестра Даниила. Девочке оказалось всего двенадцать лет, и в первые дни, когда мы поселились у Егеря, она почти не разговаривала, отходя от стресса после похищения. Затем мы с ней как-то даже подружились.
— Нет, давайте без меня.
— Почему? Он спрашивал, как ты там. Мне казалось, вы нормально общаетесь. Поссориться успели, что ли?
Я молча смотрю, как Егерь бултыхает пакетики в чашке. Даже не знаю, как объяснить ему свои чувства к этому человеку. Даня, несомненно, прекрасный брат. Но после того, что он сделал, я бы предпочла держаться подальше от этого милого на первый взгляд парня, в глубине души которого живет берсерк.
Все еще не могу перестать думать о том, что будь Даниил менее верен Эмиру, или имей немного иные моральные установки, то я б даже дернуться бы не успела в тот вечер, раз он аж самого Морозова умудрился пришибить.
— Да просто голова болит. — отмазываюсь я.
Честное слово, пусть лучше мы забудем друг о друге. И вообще, пусть я забуду обо всем. Сдам поправившемуся Эмиру Арину, соберу свои вещички и перееду ,никому не сказав свой новый адрес. Мне будет очень стыдно. И немного плохо. После всего, что случилось, мне сложно равнодушно относиться к Эмиру.
Но мне правда как-то страшновато рядом с ним. Я привыкла к абсолютно обычным людям, живущим обычной жизнью, а тут я впервые в жизни стала свидетелем преступления и молчу. На секундочку, я думаю, что это одна из тайн, которая может стоить мне жизни, если вдруг что...
— Ну, ок. — произносит Егерь, и, залпом выпив тот ужас, который заварил, ставит чашку в раковину. — Тогда сейчас поедем. Я-то думал, что придется ждать, пока ты соберешься. Олеська! Давай одевайся! — кричит он, а я подпрыгиваю.
— Тихо, Арина же спит!
— Ой...
В окнах мелькает свет фар. То ли соседи приехали, то ли кто-то к Егерю решил заехать в гости. Вроде бы тот самый Рома обещал это сделать, которого тошнило со мной на заднем сиденье.
— Кого там принесло? — тоже реагирует Егерь.
На кухню, шурша верхней одеждой, заходит сестра Дани. Она одета в широкие джинсы, свободную, темную толстовку и в безразмерную куртку, небрежно слезающую с плеч. На голове у нее красуется милая плюшевая панамка розового цвета, на которую тут же падает взгляд Егеря и мужчина хрюкает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты реально в таком виде хочешь поехать?
— А? — девушка растерянно смотрит на него, а потом трогает панамку на голове. — Да. А что не так?
— Да чего-т... Не знаю даже. В мое время девушки как-то интереснее одевались, а сейчас как бездомные. Куда панамка-то зимой, а?
— Да она же теплая. — дергает плечом сестра Дани. — Сейчас все так ходят.
— Теплая панамка. — Егерь снова издает странный звук и начинает тихо ржать в кулак. — Блин, мда... Ладно, погнали. Пусть Даня тебя воспитывает, я пас.
Они уходят, а я включаю воду в раковине, чтобы помыть кружки. Арина, вроде бы, продолжает спать на втором этаже, потому что если бы крики Егеря ее разбудили, она была бы здесь через пару секунд после пробуждения.
К Егерю, похоже, реально кто-то заехал в гости, потому что я слышу сквозь шум воды, как он с кем-то болтает. Затем хлопает дверь, я выключаю воду, поставив кружки сушиться, и, вытерев руки, разворачиваюсь к двери, тут же влетев со всей силы в мужское тело.
— Мама! — взвизгиваю я от неожиданности. А потом ахаю, увидев, что передо мной Эмир.
Эта дылда стоит, приложив руку к груди, туда, куда я влетела головой, и на его лице поистине мучительное выражение. Я тут же опоминаюсь.
— Боже, прости! Больно?
— Нормально. — произносит Эмир, открыв глаза. По его лицу вижу, что не нормально, и вмазала я от души по месту, где у него была рана. Не хватало еще его повторно отправить на больничную койку своими же руками.
— Какого фига ты так тихо появился?! Предупреждать надо!
— Какого фига ты ни разу не заехала ко мне в больницу?
Я приподнимаю брови в ответ на этот внезапный вопрос.
— А что, было надо? — интересуюсь я, а Эмир тоже изгибает бровь. — К тебе Егерь же ездил, сказал, что все хорошо и тебя нормально кормят. И ничего передавать не нужно. Ты не просил приехать, поэтому я решила, что это не нужно. — я пожимаю плечами, рассматривая его. Выглядит даже неплохо после больницы-то. Я помню, попала как-то в инфекционку, так после выписки от меня в автобусе люди отсаживались.
А Эмир прямо пышет здоровьем. Черные волосы даже сейчас уложены, лицо чуть бледновато, да и только, пахнет приятно, а не лекарствами. Я чувствую, как у меня начинает быстро стучать сердечко. Нет, Лия, даже не думай. Не поддавайся. Представь, как ты родишь, выползешь из роддома такая же бледная, лохматая, с синяками под глазами, со свертком в руках, а там Эмир. Ослепляет своей привлекательностью всех женщин в округе. Его же уведут прямо на моих глазах.
— Егерь что, уехал? — я перевожу тему, заметив, что Эмир что-то хочет сказать. — Может, чай сделать тебе? Больничная еда была ведь все равно не очень, давай я погрею борщ? Он не жирный, я его для Арины готовила...
Я разворачиваюсь к холодильнику, но Эмир преграждает мне дорогу. Я вижу ,как он закатывает глаза.
— Это все, что ты мне хочешь сказать?
— Я рада, что ты поправился?
У него на лице мелькает недоверчивая усмешка.
— Это был вопрос? — интересуется он.
— Я просто не знаю, что ты хочешь услышать. — я обхожу его и беру чистую кружку, кидая в нее пакетик. — Предположила, что это.
— Ты что, даже не переживала за меня? — он, как призрак, перемещается мне за спину, и мне, если честно, хочется ткнуть его локтем, чтобы отодвинулся, но я не стану этого делать, потому что он едва выписался.
— Конечно же, переживала. Спрашивала каждый день у Егеря, как ты и идешь ли на поправку и не нужно ли тебе что-то привезти. Хорошо, что ты уже выписался. — у меня дергается глаз, когда я чувствую отголоски дыхания Эмира у себя на макушке. Так, Лия, спокойно. Он всегда нарушал социальную дистанцию, и продолжает это делать. Но бить больных нельзя. — Эмир, присядь лучше на диван. Тебе не стоит много двигаться, может стать плохо.
