И ждал.
Ни волков, ни шума.
Ничего.
Дойдя до ста, я занервничал не на шутку. Живот свело. Руки-ноги похолодели. Куда подевалась Тера? Где «Альфа»! Им давно пора быть здесь. Не могут же они, в самом деле, так долго тащиться через парк? Не спорю, поместье велико, но для волков это не расстояние. Вечером бежать еще легче — прятаться не надо.
Сдается, случилось худшее — меня попросту бросили.
Глава 29
Один.
Короткое и емкое по смыслу словечко. Из той же оперы, что «страх» или «вера».
Я всегда работал один. Одиночество чародея связано с огромными пространствами, на которых мы обитаем. Чародеи, равные мне по мастерству и Силе (ну, той, что была), живут рассеяно, далеко друг от друга. В Штатах вряд ли наберется полтора десятка настоящих магов. На других континентах, в Европе или Азии, волшебникам не так вольготно, приходится тесниться. Правда, одиночество одиночеству рознь. Согласитесь, невелика радость оказаться промозглой ночью лицом к лицу с врагами без всякой поддержки, с плохо залеченными ранами плюс к тому же в полнейшем неведении. Я потратил долгих десять секунд, чтобы полностью осознать свое бедственное положение.
Спустя десять секунд в душе прочно обосновался ужас. Тот самый ужас, который я имею обыкновение приспосабливать к собственным нуждам. И вообще, я настолько привык бояться, что научился с легкостью думать еще о чем-нибудь. Например, как выбраться из очередного переплета. Да здравствую я! Вернее, мой организм, который уже вовсю прикидывал все «за» и «против», покуда я пытался вернуть себе нормальное человеческое дыхание.
Умнее всего сделать отсюда ноги. Немедленно вернуться к фургончику, и пусть Сьюзен умчит меня в неведомую даль. Хоть к чертовой бабушке, лишь бы подальше. Правда, я могу и не осилить эту стену, но попытка не пытка. Жить захочешь, и не так…
Черт побери! Что я несу? Ведь знаю, что моя долбаная совесть никуда не отпустит. Я лез сюда, чтобы вступить в бой со Злом, чтобы бросить перчатку оборотням, а не выискивать пути отхода. Кроме того, если Тера с ребятками нарвались на неприятности, помочь им сумею только я.
Я кое-как взгромоздился на ноги и потопал прочь от ограды через смешанный лесок из сикоморов и деревьев попроще. Пришлось изрядно попотеть, продираясь сквозь густые, колючие ветви, помня при этом о необходимости соблюдать тишину. Я очень старался. По крайней мере самому мне казалось, что шумлю я не больше, чем ветер, срывающий листья и вздымающий ветки, с которых то и дело обрушивался поток дождевых капель. Спустя минуты три-четыре я выбрался на опушку и передо мной раскинулось поместье.
Грандиозная картина. Как земное воплощение сладких грез журнала «Ландшафтный дизайн». На заднем дворе усадьбы можно разместить приличное поле для игры в гольф. Чуть в стороне, ближе к главным воротам, покоится громадный белый дом. Во всех отношениях безупречный. Размерам террасы (или патио, кто разбирается) насмерть обзавидуется любой танцпол. За террасой на трех квадратных участках (также невероятно огромных) впритык друг к дружке разбиты сады. Прекрасные сады, уступами сбегающие ко мне по отлогому холму. У подножия холма уютно примостилась маленькая долина с озером, которое на поверку оказалось гигантским бассейном в бетонных берегах. Над водой висит пар. Я сумел разглядеть все так подробно, потому что и дом, и сады, и бассейн были искусно подсвечены множеством огней.
Сердце долины, словно величавый страж, охраняет круглый островок приземистых вечнозеленых деревьев, за мощными стволами которых спрячется кто угодно. По левому краю долины насыпаны два декоративных холмика. Верхушка одного увенчана чем-то, напоминающим руины старинной гробницы или замка — потрескавшийся мрамор, поваленные колонны.
Нечего сказать, подсветка в усадьбе налажена мастерски. Иллюминация, как на праздник. Да и луна щедро добавляет серебра. Лужайки в идеальном порядке, деревья ухожены. Наверное, парк сутками вылизывает целая армия садовников — не за страх, не за совесть, а за хорошие деньги.
Впрочем, кто сказал, что преступники не платят своим рабочим?
Я занял позицию под прикрытием деревьев и кустов, украдкой посматривая по сторонам. На долгие прятки времени нет.
Вдалеке, под деревьями, что-то мелькнуло. Потом снова. И вот уже видно, как бурый волк стрелой несется из-под дальних деревьев к затененному клочку поблизости от меня. Я оживился и хотел высунуться, чтобы окликнуть Билли. Думаю, это был он.
Вдруг на темной шкуре бегущего зверя появилась красная световая точка. Что-то глухо хлюпнуло. Синеватая вспышка взъерошила шерсть. Волк дернулся и полетел на землю. С трудом поднявшись, он сунул морду в один, другой бок, стараясь достать зубами рану. Зашатался и вновь упал. Бока тяжко вздымались. Задняя лапа конвульсивно подрагивала. Взгляд Билли на мгновение встретился с моим и погас.
— Отличный выстрел.
Островок зеленых елок зашуршал, и на поляне возник Дентон, направлявшийся прямиком к поверженному волку. Прическа по-прежнему волосок к волоску, а вот жилка на лбу разгладилась. Галстук он потерял. Пуговицы на пиджаке сорваны. И вообще, облик фэбээровца изменился. В нем проступили звериные повадки. Уверенность и жестокая воля сменили прежнюю нервозность. Внутренние перемены не замедлили сказаться и на внешности. Походка расслабленная. Держится свободнее обычного. Знаменитое самообладание, ледяная выдержка куда-то улетучились. Если раньше у него оставалась тень сожаления или колебаний, которые помогали ему держать в руках себя и своих гексенвольфов, то кровавая схватка в гараже поглотила последние следы нерешительности. Об этом возвещали жесткий блеск зрачков, каждый жест, каждый шаг человека, ставшего хищником.
Из вечнозеленых зарослей просочились гексенвольфы. На Бенн — рубашка да серая юбка, лунный свет еще резче очертил рельефные мускулы на ее ногах. Харрис больше походил на беспокойного, оголодавшего зверька — уши торчком, глазки рыскают, веснушки угольно чернеют. Уилсон костюмчик уберег почти в целости. Только с пуговицами та же беда, что у Дентона. Вокруг талии повязан меховой пояс, но из-под солидного брюшка темная полоска едва виднеется. Уилсон без остановки теребил, оглаживал, похлопывал пояс толстыми пальцами, кривя губы в угрожающей ухмылке.
Дентон прошел по траве к упавшему волку, ткнул его носком туфли.
— Шестой. Ты ведь насчитала шестерых?
— Вот именно, — подтвердила Бенн. — Сейчас и закусим?
Она сбоку прижалась к нему, подняла ногу и потерлась оголившимся бедром о бедро Дентона.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
