Она умолкла и стиснула маленькие кулачки.
— Не все, — быстро сказал Вассер. — Я ничего не знал о растрате, пока миссис Пилтер сама не привлекла к ней мое внимание. Она позвонила мне вчера вечером, и я решил перейти к этому делу после чтения завещания. Это основная причина, — продолжал он, повернувшись к инспектору Квину, — по которой я позвонил вам вчера так поздно и попросил обязательно присутствовать здесь, инспектор. Меня, естественно, не прельщает перспектива быть обвиненным в утаивании информации по делу об убийстве, хотя я уверен, что к убийству это не имеет никакого отношения. Что касается заимствованных денег, то, разумеется, мисс Спанье должна решить, предъявлять обвинение или нет. Она главный наследник.
— Боже мой! — воскликнула Лоретт. — Я не знаю вас, миссис Пилтер, но, судя по тому, что я слышала, вы практически обеспечили карьеру тети Глори. Если она настолько вам доверяла, то вы, безусловно, достойны доверия. Кроме того, не мне первой бросать в кого-то камень. Я видела слишком много горя в приюте… — ее голос дрогнул, — и сама отнюдь не безгрешна. Нет, я не стану предъявлять никаких обвинений.
Селма Пилтер глубоко вздохнула.
— Благодарю вас, — произнесла она дрожащим голосом. — Мне повезло, что вы так милосердны, дитя мое. Сама я считаю, что моему поступку нет оправданий. — Она встала. — Что-нибудь еще, мистер Вассер?
На лице нотариуса отразилось облегчение.
— Что вы скажете, инспектор Квин? — обратился он к старику.
— Если мисс Спанье не хочет предъявлять обвинений, то меня это не касается, — ответил инспектор, после чего оба Квина удалились.
— Знаешь, Эллери, — заговорил старик в такси, — эта растрата могла быть мотивом.
— Мотивом для чего? — рассеянно отозвался Эллери.
— Чтобы прикончить Джи-Джи и получить наследство в сотню тысяч, позволяющее покрыть недостачу.
— По-твоему, Селма Пилтер стала бы рассказывать обо всем Вассеру, еще даже не получив деньги? Если она хотела покрыть растрату, зачем ей было признаваться в ней?
— Возможно, это была уловка с целью представить себя честной по натуре женщиной и сорваться с крючка. Она знала, что не сможет до бесконечности скрывать свой проступок ни от такой проницательной женщины, как Джи-Джи Гилд, ни от Вассера, которого также нелегко одурачить. По-моему, это возможный мотив.
— А по-моему, полная чушь, — резко отозвался Эллери. Он настолько сполз вниз, что практически сидел на лопатках. — Тем не менее кое-что в Селме Пилтер меня беспокоит.
— Что именно?
— Ее лицо. Это, безусловно, лицо столетия — безобразное до невероятности. Возможно, потому Глори, умирая, написала это слово.
— И ты способен поверить в это хоть на минуту? — фыркнул старик.
— Даже ни на секунду, — признался Эллери.
Глава 21
— Вы определенно знаете, как накормить мужчину, — сказал Берк, откинувшись на спинку изрядно потрепанного дивана.
— А вы определенно знаете, как подбирать подходящую к этому музыку, — отозвалась Роберта Уэст, сидя рядом с ним.
Они проводили вечер в квартире Роберты на Восточной Семьдесят третьей улице. Высокие потолки украшали замысловатые завитушки, которые могли бы служить обрамлением для гипсовых купидонов и дриад. Но на стенах не было ничего, кроме нескольких репродукций Дюфи и Утрилло без рамок и не слишком высокого качества. Высокие окна прикрывали портьеры из мешковины, выкрашенной в бордовый цвет, а древний итальянский камин бездействовал уже целое поколение. Поскольку мебели было мало, фигурка девушки, и без того миниатюрная, казалась уменьшившейся вдвое, напоминая рыжеволосую Алису[147] в съежившемся состоянии.
Берку казалось, что она выглядит восхитительно, но он, разумеется, не осмелился сказать ей об этом.
Роберта угостила Берка обедом, состоящим из ростбифа и йоркширского пудинга («чтобы вы чувствовали себя как дома»), и, хотя мясо было недожаренным, а пудинг — недопеченным на его вкус (и на любой другой, как виновато подумал он), Берк прибег к чисто мужской лжи относительно ее кулинарных способностей, поскольку нельзя требовать всего от женщины, обладающей столь многими образцовыми качествами.
Что касается музыки, то это был его вклад в трапезу (помимо бутылки отнюдь не первоклассного калифорнийского бургундского). Роберта сказала, что у нее есть скромный проигрыватель, поэтому он по дороге зашел в магазин «Либерти» на Мэдисон-авеню и купил «Илию»[148] в исполнении солистов и хора Хаддерсфилда, не зная, что у Роберты имеется маленькая коллекция пластинок, состоящая в основном из Манчини, старых записей Гленна Миллера, двух-трех дисков Уайтмена и тому подобного легкомысленного репертуара. Берк испытывал столь явное наслаждение от оратории, что Роберте хватило ума притвориться довольной, хотя музыка большей частью казалась ей скучной и непонятной.
Таким образом, оба галантно лгали, и вечер прошел великолепно.
Когда они сидели рядом на диване (он — с трудом подавляя желание, а она — прямо и чопорно), Берк пробормотал:
— Здесь так удобно, что хочется сбросить туфли.
— Не поддавайтесь этому чувству, — сказала Роберта.
— Почему, мисс… я хотел сказать, Роберта?
— Сбрасывание туфель может стать только началом.
Берк покраснел.
— Я не имел в виду…
— Конечно нет, дурачок, — проворковала Роберта. — Это было свинством с моей стороны. Можете сбрасывать туфли сколько душе угодно.
— Благодарю вас, — чопорно отозвался Берк, — но я, пожалуй, останусь в них.
Роберта засмеялась:
— О, вы такой… такой скотч!
— Правильно говорить «шотландец».
— Простите. У меня никогда еще не было знакомых скотч… шотландцев.
— А у меня не было знакомых молодых американок.
— Я не так уж молода, Гарри, но спасибо за комплимент.
— Чепуха. Вам наверняка не больше двадцати двух.
— Благодарю вас, но в следующий день рождения мне исполнится двадцать семь. — Учитывая, что ей должно было исполниться двадцать восемь, Роберта считала ложь слишком мелкой, чтобы отягощать свою совесть.
— О! И когда же это будет?
Уже стоя в дверях со шляпой в руке, Берк внезапно обнял Роберту и впился в ее губы, прежде чем они успели превратиться в резиновые прокладки. Их мягкость и собственная вспышка сильно удивили его.
Вечер получился потрясающим до самого конца.
Глава 22
Лоретт Спанье обосновалась в апартаментах покойной тети в пентхаусе, которые покинул Карлос Армандо — страдающий, но все понимающий дядюшка, — а менее чем через две недели она поселила у себя компаньонку.
Катализатором послужил Гарри Берк.
Эллери ожидал, что он вернется в Англию, но шотландец не торопился с отъездом. В Нью-Йорке его держало явно не дело Глори Гилд — инспектор больше в нем не нуждался, а в случае надобности он мог бы прилететь снова. Тем не менее Берк ограничился тем, что перебрался из квартиры Квинов в скромный отель в центре города.
— Я не могу бесконечно пользоваться вашим гостеприимством, — объяснил он, — как «Человек, который пришел к обеду».[149]
— Это не мое дело, Гарри, — сказал ему Эллери, — но меня мучит любопытство. Вам не нужно зарабатывать на жизнь? Или вас удерживает здесь причина, которую вы утаиваете от меня?
— В моем лондонском офисе у меня есть напарник, — ответил Берк, — который отлично может вести дела, пока я буду наслаждаться отпуском — первым за много лет. Кроме того, я чувствую определенную ответственность перед этой девушкой.
— Лоретт? Почему?
— Во-первых, она британская подданная. Во-вторых, это дело об убийстве. В-третьих, я вовлек Лоретт в это дело, разыскав ее для Глори Гилд. В-четвертых, она нравится мне все больше — напоминает мою сестру, которая четырнадцать лет назад выскочила замуж за австралийца, и которую я с тех пор не видел. Но самое главное — я беспокоюсь о ней.
— Из-за Армандо? У вас нет на это оснований. За ним следят днем и ночью.
— Не совсем из-за Армандо, хотя мне не нравится, как этот ублюдок на нее смотрит. Но Лоретт живет одна в этой квартире, похожей на музей, она неопытная двадцатидвухлетняя девушка и неожиданно унаследовала миллионы. Ей ничего не стоит стать мишенью для любого проходимца.
— Примите мои поздравления, Гарри, — искренне произнес Эллери. — Это чертовски достойно с вашей стороны.
Берк покраснел до корней рыжеватых волос.
— Я вообще чертовски достойный парень.
Эллери не сомневался в правдивости Берка, но подозревал, что у него есть еще одна причина задерживаться в Нью-Йорке, о которой он умолчал. Подозрения великого человека вскоре подтвердились. Берк регулярно виделся с Робертой Уэст. Вспоминая, как был поражен шотландец новогодним утром, когда Роберта явилась в квартиру Квинов рассказать об ужасном предложении, которое сделал ей Армандо, Эллери не был удивлен. Он в шутку упрекнул Берка за излишнюю скрытность.
