Движение «Панчатантры» совершалось не только в направлении на юговосток от Индии, но и на север и северо-восток. Через посредство центральноазиатских вариантов сборника он вошел в монгольскую литературу, как установил академик Б. Я. Владимирцов[522].
Но наибольший успех выпал на долю того варианта «Панчатантры», который отправился в путешествие из Индии на запад. Начало этому путешествию, по преданию, положил легендарный персидский правитель Хосрой Ануширван (531—579 гг. н. э.), прослышавший о том, что в Индии существует книга, полезная для царей, и поручивший придворному врачу Барзуи перевести ее. Согласно легенде, Барзуи, ездивший в Индию, привез оттуда «Панчатантру» и перевел ее на среднеперсидский (так называемый пехлевийский) язык. Перевод этот не сохранился, но о нем можно судить по переводам на другие языки, сделанным в свою очередь с перевода Барзуи. Вскоре после того, как книга (получившая в новом варианте название «Калила и Димна») была переведена на пехлевийский язык, появляется перевод с пехлевийского на сирийский. Этот перевод был сделан около 570 г. сирийцем Будом, принадлежавшим к числу несториан, изгнанных из Византии и поселившихся в Персии. Сирийский перевод Буда, по-видимому, точно передавал пехлевийский текст «Калилы и Димны», но он не имел существенного культурно-исторического значения, в отличие от позднейшего арабского перевода, сделанного в VIII в. н. э. на основе того же пехлевийского источника.
Автором арабского пересказа «Калилы и Димны» был Абдаллах Ибн аль-Мукаффа родом из Персии, первоначально зороастриец, позднее принявший ислам. Жизнь его оборвалась трагически: он был казнен по повелению калифа. Возможно, что именно боязнь того мусульманского общества, среди которого он жил, вынудила его внести в текст «Калилы и Димны» некоторые изменения, в частности, присоединить к первой книге «Панчатантры» нравоучительную концовку, в которой клеветник-шакал подвергается наказанию[523]. Аль-Мукаффа был искусным писателем. Его книга вызвала живой отклик в арабской литературе. Появляется ряд новых арабских вариантов «Калилы и Димны», среди них несколько стихотворных.
Европа познакомилась с «Панчатантрой» через арабский вариант книги, который был переведен на несколько европейских языков. В конце XI в. в Византии Симеон Сиф переводит «Калилу и Димну» на греческий язык, причем из-за ошибочного толкования собственных имен сборник получает новое название «Стефанит и Ихнилат» (Στεφανίτης χαί Ίχνηλάτης). Эта греческая книга переводится на славянские языки и проникает на Русь. В Западной Европе к числу первых переводов «Калилы и Димны» принадлежали староиспанский перевод, сделанный в середине XIII в., и относящийся примерно к тому же времени первый перевод на древнееврейский язык. Еврейская литература средневековья имеет первостепенное значение в истории европейской культуры уже потому, что она была звеном, связывавшим европейские литературы с литературой Востока (прежде всего с арабской). Древнееврейская версия «Калилы и Димны» сыграла очень существенную роль в распространении этого сочинения в Европе, так как с древнееврейского текста был сделан перевод на латинский язык. Латинский же перевод стал широко известен по всей Европе и послужил основой для немецкого, второго испанского, итальянского и чешского вариантов «Калилы и Димны». В середине второго тысячелетия до н. э. — через тысячу лет после создания «Панчатантры» — эта книга начинает жить новой жизнью в Европе, где многое в это время оказывается созвучным той картине общества, которая изображена в «Панчатантре». В лучших произведениях европейской литературы этой эпохи можно найти отдаленные следы влияния восточного сборника басен и новелл.
С индийским оригиналом «Панчатантры» Европа познакомилась много позднее. Если в арабской передаче «Панчатантра» оказала воздействие на художественную жизнь Европы, то в XIX в. изучение подлинника «Панчатантры» обогатило европейскую науку. В развитии истории литературы эпоху составило исследование Бенфея о «Панчатантре», где на материале этого сборника был убедительно показан факт миграции сюжетов, передающихся от народа к народу. Несмотря на то, что многие частные положения Бенфея устарели, положительное значение открытия Бенфея не может вызывать сомнений у ученых, опирающихся па реальные факты.
Для дальнейшего исследования истории «Панчатантры» необходимо было внимательно изучить различные индийские версии памятника. Этому посвящены труды И. Хертеля, который в многочисленных образцовых изданиях рукописей, монографиях и статьях дал тонкий текстологический анализ разных вариантов «Панчатантры». В предисловии к своей обобщающей работе об истории «Панчатантры» Хертель писал, что он считает важнейшей задачей индологии создание таких филологических трудов, которые дадут возможность впоследствии построить подлинную историю, индийской литературы[524]. Несомненно, что цикл его исследований о «Панчатантре» имеет значение не только для истории текста этой книги, но и в целом для индийской филологии, так как впервые было проведено столь широко задуманное текстологическое исследование. Несмотря на то, что другой крупный индолог XX в. — Ф. Эджертон выступил с критикой многих выводов Хертеля, его работа о древнейшем тексте «Панчатантры» по своему характеру продолжает разыскания Хертеля.
В русской филологической науке «Панчатантре» уделялось значительное внимание. Основатель русской санскритологии Петров внимательно изучал текст первой джайнистской версии сборника (textus simplicior). Академик Веселовский отводил «Панчатантре» видное место в своих блестящих построениях в области сравнительной истории литератур. Истории «Панчатантры» неоднократно касался в своих статьях академик С. Ф. Ольденбург, справедливо называвший ее сборником, «которому было суждено после Библии стать одной из самых распространенных в мире книг»[525].
Проф. Р. О. Шор со свойственным ей сочетанием филологического таланта и художественного вкуса перевела некоторые рассказы «Панчатантры», сопроводив их сжатым и оригинальным предисловием[526]. Судьбой «Панчатантры» в монгольской и арабской литературах занимались академики Б. Я. Владимирцов и И. Ю. Крачковский.
Перевод арабской версии книги на русский язык издавался неоднократно. Индийский же первоисточник полностью не был известен нашему читателю. Настоящее издание ставит целью восполнить этот пробел и познакомить читателей с одним из наиболее распространенных произведений индийской и мировой литературы.
В. В. Иванов
Примечания
1
«Панчатантра. Избранные рассказы». Перевод Р. О. Шор. М., 1930.
2
Традиционное для индийской литературы обращение к божеству в начале произведения. Ом (oṁ) — слово, употребляющееся в начале молитв, при религиозных церемониях и ставящееся обычно в начале книг. Индийские грамматики разделяют его на три звука: a, u и m, обозначающие соответственно Вишну, Шиву и Брахму — трех величайших божеств индийского пантеона.
Сарасвати (Sarasvati) — богиня красноречия, наук и искусств. Почитается как дочь и супруга Брахмы.
3
Вишнушарман (Viṣṇuçarman) — легендарный составитель «Панчатантры», букв. «хранимый Вишну»; çarman «хранимый, благословенный» вообще характерно, как часть имени брахмана. Встречающиеся в тексте собственные имена героев, как правило, связаны с характеристикой действующего лица. Во всех этих случаях в примечаниях дается их перевод.
4
Принятые в стихах обозначения разъяснены в «Объяснении стихотворных размеров»
5
Махиларопья (Mahilāropya), совр. Мелиапур — город около Мадраса на Коромандельском берегу. По-видимому, тождествен с Мелиарфой, упоминаемой Птолемеем.
6
Амарашакти (Amaraçakti) «обладающий бессмертной силой».
7
Артхашастра (arthaçāstra). В более общем смысле — наука практического поведения, ведущая к достижению выгоды и пользы. Этот термин означает также науку политики и политической экономии.
8
Васушакти (Vasuçakti) «обладающий богатой силой». Уграшакти (Ugraçakti) «обладающий огромной силой». Ананташакти (Anantaçakti) «обладающий безмерной силой».
9
Божественный, букв, «боже» (deva) — обычное обращение к царю.
10
Дхармашастра (dharmaçāstra) — наука о законе, религии и морали.
11
Сумати (Sumati) «благоразумный».
