позже обнаружили, что карьера замедлилась, поэтому снова пытаетесь вернуть Софию и продолжить заимствовать ресурсы её семьи».
Услышав эти слова, Спайк не смог удержаться: «Ты… говоришь ерунду!».
Это он сказал с тяжёлым грузом на сердце, некоторые слова действительно были настоящими мыслями в те времена.
Изначально Мэтью говорил то, что думал, в конце концов, подобные ситуации совсем не редкость в Голливуде.
Увидев реакцию Спайка, он понял, что отчасти угадал правильно.
«Режиссер Ли, вы лучше меня знаете, ерунда это или нет». — Мэтью подражал тону Хелен и сказал строго, с явным осуждением: «Признайтесь, вы попали на вершину лишь за счёт жены».
Когда он это сказал, ему вдруг пришла в голову одна мысль, он уже читал в газете, что у Спайка Ли в начале года вышел фильм, который, кажется, был довольно хорошо принят, и теперь он, очевидно, хочет снова сойтись с Софией, плюс эти домыслы только что…
«Вы режиссер, который склоняется к литературному жанру, и, если я правильно помню, в этом году у вас вышел фильм, который был хорошо принят, а до сезона наград еще целый месяц, так что если семья Коппола сможет помочь вам, у вас обязательно будет шанс сиять на сезоне наград, верно?».
На лице Спайка появилось выражение не сдерживаемого удивления.
Мэтью посмотрел на него и добавил: «Так что, да. В конце концов, вы просто режиссер, который попал на вершину благодаря паразитизму».
Сказав это, Мэтью перестал говорить и повернул голову в сторону входа в кинотеатр.
На этот раз Спайк стоял и не обращался к Мэтью, а просто продолжал смотреть ему в спину.
Когда Мэтью вошел в кинозал, персонал провел его к месту, гости в основном сидели в двух рядах за первым рядом, и когда он нашел свое место, он обнаружил Софию, а рядом с ней Кирстен Данст.
«Мы можем поменяться местами, мисс Данст?». — Мэтью прошептал женщине.
Кирстен посмотрела на Мэтью, улыбнулась, затем повернула голову, чтобы сообщить что Софии, потом снова повернулась и сказала: «Нет проблем».
Она поменялась местами с Мэтью, во время чего тайно подмигнула Софии.
Все были внутри этого круга, и не было необходимости скрывать о некоторых вещах.
София поначалу была равнодушна к Мэтью, но после некоторого общения ее благосклонность значительно возросла.
«Что тебе сказал Спайк?». — София спросила шепотом.
Мэтью просто сел, поправил спинку стула и сказал: «Ничего такого».
София наклонилась чуть ближе: «Что бы он ни говорил, не воспринимай это серьезно».
Мэтью перевел разговор на фильм: «Сегодня утром я читал газету, и там говорилось, что есть фильм, родственный «Флагам наших отцов?».
София знала кое-что об этом и сказала, слегка кивнув: «Да, Клинт в то же время снял фильм о битве на Иводзиме с точки зрения японцев. Конечно, большая часть отснятого материала используется попеременно, он называется «Письма с Иводзимы».
Мэтью кивнул.
В он не видел ни одного из этих фильмов, и как только начался фильм, София перестала говорить, а Мэтью полностью отдался большому экрану, Клинт Иствуд, хотя и актер по профессии, теперь, возможно, был крупным режиссером первого эшелона Голливуда.
Редко можно встретить человека, достигшего вершин как в актерском, так и в режиссерском мастерстве, но нельзя сказать, что эти два направления развивались параллельно. Карьеру Клинта Иствуда можно разделить на две части, первая из которых посвящена актерскому мастерству, а вторая — режиссуре.
Во время просмотра фильма Мэтью также перешептывается и обменивается несколькими словами с Софией, и после первоначальной неловкости их знакомства они хорошо ладили.
Когда фильм закончился и они вышли из просмотрового зала, София шла с Мэтью и вдруг пригласила: «Я обещала раньше угостить тебя чаем, у тебя есть время сейчас?».
В обычном стиле Мэтью, как он мог отказаться?
Глава 494
«Следи за той машиной».
Перед театром Беверли-Хиллз Спайк посмотрел в окно машины, увидел, как София садится в «Мерседес» Хорнера и дал указание водителю: «Следуй за ними».
Черный Mercedes завелся, медленно отъехал от входа в театр, свернув через перекресток, и, как оказалось, подъехал к отелю Four Seasons.
Взгляд Спайка Ли был мрачным, он только что вышел из театра раньше времени, сел в свою машину и попросил водителя подождать перед театром, чтобы проверить, подействовали ли его слова, и тут он увидел Софию и Мэтью, выходящих из театра вместе, София даже взяла Хорнера за руку и, наконец, они сели в машину.
Он знал Софию, она изучала искусство в школе несколько лет, а когда ей надоело, сразу же бросила, она была по натуре беспокойной и никогда не была консервативной женщиной.
Mercedes перед ним приближался к отелю Four Seasons Hotel Beverly Hills, и машина значительно замедлила ход, у Спайка Ли был не только мрачный взгляд, но и его лицо было мрачным.
Несмотря на то, что он хотел сойтись с Софией с весьма подлыми целями, депрессия от одного только наблюдения за тем, как его бывшая жена, которую он готов был уговаривать и склонять на свою сторону, идет за другим мужчиной в гостиничный номер, была просто…
Седан Mercedes остановился перед отелем, швейцар подошел и открыл дверь, и пока он смотрел, Хорнер и София один за другим вышли из машины и вошли в Four Seasons.
Спайк не был дураком, что бы делали взрослые мужчина и женщина, входящие в отель рука об руку в такой час? Просто поболтать? Выпить? Перекусить в полночь?
Очевидно, что нет!
Бах!
Его рука сильно шлепнула по сиденью, и Спайк выругался под нос: «Шлюха!».
Он снял очки и откинулся на спинку сиденья за диваном, пыхтя и отдуваясь, словно сходил с ума от злости.
Водитель взглянул на Спайка через зеркало заднего вида и почувствовал недоумение от того, что режиссер так злится, ведь девушка Коппола в разводе с ним уже более двух лет.
«Припаркуйся на другой стороне улицы». — Спайк сказал в этот момент.
Лимузин проехал мимо отеля Four Seasons, затем развернулся и припарковался на противоположной стороне дороги. Спайк посмотрел через оконное стекло еще раз на вход в отель, где Mercedes, на котором приехали Мэтью Хорнер и София, уже завелся и уехал, быстро исчезнув в ночи.
Машин уже не было, а двое, вошедших в отель, явно не собирались уезжать в ближайшее время.
Спайку захотелось броситься и застать этих двоих в постели, но ему все-таки было пятьдесят лет, и хотя за годы работы режиссером у него развился вспыльчивый характер, он знал, что
