Где-то очень высоко надо мной пролетел самолет. Точнее межконтинентальный сверхзвуковой стратегический бомбардировщик, барражирующий по кругу. Конечно, я не увидел его. Лишь почувствовал эмоции полковника ВКС, грузного нахмуренного мужчину, нервно курящего на борту. Хотя по инструкции курить ему строго запрещалось. Возле его правой руки лежала гарнитура радиостанции, а левая покоилась на контроллере пусковой установки для запуска ракеты. Уже последнего довода, когда застенцы решат, что можно сравнять город с землей окончательно, лишь бы избавиться от магов. Если все же не пробьют щит.
Кьярд нетерпеливо перебирал копытами в воздухе, готовый рвануть куда угодно. Но я продолжал удерживать его. Потому что ждал их.
И когда весь Поток окрасился в черные цвета, когда линии-волны стали отдавать гниением и разложением, то я ударил Васька пятками в бока.
Они появились за городом, за Волгарем. Непосредственно у первой линии оцепления людей. Бесчисленная орда, включая новообращенных из мертвого Петербурга, во главе с могучим Патриархом. И тошкены сразу же ринулись в бой.
Невероятно быстрые и могущественные Падшие обрушились на вооруженные силы застенцев подобно мощному граду, который ломает теплицы и выбивает стекла. У людей не было никаких шансов. Я чувствовал, как они, испуганные, почти сломленные, сопротивляются. Понимая, что у них нет другого выбора, что от этого противника нельзя убежать или где-нибудь укрыться. И оставалось лишь сражаться.
Практически, это не было битвой, скорее бойней. Словно среди отары овец появилась стая волков.
Тошкены гибли. Они не были всесильными или бессмертными. Однако их оказалось необычайно много. Да и потери людей оказались в десятки раз меньше, чем Падших.
Испытывал ли я жалость к погибшим? К сожалению, нет. Все, что сейчас происходило можно было назвать только одним словом — неизбежность. У войны есть лишь одно последствие — смерть. И неважно, кто ее развязал. К тому же, сейчас стояла более масштабная задача. Сделать так, чтобы война закончилась, а новая не началась. И другого выхода не было.
Но вместе с тем Патриарх почувствовал мое приближение. Сам того не осознавая, он тоже был своего рода Идущим по Пути. И тоже пользовался Потоком, как и любой маг. Только делал это невероятно коряво и энергозатратно. Хотя, по сравнению с великими магами Романова, Патриарх представал атлантом, подбирающим небосвод.
Я приземлился на небольшом холме, устланным высокой пожухлой травой. Ладони коснулись стеблей и колосьев, ощутив налитые соком и теплом солнца растения.
— Я ждал тебя, — прозвучало у меня в голове.
По сравнению с громадиной, словно слепленной из чужих тел, я был крохотной букашкой. Недостойным самого существования. И тем более того, что задумал. Но теперь, после всего, что видел, я знал, это лишь физическая оболочка. Которой, как выяснилось, придают огромное значение не только люди.
— Я искал тебя, — ответил я ему тоже ментально. Чем очень сильно удивил Патриарха.
— Чтобы убить?! — спросил Патриарх. Вообще, эмоция, которую он попытался изобразить, могла бы напоминать смех. Вот только Владыка давно разучился смеяться. Смех был прерогативой живых.
— Нет, — удивил я Патриарха вновь. — Чтобы бросить тебе вызов.
— Невозможно! — громовым раскатом ответил Патриарх.
Вот только в его голосе я почувствовал сомнение. Он будто понимал, что что-то не так.
— Потому что лишь Генерал может стать Владыкой, так? — улыбнулся я. — Именно это начертано на твоем троне. Письмена, которые черной кровью написали другие Владыки, ведь так?
Вот теперь он понял. Его оболочка задрожала от гнева. Патриарх обернулся к ближайшему помощнику, наиболее выделяющемуся силой среди остальных — последнему оставшемуся в живых к Экзарху.
— Генералом может стать тот, кого признали другие Падшие, насколько я понимаю? — продолжал улыбаться я.
Стоило поднять руку и часть тошкенов, находящихся в разным местах и на разных удалениях, напряженно замерли. Те, кто впервые увидели меня в лесах близ Самары и те, кто присутствовали в битве на озере. Я опустил руку, и они продолжили сражение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это ничего не меняет, — с гневом ответил Патриарх. — Старший!
Покрытая язвами и обвитая гниющими мускулами длань Владыки устремилась на меня. И Экзарх, стоявший за плечами повелителя, медленно и неохотно вышел вперед. Адский огонь обжигал его глазницы, а из беззубого рта валил густой дым. Глядя на него через Поток, я мысленно разложил Экзарма на атомы и даже зевнул.
И тогда тот остановился. На мое везение, у Старшего было то, чего не было у Патриарха. В мире Идущих по Пути это называли особую чувствительность к Потоку, которая даже проявлялась тогда, когда ты не знал о Потоке ничего. В моем родном мире ее именовали по-другому — интуиция.
Экзарх повернулся к Владыке. Генерал невероятно боялся своих слов, но все же произнес их.
— Он вправе бросить тебе вызов. Так написано предками наших предков на священном троне.
— Ша! — взорвался гневом Патриарх.
Шипение, подобно живому туману, стало заполнять холм. Экзарх на мгновение скорчился от боли, готовый упасть ниц. Но я неторопливо коснулся тянущихся в Потоке линий цвета скверны и отвел их в сторону.
Патриарх не сдерживал больше своей злобы. Он бросился ко мне, на ходу пнув Старшего, как нашкодившего щенка. И тот, единственное, что не скуля, отлетел в сторону.
Владыка Падших обрушил на меня один из самых сильнейших ударов, который мне приходилось испытывать за бытность существования магом. Не уверен, что с ним бы справилось одно из высших защитных заклинаний. Не факт, что эту атаку выдержал бы даже Максутов. Владыка был пропитан Потоком, как батарейка. Вот только использовал свою мощь весьма нерасчетливо.
Я сплетал линии, менял их цвет, отводил в стороны или обращал вспять. И стоял, чуть заметно шевеля руками. Все же полного дзена, когда можно было менять реальность лишь силой мысли, мне достигнуть не удалось. Слишком мало времени прошло для постижения сути вещей. Но и то, что выходило, получалось довольно неплохо.
Обращенной своими линиями в Потоке Владыка отлетел обратно, рухнув на спину. Он сорвал собой желтый покров, раскрашенный осенью травы, обнажил мерзлую землю и по локоть зарылся в нее. Все его сознание говорило — это конец. Но Патриарх не обладал необходимой мудростью принять это.
Следующий удар должен был испепелить мой мозг, превратить его в горячий бульон. Я без особого труда отвел удар, который ментальной плетью коснулся краем застывших в окружении Падших. Видимо, десятников или младших офицеров. И те рухнули на землю, уже окончательно мертвые.
Владыка ударил Скверной. Магией извращенной до безобразия, которой противился даже Поток. И только теперь у меня возникли проблемы. Я не обладал той степенью расторопности, которой должен был обладать. И позволил заклинанию коснуться собственного тела. Правая часть туловища, от руки до бедра, зашипела, покрываясь черными струпьями и язвами. Но после ударил уже я, опрокидывая Патриарха вновь и разрушая связь с заклинанием.
И теперь начал наступать сам. Шаг за шагом, сокращая расстояние между собой и противником. Со стороны это выглядело как сражение обычного мага с необычным правителем Падших — Испепеление, Огненный рой, Ружье, Длань Святости, Картечь.
Владыка отбивался от этой пустяковины, пусть не всегда изящно, но без особых проблем. Наверное, в какой-то момент он действительно поверил в собственные силы. В то, что перед ним обычный смертный, который дерзнул бросить вызов ему, великому Патриарху, главному генералу Падших.
Однако с каждым заклинанием, которое «не проходило», эфемерную оболочку Владыки в Потоке окутывала очередная линия, которая вела ко мне. Занятый защитой от заклинаний, он даже не понял, что теперь связан со мной, что называется, по рукам и ногам.
Это почувствовал лишь Экзарх. Я же говорил, что у него особая восприимчивость к Потоку. Однако Генерал даже не предпринял попытку помочь своему начальнику. Либо понимал, что это не имеет смысла. Либо уже строил планы на служение новому Владыке. Умный парень, с ним надо будет вести себя внимательно.
