Единственное, что я категорически оставила за собой — это выбор платья.
Глава 42. Конец всему
И вот день свадьбы наступил.
Церемония была назначена на вечер, а народные гулянья предполагались до утра. Это позволило мне проваляться в постели до обеда, предаваясь унылым размышлениям о превратностях судьбы.
За те несколько дней, что прошли с похорон Кирилла и Виолетты, никто больше не умер, и вообще всё было подозрительно тихо. Периодически это странное затишье наводило на мысль, что виновником всех происшедших трагедий был-таки Денис, раз на него никто не покушается, но справедливости ради следует признать, что покуситься на него было бы сейчас весьма проблематично, так как в последнее время он практически постоянно находился под охраной. А рискнуть и оставить его без присмотра, было как-то боязно.
Большую часть суток я проводила в своей комнате — на меня навалилась очередная хандра, причину которой определить точно не получалось. То я с новой силой скорбела по Лике, то печалилась по Виолетте, то пыталась разобраться в мотивах собственных поступков и жалела себя. Я бы вообще дом не покидала, но надо было завершить дела по отправке Настиной семьи за границу и навещать Андрея. Поэтому выходить всё же приходилось.
В один из дней позвонил экс-любимый, на удивление трезвый, и с грустью в голосе сообщил о своей предстоящей женитьбе. Нет, не так. Пожаловался на свою предстоящую женитьбу по причине внезапной беременности своей новой подруги. При этом откровенно ища у меня сочувствия.
По нелепому стечению обстоятельств свадьбы у нас должны были состояться в один день, и я порадовалась, что он не объявится на моей, коль уж будет сильно занят своей. В завершение разговора Дима намекнул, что одно слово, и он всё отменит, но я посоветовала ему жениться обязательно, туманно сославшись на то, что для него это наилучший выход.
Он признал, что, может, я и права, и даже пожелал мне счастья, хотя о своём замужестве я малодушно умолчала. Сашка, судя по всему, тоже этот факт не афишировал, вероятно надеясь, что в последний момент я всё же одумаюсь.
Накануне памятного дня Галка приволокла свадебное платье и заставила меня его примерить. Её роман с Веселовским бурно развивался под крышей нашего дома и, заявив, что я — самая очаровательная на свете невеста, подруга радостно сообщила, что они с Сашей тоже решили пожениться.
Известие это я постигла не сразу, хоть и поздравила подругу бесцветным голосом. Галка, внимательно посмотрев на выражение моего лица, которое с момента похорон так и осталось похоронным, немедленно принялась отговаривать меня выходить замуж за Дениса. Я вяло, не испытывая никаких эмоций, отвергала все её доводы, пока она не заговорила о Викторе.
И тут я разразилась такими бурными рыданиями… ясно осознав, что тоскую.
Все эти дни я виделась с ним мельком и почти не разговаривала. Точнее, он даже не пытался заговорить со мной. В комнату ко мне не входил, информацией о ходе следствия не делился, а в те редкие минуты, когда мы где-то случайно пересекались, вёл себя подчёркнуто вежливо, отстранённо, на «ты» не переходил и вообще особо мной не интересовался.
Сначала я злилась. Потом пыталась понять, ошиблась ли я в его отношении ко мне изначально, или же его симпатия внезапно прошла. Затем попыталась вовсе о нём не думать, и мне как будто это даже удалось. И вот теперь оказалось, что всё это время я изнывала от тоски…
Испытывать безответные чувства мне ещё не доводилось, что с ними делать, я не знала, а главное, сейчас они были настолько некстати, насколько вообще возможно. Выходить замуж за нелюбимого, когда твоё сердце никем не занято — это ещё полбеды. Но когда оно заново вылеплено из любви к другому… когда перед тобой на миг открылись небеса… — это настоящая катастрофа.
Всхлипывая и размазывая по лицу слёзы, я попыталась донести это всё до Галки, но она, не дослушав, понеслась за валерьянкой, а когда вернулась, застала меня уже почти спокойной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Правда, относительное спокойствие длилось недолго. До моего, прибитого депрессией сознания наконец дошёл смысл сказанного Галкой, и у меня начался приступ истерического смеха. Мысль, что сначала народ пачками помирал, а теперь поголовно женится — меня просто доконала. Похоже, от всего происходящего я благополучно превратилась в неврастеничку, и успокоительное всё же пригодилось.
— Рита, тебе надо с ним поговорить, — сказала Галка, когда позади остались и шлепки по лицу, и холодный душ, и полстакана валерьянки.
— Зачем, Галь?
— Хотя бы расставить точки над «i».
— Зачем?
— Перестань повторять одно и то же! Просто надо.
— А смысл?.. Помнишь, что на этот счёт народная мудрость говорит? Если мужчина ведёт себя так, будто ему плевать, ему и вправду плевать.
— Рит, ну чего ты всякую банальщину повторяешь?! Мало ли какие глупости народ выдумывает? Обстоятельства же тоже нужно учитывать!
— Это не глупости, Галь, это правда жизни. К тому же всё уже решено. Всё, понимаешь?
— Да что ж все влюблённые такие идиоты!
Галка просидела со мной до глубокой ночи, но от замужества больше не отговаривала, вняв наконец заявлению Магистра, что голос разума я всё равно не услышу и сама на разговор с Азаровым точно не пойду. После валерьянки я в хлам накачалась мартини и уснула в уверенности, что Виктор исчез из моей жизни навсегда.
***
Я нехотя поднялась и поплелась в ванную, где пробыла минут сорок. Затем неторопливо сделала причёску и макияж. Я не пользуюсь услугами визажиста — не от скаредности, конечно, просто люблю делать это сама. Даже в театре всегда сама гримировалась.
Ольга, помогая мне одеться, не удержалась от комментария и против своих же правил посетовала на мой выбор будущего супруга.
— Как же вас так угораздило, не пойму… Ей-богу, вы бы хоть с Андреем посоветовались. Это ж ни в какие оглобли…
Я лишь обречённо махнула рукой. Она вздохнула и, молча зашнуровав корсет, отправилась порадовать жениха сообщением о моей готовности.
До выезда оставалось около часа. Я сидела перед зеркалом, вглядываясь в своё бледное отражение, когда дверь без стука распахнулась и в проёме возникла фигура Азарова.
Он, не проронив ни слова, прикрыл за собой дверь, бесшумно приблизился и осторожно взял меня за плечи.
Всё происходило так тихо, что я забеспокоилась, вдруг он — плод моего больного воображения? И только Магистр, встрепенувшийся и весь обратившийся в слух, убедил меня, что передо мной не фантом.
За те несколько минут, что Виктор безмолвно смотрел на меня из зеркала, я мысленно успела высказать ему всё. Как он бросил меня одну-одинёшеньку на растерзание мучительным думам. Как оскорбил в лучших чувствах своими сомнениями. Как не сделал нужных шагов и предоставил решать нашу судьбу мне, хрупкой измученной девушке, вместо того, чтобы взять всё в свои сильные, мужские руки…
— Я люблю тебя, — вдруг твёрдо произнёс он.
Пару секунд я смотрела на него в молчании, а затем язвительно воскликнула:
— Как это вовремя! Ты бы ещё об этом в ЗАГСе объявил!
— ЗАГСа не будет. В смысле, с этим человеком, — разозлился Виктор.
— А что, мой жених подавился котлетой? Или захлебнулся коньяком?
— Нет, с ним всё в порядке. Но ты не сделаешь этого. Я не позволю тебе выйти замуж за этого идиота! Слышишь?! — он резко развернул меня к себе, рывком поднял и слегка встряхнул, видимо, чтобы лучше дошло.
— Не кричи, я не глухая. Кто ты вообще такой, чтобы что-то мне не позволять?! — глаза мои полыхнули яростью, в которую за долю секунды трансформировались обиды. — И руки убери, ты порвёшь мне платье.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Виктор как по команде выпустил меня, и я хотела сразу уйти, ничего не объясняя, просто повернуться и уйти. Но сделав пару шагов, обернулась.
— У тебя была целая неделя. Целая неделя, чтобы принять решение. Это почти вечность! А ты… ты опоздал, извини.
