синий бант. Рыцарь, державший коробку, замер. Но в коробке не оказалось ничего, кроме украшений, нарядов и печенья. Я видела, как в глазах рыцаря появилось разочарование, и он утратил интерес к моему подарку. Поэтому, закрыв коробку и завязав бант, я попросила сопроводить рыцарю в мою комнату. Сария, без лишних слов, направилась вслед за рыцарем.
— Вы доверяете им, Ваше Величество? — спросила леди София, присаживаясь по левую руку от меня — почетное место гостя.
— Не особо, — покачала я головой. — Поэтому скажи мне точно, сколько?
— Восемнадцать, — улыбнулась девушка.
А что если они в сговоре и она сейчас врет? Что если среди баночек есть настоящий яд и я просто умру, когда выпью его?
Это уже паранойя. Я вижу заговоры даже в собственной тени. Мне следует отдохнуть, когда предстоит такая возможность. Вот только когда это случится?
Тем временем разговор за столом оживился. Фрейлины с любопытством расспрашивали у принцессы о ее Королевстве. Даже я, отпустив волнение, спросила у Софии о северной породе лошадей. Леди пообещала прислать в подарок пару жеребят из королевской конюшни. Я с радостью согласилась, но попросила отправить лошадей в дом родителей.
Роберт будет рад, когда получит такой подарок. Да и отец тоже.
В целом, вечер прошел успешно. София попрощалась с нами уже поздним вечером, когда на улице стало прохладно. Оставив горничных делать уборку в саду, я с фрейлинами вернулась в комнаты.
На рабочем столе стояла коробка. Первым делом я подошла к ней, сорвала ленту и открыла потайной ящик. В нем находились маленькие стеклянные склянки, без подписей, зеленоватого цвета. Выглядело и пахло — я специально открыла и понюхала — как противоядие. Но это еще ничего не значило.
— Займусь этим завтра, — уверенно решила я, задвигая коробку под кровать.
Сейчас следовало подготовиться к ночной встрече с фрейлинами.
Почему-то меня это сильно смущало. Я даже в детстве не ночевала с кем-то в комнате. Более того, не ходила в гости, не устраивала ночные посиделки и даже не обсуждала мужчин. Мне всегда было некогда. Сначала я обучалась, затем стала Императрицей и занялась делами замка, после родился мой сын… И все это время у меня не было ни одной подруги. Да, фрейлин сложно назвать подругами, но они хотя бы у меня были — те, с кем я могла поговорить, пусть и не откровенно.
Интересно, как бы они относились к моему сыну? Играли бы они с ним? А что если и у этих девушек к тому времени были бы дети? Наши дети бы дружили?
Отогнав глупые мысли из головы, я переоделась в ночную сорочку, распустила волосы и присела в кресло у пустого камина. Я все еще чувствовала смятение.
Как себя вести? Как начинать разговор? Стоит ли вообще им доверять? И что будет, если среди ночи ворвется Адам?
Вообще-то существовал имперский этикет для супругов. В нем говорилось, что совместные ночи обговаривались заранее. И если муж не соблаговолил сообщить жене о том, что собирался провести с ней ночь, она спокойно могла отказать ему. Да, конечно, это был уже давно устаревший этикет и его мало кто соблюдал. Но по законам он все еще действовал.
С другой стороны, в нем было много подводных камней и для меня. Например, что Императрица обязуется родить наследника. Я не собиралась этого делать. Под страхом смерти. Мне хватило той боли.
В дверь моей спальни постучали.
— Войдите, — произнесла я, вставая с кресла.
В комнату, друг за другом, проникли фрейлины, как-то опасливо оглядываясь. На всех были ночные сорочки. Анна волосы оставила в косе, а остальные распустили. Я внезапно осознала, что впервые вижу леди (по мимо своей мамы) в ночных сорочках. На лице появилась улыбка.
— Это так волнительно, — тихо сказала леди Росси, первая проходя вглубь комнаты и садясь на диван перед камином.
— Да, — Карлина подошла ко мне и взяла за руку, ободряюще улыбнувшись. — Если честно, со мной это впервые.
— Со мной тоже, — неожиданно призналась я, после чего решительно нахмурилась.
Нет, доверять я этим девушкам не буду. Не на все сто процентов. Но дам шанс. В конце концов, меня так часто предавали, что я к этому даже привыкла.
Когда девушки расселись на диваны и кресла около пустого камина, я взяла слово:
— Когда мне было примерно шесть, я решила, что стану Императрицей. С тех пор я усердно училась, чтобы занять этот пост. Однако, слухи об Императоре и о его любовнице отбили у меня желание быть Императрицей. Но все сложилось вот так…
— Император сам вас выбрал, не так ли? — хмуро спросила леди Росси и, когда я кивнула, поджала губы. — Тогда почему он себя так ведет?! Я все расскажу отцу.
Я с интересом посмотрела на девушку. Она возмущалась по-настоящему. Впервые кто-то из дам выражал такие эмоции при мне. Чаще всего говорили о том, что я сама виновата. Мол, лицом не вышла, соблазнить мужа не могу, вот он и кидается на служанок. Поэтому такая реакция меня удивила и обескуражила.
— Я уже сообщила дедушке, — тихо сказала Карлина, которая села в ближайшее ко мне кресло и держала за руку.
Кажется, она чувствовала себя точно так же, как и я. И меня это почему-то подбадривало. И даже прибавляло сил.
— Я не знаю, по какой причине он себя так ведет, — честно призналась я. — Но меня больше беспокоит… та женщина.
Разговор плавно перешел на отравление. Горничных я не посвящала в план, поэтому они будут уверены, что я лежу при смерти. А вот фрейлины знали, что я с помощью противоядия ослаблю эффект яда. Да, мне будет плохо, врач диагностирует отравление, и после этого я добью яд остатком противоядия. Во всяком случае, я надеюсь, что мне принесли именно его.
Как-то незаметно тема переместилась на мужчин. Девушки тихо хихикали, обсуждая рост, внешность, цвет волос и глаз того или иного джентльмена. А я почему-то вспоминала графа Девиса. Его темные, как сама ночь, глаза. Бледня кожа, широкие плечи и сильные руки. Интересно, как он выглядел, когда улыбался? Почему-то я не могла этого вспомнить. Он вообще улыбался, когда разговаривал со мной?
— Ваше Величество, а какой тип мужчин нравится вам? — тихо спросила леди Миллер, отвлекая меня от воспоминаний.
— Мне нравятся верные, ответственные и сильные духом мужчины, — сразу ответила я, практически не задумываясь. — Внешность не главное. Красивый мужчина может оказаться последним негодяем, а уродливый самым благородным из благородных.
— Вы правы, — вздохнула леди Миллер. — Но так хочется, чтобы муж был и красивым, и
