Он прошёл на кухню. Ещё тёплый суп стоял на плите. Жаркое почти совсем остыло. Он поднял крышку и равнодушно вдохнул слабеющий аромат мяса. В нём росла тревога с лёгкой долей раздражения. «Может быть, встретила кого и заболталась? Да нет, вряд ли». Решившись, он пошёл в прихожую, натянул кроссовки, накинул ветровку, и, прихватив ключи, быстро вышел из квартиры.
Во дворе никого не было. Дождь заставил «скамьеводных» бабок – базланок стервозных – сидеть по домам. Только из соседнего дома вышел мужчина с ротвейлером.
Юрий быстрым шагом дошёл до круглосуточного магазинчика, расположенного на другом конце соседнего дома. Там молоденькая продавщица сказала, что да, действительно, молодая брюнетка в синем плаще купила у неё хлеб и персиковый сок примерно полчаса назад. Выйдя из магазина, он не знал, что думать и делать. «Что же такое творится? Ведь не похитили же её, в самом деле! И если бы её машина сбила – здесь бы до сих пор группа обсуждающих гудела. Так, где же она?».
Светлана дружила со своей ровесницей, которая жила двумя этажами ниже. Но Юрий знал, что сегодня она на сутках. И хотя в её окнах не было света, он поднялся на её этаж, попутно осмотрев лестницу, и позвонил в её дверь. Ответа, конечно, не было. В совершенно угнетённом настроении он вернулся домой.
Несмотря на то, что в квартире горел оставленный им свет, и слышалась музыка, ему она показалась равнодушно отчуждённой. Он бессмысленно обошёл всю квартиру; заглянул даже в туалет и ванную. На двери ванной висел один из халатов Светланы, хранящий запах её тела. Юрий порывисто ткнулся в него лицом, и жадно вдыхая этот такой родной запах, почувствовал себя несчастно беспомощным.
Потом он прошёл в зал и посмотрел на часы: было уже около десяти. Ему подумалось, что сейчас они должны были бы сидеть рядом и смотреть «Привидение». Тут он вспомнил, что последнее время предпочитал сидеть один на диване, а Светлана привыкла устраиваться с ногами в кресле, и досадливо поморщился: «Сантименты проявлять ему западло было! Дурак, бл…!». Сидеть ему не моглось, поэтому он ходил туда-сюда по комнате, перебирая в голове варианты того, что могло случиться, одновременно краем сознания понимая всю бесполезность эти гаданий. «Ну, где же ты, Светик?» Он подошёл к телефону, поднял трубку и услышал непрерывный гудок. Но кому звонить? Её подругам, живущим на разных концах города? «Знаете, Света пошла за хлебом…. Кстати, она к вам не забегала?». Бред, какой! Родители её отдыхали на югах, так что…. Он всё же набрал их номер и долго слушал длинные гудки. «Да не могла она туда уйти. С чего бы?». Последнее время у них было всё нормально, ровно. Никаких ссор. Даже мелких. Их отношения вообще перешли на более высокий уровень – они научились молчать на их общем языке. Но только сейчас он осознал, как это здорово.
Он продолжал ходить по комнате. Было уже половина одиннадцатого. Ему вдруг вспомнился разговор с одним из друзей и его рассказ об одном показательном, по его глубокому убеждению, случае.
«Это было ещё до вашей свадьбы, на твой день рождения. Мы тогда круто набрались, и краем окосевшего глаза я заметил, как вы со Светкой от чего-то поцапались в прихожей. Самую малость. Короче, вскоре мы оба были уложены на кровати; я ещё в бездвижном сознании, а ты вообще в полном отрубе. Так вот, перед тем, как уйти домой, она подошла к тебе, наклонилась (кстати, ножки у неё тогда были совсем тоненькие), поцеловала, и очень нежно пожелала спокойной ночи, хотя прекрасно знала, что ты в отключке. В этом была такая нежность, чтоб ты знал! Увидев такое, я решил, что у вас всё в порядке, и даже малость позавидовал тебе спьяну. Ага. Представь же моё удивление, когда на следующее утро она появилась с обиженным видом, и тебе пришлось минут пятнадцать мириться с ней на лестничной площадке. Но я же видел, как она тебя накануне… Чёрт! Кто бы меня, негодного, так любил! А ты: „придирается“, „пилит“, „занудная житуха“. Дурень зажравшийся».
Вот именно, зажравшийся. Он вспомнил, как Светлана поправляла всегда его воротник. Как терпеливо помогала ему раздеваться, когда он бывал сильно пьян. Эти мелочи приобрели сейчас небывалую важность. Юрий остановился посередине комнаты и прижал ладони к лицу. «Света».
Он прошёл в спальню и включил свет. Большая, аккуратно заправленная кровать вызвала в нём смешанное чувство досады и печали. Не зная, что делать, он открыл шкаф и бездумно высмотрелся на стопки глаженного белого белья, которое так классно подчёркивало смуглость светланиной кожи. Он провёл по нему пальцами; к переносице подкатила слёзная горечь. Он закрыл шкаф и вернулся в зал, оставив включённым свет в спальне.
Стрелки часов подползали к двенадцати. Юрий почувствовал леденящую уверенность в том, что Светлана пропала навсегда. Изнутри его распирало отчаянье, смешанное с чувством обречённости. От ходьбы гудели ступни, и он сел в её любимое кресло, откинул голову на спинку и закрыл глаза.
После объявления времени, по радио снова заиграла музыка. На небе в оконном переплёте выпечаталась неполная Луна.
ПУТЕШЕСТВЕННИК
Он уже два года не выходил из дома. Когда параличность прогрессирует, и ноги даже в пределах квартиры не носят как следует, когда проблемой становится наличие земного притяжения – не до прогулок, знаете ли. Так он и сидел в квартире на пятом этаже с окнами, выходящими на шумный проспект, два небольших офисных здания, и на захламлённый двор молзавода. Обрыдло! Хотелось видеть другое. И многое.
Путешествия были для него… даже не мечтой. Осознанной нереальностью. Никогда. Единственное доступное – Google Earth.
Ему нравилось виртуально (хотя бы так) «слоняться» по миру, рассматривать спутниковые снимки городов, особенно в которых происходило многое из прочитанного им.
На первом месте был Париж. Ещё бы! Дюма, Дрюон, да и вообще французская романтика из подростковости. Хочется ведь знать, например, как по отношению друг к другу расположены Лувр и Эйфелева башня. А где, по отношению к тому же Лувру, располагались Бастилия и Тампль? Монмартр и Монпарнас. Пантеон и Дом инвалидов (близко к нему только по названию). Да много что ещё.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
