35 маяков, растянувшихся на 888 верст911. Надежды на золото не осуществились, но новый ряд крепостей уже не шел по границе леса и степи, подобно предыдущим сибирским городам. Российская империя заявила свои притязания на степь.
Почему в 1715 году Россия решила выдвинуть вперед Иртышскую линию – сложный вопрос. Разумеется, свою роль в этом играла геополитика. События в регионе нельзя должным образом объяснить, не вспомнив про взлет и падение джунгарской державы в XVII–XVIII веках. Попытки Московии поддерживать как можно лучшие отношения со степными кочевниками с целью обеспечения безопасности торговли угрожали торговым отношениям с Китаем, потому что Китай был недоволен любыми российскими действиями, выглядевшими как помощь или содействие джунгарам. Оглядываясь назад, мало кто понимает, что джунгарская держава была одной из важнейших в степи, – Питер Пердю справедливо называет их империей – и серьезной угрозой молодой Цинской династии912. Джунгарский вопрос заставил Китай отказаться от его надменно-равнодушной дипломатии. В то время, когда значительная часть мировых держав обхаживала Китай, добиваясь доступа на его рынки, Китай отправил первые в Новое время дипломатические миссии к торгутам и в Россию, добиваясь помощи или хотя бы невмешательства в китайско-джунгарский конфликт. В некотором роде можно считать примечательным тот факт, что русско-китайская торговля выросла несмотря на войны между маньчжурами и джунгарами. Это был длительный конфликт между двумя решительными противниками, проходивший в пространстве, где пролегали важные евразийские торговые пути; эти войны немало повредили евразийской торговле. Россия, со своей стороны, будучи очень заинтересована в стабильной торговле со всеми сторонами и параллельно с этим развивавшая горнорудное дело, оказалась в положении, когда прагматизм диктовал сдержанную политику, но вместе с тем открывались манящие перспективы – и в этой ситуации сохранение нейтралитета оказалось невозможным913.
Продвижение вдоль Иртыша повторяет схемы, которых Российская империя придерживалась и в других случаях. Оборонительные линии вдоль границ Московии были давней традицией. Большая засечная черта, законченная в XVI веке, защищала русских от крымских татар. Она состояла из череды искусственных насыпей, канав, завалов из бревен и сторожевых башен. Подобно Великой Китайской стене, она началась как ряд отдельных оборонительных постов, которые в конечном счете были соединены друг с другом. За ней в 1630‐х годах последовала Белгородская засечная черта, находившаяся дальше к югу, – масштабный государственный проект, распространивший власть Москвы в сторону Причерноморской степи914. Сразу после завоевания Казани к югу от города были построены оборонительные линии, начинавшиеся от Волги и шедшие в западном направлении915. В 1630‐х годах примерно в сорока милях [65 км] к югу была построена еще одна оборонительная линия – Симбирская засечная черта916.
Военное присутствие было необходимо для того, чтобы русские могли распахать степные земли, потому что оседлое население укрепляет территориальную гегемонию так, как военные форпосты не могут. Понимая это, Миллер советовал императрице Елизавете поселить вдоль Иртыша (и Амура) крепостных крестьян, чтобы гарантировать российский суверенитет от китайского наступления917. Елизавета не последовала этому совету, а вот Екатерина II осуществила именно такую программу переселения в Поволжье – эту историю прекрасно рассказал Виллард Сандерленд918. Но когда в 1720‐х годах Демидовы начали разработку рудников в Алтайских горах, это привело до известной степени к таким же последствиям, обеспечив приток русских поселенцев в более верхнем течении Иртыша, чем когда-либо прежде919.
Тут не место для полного анализа мотивов строительства Иртышской линии. Они были сложными. Геополитические и хозяйственные заботы взаимодействовали друг с другом и даже могли сливаться воедино, когда речь заходила о добыче алтайских руд, важных для производства оружия. Кроме того, джунгары были не единственным игроком в регионе. Как пишет Стивен Коткин, русские смогли двинуться вверх по Иртышу только после вынужденного отбытия киргизов из Прииртышья в 1703 году920. При заключении Нерчинского договора 1689 года и Кяхтинского договора 1727 года приоритетом для России была торговля, тогда как для Китая первоочередной заботой было получить свободу рук против джунгаров. «Чтобы успокоить страхи маньчжуров по поводу российской власти в Джунгарии, Измайлов (посол в Китае. – Примеч. науч. ред.) должен был уверять их, что русские остроги вдоль Иртыша являются не чем иным, как опорой в борьбе с джунгарами, а отнюдь не прелюдией к наступлению против маньчжурских войск»921. Однако и Россия, вероятно, опасалась глядящей в западном направлении Цинской империи, и когда в 1757 году последний предводитель джунгаров скончался от оспы в Тобольске и некогда великая степная держава окончательно рухнула, было бы странно, если бы оборонительный прагматизм не отступил перед желанием воспользоваться представившейся возможностью922.
Принимая во внимание все эти соображения и последствия, в строительстве Иртышской линии лучше всего видеть не военное наступление и не спонтанное решение добраться до сказочного золотого песка. Это была попытка поддержания надежных торговых путей с Центральной Азией и землями, лежащими за ней923. Петр увидел выгоду и потенциал торговли с Индией и Востоком. Каспийское море было одним из направлений, предоставлявших доступ к этой торговле, и Петр предпринял шаги в этом направлении, которые не увенчались успехом924. Когда перспективы каспийской торговли ослабли, Петр перенаправил движение на Сибирскую степь, стремясь найти более удобный путь в Центральную Азию. Бедствие, приключившееся с экспедицией Бековича-Черкасского в 1717 году, стало еще одним стимулом для наступления вверх по Иртышу, потерпевшего неудачу на первом этапе. В последующие годы русские использовали свое логистическое преимущество (не военное, подчеркивает В. Д. Пузанов), чтобы построить ряд крепостей на верхнем Иртыше, тянущихся в самое сердце Евразийской степи925.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На протяжении столетия между тем, как Россия задумалась о том, чтобы обосноваться на Ямыш-озере, и действительно обосновалась там, Ямыш-озеро нельзя было назвать отдаленным местом. Всего за два месяца 1744 года – январь и декабрь – через Ямыш проехало 565 бухарских купцов. За один-единственный день в марте 1745 года с Ямыша уехало около 150 бухарцев926. В 1749 году ямышевская таможня собрала 3378 рублей 88 копеек торговых пошлин – сумма, которая вскоре резко и навсегда снизится из‐за изменений в российских таможенных законах, хотя торговля на озере Ямыш продолжится. В середине XVIII столетия Ямышевская крепость была самым укрепленным пунктом Иртышской линии (во всей Сибири только в Кузнецке было больше казаков)927. В таможне был полный штат целовальников (кроме счетовода). Какие бы новшества ни вводились на иртышском аванпосте, традиционные аспекты степной политики и московские обычаи продолжали действовать: система аманатов оставалась краеугольным камнем обеспечения безопасности,
