Helga: Ты не понимаешь. Не читал книгу Станислава Грофа «Холотропное сознание»?
Felix_98: Нет, не читал. Рекомендуешь? Линк есть?
Helga: Я не знаю, есть ли она в Сети, поищи сам, а в магазинах — вроде не так трудно найти. Совсем недавно купила в книжном на Чернышевского. Очень рекомендую! Там про LSD очень много интересного (в связке и психологией), и не только…
Felix_98: Во, я нашел сайт.
Helga:…и он же придумал термин «холотропное дыхание», про него в сети есть на behigh.org в библиотеке (кстати, вообще интересный сайт, хотя может тока для таких как я:)
Felix_98: Щас, гляну…
Helga: Ну, что, нашел про дыхание?
Felix_98: Нашел. Если честно — не понял ни фига! Оно и правильно, не для меня же написано!
Helga: Ты не ту статью смотришь.
Felix_98: А, вот нашел ту. Сейчас прочитаю…
Helga: Ну, прочитал наконец?
Felix_98: Да. Но насколько уяснил, «холотропное дыхание» — психотерапевтический прием, рассчитанный на устранение каких-то симптомов, психосоматики, например, или чисто психических проблем.
Helga: Нет, оно вызывает наркотические ощущения. Просто в терапевтических целях его тоже можно использовать, как и LSD:)
Felix_98: По-моему мне сейчас это не надо. Я и так в порядке. Давай о чем-нибудь другом.
Helga: Ok! Сменим тему. Расскажи про свои дела.
Felix_98: Услышал тут на досуге, что оказывается я — эмпат (не путать с импотентом!). Из-за этого своего проклятья и не могу посещать большие скопления народа и места сборищ людей с негативными мыслями. А если в моем доме (даже в соседнем подъезде) кто-то умирает, то у меня возникает нечто вроде приступа. Поэтому и подальше от тех мест, где могут страдать люди.
Helga: Но это должно ограничивать твою автономность, чувство независимости и свободу передвижения.
Felix_98: Да, но главное — внутренняя свобода и независимость… автономность, как ты выразилась. И терять ее не очень-то хочется. Даже ради того, кого ты любишь.
Helga: Прав. Сорри, пора уходить. Была рада беседе.
Felix_98: Взаимно. Пока!
Конец диалога
46. Ольга
Я пока не наркоманка. Наркоман — это тот, кто не может бросить. А я всегда могу. Когда захочу. У меня же нет физической зависимости? Нет! Значит, я не наркоманка. Мне это просто необходимо для входа в Естественную Сеть. Я уже не могу без путешествий там.
Сегодня со мной произошел такой прикол. Когда я возвращалась домой, в одном со мной вагоне ехал мальчик, лет десяти. Ну, мальчик как мальчик ничего такого особенного. Вышел он на моей станции, и подошедший автобус заглотал нас в свое нутро, а, выйдя на остановке, мальчик как-то странно посмотрел на меня и пошел ускоренным шагом в том же направлении что и я. Мысли мои были далеко — заняты сегодняшним путешествием, а взгляд случайно зафиксировал этого парня, подходящего к моей парадной. Нас разделяли считанные метры. Тут он обернулся, и его взгляд был похож на взгляд загнанного зверька. Маленький дрожащий кролик, перед глазами которого появилась гремучая змея, или какие еще там змеи едят кроликов? Он рванул ручку двери с такой силой, что мозг начал судорожно вспоминать телефон ремонтной конторы. Не знала, пока сама не увидела, что по лестнице до лифта можно взбежать за две секунды. Неужели я теперь так безобразно и страшно выгляжу? Вот новость!
А еще нужно написать Феликсу.
Письмо по e-mail:
Феликс, привет! Я тут решила нацарапать тебе некоторые мысли, которые из меня прут. Меня сейчас вообще прет. Люблю бумажки. С раннего детства любила собирать всякие бумажки и рвать их. В детстве рвала книги и книжки. Рвала газеты, блокноты, любые попавшиеся под руку бумажки. Однажды даже порвала несколько денежных купюр, за что покойная бабушка со стороны отца меня чуть не прибила… Также она чуть не прибила меня, когда порвала ее телефонную книжку. Эти два случая (очевидно, по причине того, что «чуть не прибили») очень хорошо помню. Еще любила срывать этикетки от банок с консервами, бутылок и вообще не могла пройти мимо любой бумажной продукции, не порвав ее. Все от меня, естественно, почуяв мои наклонности такого рода, все вечно прятали. Этот беспредел продолжался лет до семи. А потом… потом мне исполнилось семь, мне купили портфель, тетрадки и пошла в школу. И, когда научилась читать, книги рвать перестала. И бумажки полюбила… а сейчас понимаю, что маньячу. Моя комната медленно, но превращается в библиотеку. И меня от этого прет… Сейчас, сейчас… Дрожащими руками, почти на ощупь нахожу его, свое спасение. Он уже готов. Он теперь всегда готов помочь, так уж заведено. Но сделать все остальное я должна сама. Напоить его тем нектаром, что возвращает мои силы, заставить прикоснуться к себе, войти внутрь своим металлическим жалом… Это немного больно, но что такое эта боль в сравнении с той, которая уже во мне?! Непослушными пальцами, кое-как попадаю туда, куда надо, и каким-то невозможным усилием воли (или что там от нее осталось…) заставляю себя не вогнать все сразу, одним толчком, чтобы слишком резкое полноводье не разорвало в клочья мою вену. Боль заглушает все, опустошает, длинными пальцами с когтями-лезвиями рвет на части то, что осталось от меня, то, что когда-то давно было мной… но терплю. Молча сжимаю кулачки, пока и без того короткие ногти не нарисуют красной краской на ладони новую линию жизни. Потом боль уйдет и сил не останется ни для чего. Я не забыла твои сказки. Просто хочу свернуться в маленький, бесконечно маленький комочек и тихо плакать от бессилия… И еще спать. Потому что в те несколько часов затишья, которые так страшно достались, нужно успеть восстановить силы. Хоть немного, хоть несколько капель, но надо. Иначе уже нельзя или все зря, лето кончилось.
Ольга.
Конец письма
47. Феликс
Лето кончилось и незаметно перешло в осень. Иначе уже нельзя. Я теперь так привык к этим интернетовским дневникам, что уже не могу без них. Это не просто место для того чтобы высказывать свои мысли. Это целый отдельный мирок, маленький вариант человеческого общества. Здесь знакомятся, ссорятся, влюбляются, становятся врагами или друзьями. Здесь сплетничают и секретничают, здесь идет подлинный накал страстей! Некоторые даже слишком проникаются этим… и живут в этом новом мире. Смешно немного, но в то же время и грустно, и лично думаю, не стоит жить в этом иллюзорном мире. Зачем? Ведь все то же самое есть и в реальности: гнев, радость, угрозы, признания, боль. Не стоит слишком серьезно отдаваться этому миру. Это как очки от действительности…
Очки… я их не снимаю, кстати. И в реале, и в виртуале. Очки, правда, темные, а не розовые. Вернее — хамелеоны. Они меняют плотность в зависимости от света. В темноте — просто минус полтора, а на свету они темные. Не розовые, не голубые, а темные… Почти черные. А черные мысли — они периодически, в особенности после того, как одну виртуальную знакомую, вышедшую «погулять», выводили назад к жизни уже в палате реанимации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
