– Так ты тоже знаешь эту сказку? Да?
Почему же я никогда ее не слыхал?
– Потому что Джунгли полны таких
сказок. Стоит только начать, им и
конца не будет…
Р. Киплинг. Книга Джунглей.
П р о л о г
Тварь снова нашла путь в другой мир.
Это вышло случайно, как и в первый раз, когда она ощутила зов. Тогда она даже не успела понять, что с ней произошло – просто очутилась в каком-то замкнутом пространстве и инстинктивно рванулась из него наружу.
И вырвалась.
Наружу.
Вырвалась из каким-то образом притянувшего её существа, беспомощно раскинувшегося на песке, и… С наслаждением убила нескольких других существ. Она убила бы и ту… Ту самую ,с помощью которой оказалась здесь – вырвалась за пределы своего к р у г а, за ч е р т у, во всяком случае, попыталась бы сделать это, но…
Ей помешал Страх.
Страх, от которого не было спасения. Страх, который умел появляться бесшумно и неожиданно. Страх, для которого охота на таких, как она, была всего лишь забавной игрой, и это было самое страшное в Страхе: Он мог убить сразу, а мог и притвориться, что промахнулся, и продлить свое развлечение.
В тот раз Страх даже не показался весь, а лишь отбросил в этот мир т е н ь своей страшной лапы – обозначил свое присутствие. Тварь, как на пружине, отбросило в свой мир – мир красного песка, где Страх почему-то не стал преследовать её, оставил до следующего раза, играя в свою жуткую игру по своим жутким правилам.
Но она запомнила т о т мир, а главное, запомнила тот слабенький з о в другого существа, благодаря которому сумела проникнуть туда. И все время ждала этот зов, страстно желая услышать его снова и опять очутиться там, где можно легко и просто убивать слабых двуногих существ, не способных не то, что драться с такими, как она, а вообще хоть как-то сопротивляться. Там можно было бы делать то, ради чего она существовала – плодить себе подобных и убивать всех других, а еще… Еще в ней теплилась надежда, что, быть может, там можно будет остаться навсегда, оборвать связывающую её с этим миром пружину и… Быть может, Страх не станет больше преследовать её т а м, оставит в покое, потому что у Него и в Его мире хватает с кем и г р а т ь. И вот, момент настал…
Тварь снова услышала тот слабенький зов и снова нашла путь в другой мир.
На этот раз все вышло как-то иначе. Тварь, услышав зов, рванулась на него всем своим нутром и… Ей словно засосала какая-то воронка, красный песок закрутился вокруг неё жутким вихрем, вздел её куда-то вверх, стал швырять из стороны в сторону, а потом выплюнул вниз, в… Другой мир.
Очутившись на земле, она огляделась и… С ужасом увидела, кто позвал её, чей зов она приняла – это была…
Это был… Страх. Только маленький – даже меньше, чем она сама, словно на нее смотрела Его маленькая копия, или… частичка. Смотрела каким-то сонными, погруженными в транс глазами, и тварь поняла, что звереныш не видит её и вообще не знает о её присутствии. Первым страстным желанием твари было разорвать, убить этот маленький Страх, но…
Она сразу поняла, почуяла, что это невозможно. Она не понимала, почему, но чувствовала… з н а л а. От ощущения своего бессилия её охватила жуткая злоба, и увидев неподалеку бегущее и нелепо размахивающее конечностями какое-то другое существо (из тех, что она уже убивала однажды), она рванулась к нему быстро и бесшумно, догнала в одно мгновенье и…
Перекусила пополам.
Кровь существа – то, в чем она нуждалась, чтобы жить, – хлынула ей в глотку…
Часть 1
1.
Х Р Р Р Я С Т Ь!…
Маленькая пластмассовая фигурка ни в чем не повинного пингвинчика разлетелась на мелкие кусочки по всему кабинету, а по коридору районного отделения УВД разлетелось эхо от мощной матерной тирады старшего оперуполномоченного данного отделения, майора, Ивана Васильевича Хрусталева, больше известного среди сослуживцев и местной братвы под дружеским (и не очень дружеским) псевдонимом (по-простому сказать, кликухой) – Хруст.
Расхерачив здоровенным кулаком пластмассового пингивна на своем столе и соответствующим образом высказавшись,
("…сех-бу-нах-рот-дюки-мать-мать-мать…" Ну, и так далее…)
Хруст вздохнул и… издал вполне добродушный смешок. Несмотря на, как бы это сказать, внушительную внешность, Хруст был человеком незлым, а главное, вполне отходчивым. И с чувством юмора у него было все нормально. Правда, когда твои сослуживцы две недели долбят тебя сраными пингвинами, любое чувство юмора может дать слабину, но… В конце концов, что с них взять, пускай тешатся, если других забав нету. А вот у него, у Хруста, то бишь у старшего оперуполномоченного майора Хрусталева, "забав" сейчас полный рот. И дело даже не восьми жмуриках, которые висят на их "земле", а стало быть, на нем, майоре Хрусталеве, а в пятом из этих восьми, который он… Вернее, которую… Которую он, майор Хрусталев, выгнал ночью из своей "однушки"
(пьяная стерва, вздумавшая у него в ванной распечатать пакетик с порошком и подзарядиться – ты ж мент, чего ссышь…)
а потом, кроя ёбом свою… ну, ответственность, что ли, выбежал вслед за ней, чтобы усадить уродку в тачку, заглянул на огороженную стройплощадку и увидел… То, что увидел. Или кого…
И как об этом рассказать? Какой рапорт подать? И кому? Нач. отделения, полковнику, Рубцову? Такому на вид недалекому увальню, немного смахивающему на "Колобка" из сериала про ментов? Только ведь этот "недалекий увалень" видит всех не то, что как рентген, а куда круче, и если рассказать – даже не подать рапорт, а просто рассказать
(… в конце концов, можно поговорить с Рубцовым не как с нач. отделением, а просто как с Васькой Рубцом, с которым когда-то…)
ему, что ты видел, то он… Психовоз, ребята, с санитарами. Рубец, конечно, мужик что надо, и уж кто-кто, а Хруст знает, кто такой Рубец, но…
Не поймет.
Не поймет Рубец такие фокусы и конечно, поможет чем может, а чем не может, не поможет, так что же делать, ебить вашу…
А тут еще эти пингвины, мать их…
И опять по коридору отделения УВД прокатилось зхо тяжелых раздумий старшего оперуполномоченного Хруста.
* * *
С пингвинами, если по-честному, Хруст сам дал маху, вернее…
Словом, две недельки назад, выйдя из положенного отпуска, Хруст был вызван вместе с остальными ребятами на планерку к Рубцу и в пол уха слушал обычный рубцовский распиздон по поводу четырех непонятных жмурах на их земле. В пол уха – потому что жмуров все равно повесят на Хруста, а стало быть, после планерки он ознакомится со всеми материалами чисто конкретно, а еще потому что с утра голова была мутная, в горле – сухость, и… Ну, в общем, после вчерашнего.
Вот он и сидел, рисуя на листе бумаги какие-то загогулины и мало вникая в раздраженный бубнеж Рубца по поводу общего разгильдяйства, неумения и нежелания работать на благо общества и высшего руководства, рассчитывая, что к нему, сегодня вышедшему из отпуска и соответствующего… ну, не запоя, но и не без этого, никто приколебываться не будет.
Зря рассчитывал.
Не, услышав от своих подчиненных ничего вразумительного в ответ на свои претензии, Рубцов хмыкнул, обвел всех присутствующих тоскливым взглядом, явно ища козла отпущения, и… Зацепился этим взглядом на слегка опухшей физиономии Хруста. Он, конечно, понимал, что приставать к Хрусту с этими четырьмя висяками сейчас глупо и бессмысленно, но похмельно-раслабленная физиономия майора вызвала у него глухое раздражение.
– Может, майор Хрусталев нам что-нибудь присоветует? – осведомился он. – Вы все воды в рот набрали, а Хрусталев, похоже, не водичкой вчера баловался, верно, майор? Так, может, у вас есть какие-то соображения?
Хруст пожал плечами и вдруг неожиданно для самого себя пробормотал:
– Интересные они твари, таищ полковник…
– Кто? – не понял Рубцов.
Хруст был готов откусить себе язык. Он сам не понимал, как ухитрился вслух произнести то, что лениво вертелось у него в голове. И может, и следовало бы если не откусить, то хотя бы прикусить свой похмельный язык, но он этого не сделал, и к его ужасу язык продолжал болтать как бы сам по себе:
– Да, пингвины, таищ полковник, вчера передачка была по телеку, так там пингвинов показывали – ходят, разговаривают, ну прямо как… – тут Хруст неимоверным усилием воли закрыл рот.
Все присутствующие тоже как по команде закрыли рты ладонями, чтобы удержать рвущийся наружу хохот, а физиономия полковника Рубцова медленно налилась клюквенно-красным соком.
– Замечательно! – каким-то каркающим голосом проговорил он. – Тут, понимаешь, четыре трупа, разодранные черти кем… или чем… Мне наверху всю плешь проели! А у нас в отделении, этот… как его, мать… поручик Ржевский объявился! Ну, который спрашивал, как ежи ебутся. А майор Хрусталев, значит, пингвинами интересуется! За-ме-ча-тель-но, вашу мать!!.
