Ралстон остановился, внимательно глядя на нее, поглаживая ее роскошное тело. Она попыталась прикрыться, но он не позволил и игривым движением отвел ее руки, чтобы полнее насладиться видом обнаженного тела. Она уже не пыталась больше скрывать грудь, но не смогла не прикрыть треугольник темных завитков, отмечающих лоно.
Гейбриел уверенным движением убрал ее руку и, накрыв короткие волоски своей ладонью, пылко поцеловал ее, потом чуть отстранился и прошептал:
— Ты смущена, моя прелестница?
Калли кивнула, а он, наслаждаясь ее румянцем, ласково погладил венерин бугорок, и когда она резко вздохнула от пронзившего ее удовольствия, Ралстон хрипло проговорил:
— Ты так красива, любовь моя.
Калли закрыла глаза: невозможно было выносить это сочетание искусных ласк и нежных слов. Он вновь запечатлел поцелуй на ее губах.
— Я никогда не встречал такой искренней страсти, такой острой реакции. Я хочу, чтобы ты тоже ласкала меня.
Он проник пальцем внутрь, и Калли застонала, исторгая влагу страсти.
И затем он оказался у нее между ног и прильнул губами к тому самому тайному и интимному месту, где она жаждала почувствовать его. Она обхватила руками его голову и, обезумев, вцепилась в волосы, пока он ласкал ее лоно, действуя то языком, то пальцами. Уже через минуту Калли почувствовала, как волна удовольствия поднимается все выше и выше, по мере того как его движения становятся все более быстрыми и более уверенными, и, наконец, полностью утратила контроль над собой. Ощутив пик удовольствия, Калли вскинула бедра, а когда волна небывалого экстаза сокрушила ее, вскрикнула и вцепилась в Ралстона — единственного, кто удерживал ее в этом мире.
Легкими касаниями он вернул ее к настоящему, успокаивая женскую плоть, затем поднял голову и посмотрел в глаза. Чуть задержав дыхание, он встретил ее взгляд, но тут же расслабился, увидев в нем страсть и женское понимание. Она погладила его по волосам и прошептала:
— Иди сюда.
Ралстон с удовольствием подчинился и лег рядом с Калли. Она погладила его по животу и решительно скользнула рукой вниз, туда, где брючная ткань немилосердно стягивала рвущуюся наружу мужскую плоть. Она дотронулась до напряженного выступа, с упоением отмечая его реакцию — дыхание Ралстона стало прерывистым. С улыбкой, порожденной осознанием своей женской власти, Калли повторила эту ласку, теперь более уверенно, и он ухватил ее за руку, замедляя движение.
Встретив ее взгляд, Гейбриел произнес, тяжело дыша:
— Настоящий мужчина может сдерживаться довольно долго, моя императрица, но если ты вновь коснешься меня, я не могу гарантировать, что сдержусь.
Калли высвободила руку и обняла его за шею, привлекая к себе для поцелуя. Затем она вновь опустила руку вниз и, не отводя взгляда от его глаз, дрожащими пальцами расстегнула брюки. Запустив руку внутрь, она обхватила пальцами горячую плоть. Его глаза потемнели от возбуждения, а Калли с дрожью в голосе спросила:
— Что, если я дотронусь до тебя вот так?
Калли затаила дыхание, пока Ралстон осмысливал ее слова. Мгновение он был совершенно неподвижен, и Калли начала опасаться, что неправильно рассчитала свои действия.
Но скоро он сбросил оцепенение. Издав глухой, почти звериный рык, он прильнул к ее губам и плотнее прижал ее руку к своему паху. Было что-то такое в этом желании, смешанном с истинной невинностью, в этой страсти, которая светилась в ее глазах, что буквально потрясло его. Глядя в эти бархатистые карие глаза, он понял, что никогда не встречал подобной женщины. Она была полна противоречий — страстная невинность соседствовала с авантюрной чопорностью и стыдливым исследованием. Этого головокружительного сочетания хватило бы, чтобы очаровать самого закоренелого циника, — и маркиз не устоял.
Он хотел ее. Безумно. Ралстон старательно гнал от себя эту мысль. Эта женщина заслуживает лучшего. С ней он будет истинным джентльменом. Гейбриел закрыл глаза, боясь смотреть на ее обнаженное тело, такое открытое для его желания, жаждущее и нисколько не скрывающее своей страсти.
Пересилив себя, он отвел ее руку и запечатлел нежный поцелуй на ее ладони, в то же время продолжая гладить ее тело, чтобы лишнюю минуту насладиться нежной бархатистостью кожи.
— Думаю, мне следует отвезти тебя домой.
— Но я не хочу. Ты сказал, что освободишь меня из клетки. Ты нарушишь свое обещание?
Этот вопрос дурманил и соблазнял, словно голос сирены. К тому же Калли страстно, но в силу отсутствия опыта неловко, прижалась к нему, что заставило сердце Ралстона биться быстрее.
— Прошу тебя, Гейбриел... покажи мне, как это может быть. Позволь мне попробовать это. Всего лишь раз.
Эти слова, такие откровенные, пронзили его, и Ралстон понял, что был обречен с самого начала. Он не мог отказать этой девушке-женщине.
И вот его брюки оказались на полу, а он лег сверху, удобно устроившись между ее ног.
— Чего ты хочешь, прелестница?
Капли, недоуменно прищурившись, вопросительно взглянула на Гейбриела.
— Ты знаешь, чего я хочу.
— Скажи мне, любимая.
— Я... я не знаю, чего хочу. — Калли вновь провела рукой по его спине, слегка подавшись ему навстречу, и он резко выдохнул. — Я чувствую себя такой... — Ралстон поднял голову, наблюдая за ней, в то время как она пыталась подобрать слово. — Опустошенной.
Он вознаградил ее за эти слова, такие искренние и полные страсти, неистово поцеловав. Потом немного отстранился и, опустив руку, коснулся источающих влагу губ.
— Здесь, любимая? — прошептал он, и эти слова скорее походили на ласку, чем на звук. — Ты чувствуешь себя опустошенной здесь? — Его палец скользнул внутрь. — Ты хочешь меня здесь?
Она закусила губу и кивнула.
— Скажи это, императрица. Скажи мне.
— Я хочу тебя.
— Где?
Его палец усилил движение, настойчиво подсказывая ответ.
— Гейбриел... — Его имя прозвучало одновременно и как мольба, и как протест.
Он улыбнулся, уткнувшись ей в шею.
— Где, прелестница?
Он просто убивал ее.
— Внутри меня.
Гейбриел убрал руку, и Калли вскинула бедра, протестуя против этого отступления. Он запечатлел линию нежных бархатных поцелуев на ее ключице и, приподнявшись, устроился между ее бедер. Он смотрел ей прямо в глаза, в расширившиеся от страха и предвкушения зрачки.
Когда он вошел в нее, Калли приглушенно охнула. Он остановился — сделав то, чего никогда не делал, — и спросил:
— Тебе больно?
Она зажмурилась и, покачав головой, прошептала:
— Нет. Да. Я чувствую... Я хочу... — Она посмотрела ему в глаза. — Я хочу больше. Я хочу все. Я хочу тебя. Пожалуйста.
