дань и приднепровские славяне. Хазары были разгромлены Русью, которую с русской территории уже не удалось выжить никому.
Во всяком случае, Русью правили варяжские князья. Но это ни в коем случае не означало варяжского господства над Русью. В прошлом веке в Российской Империи правил «диктатор сердца» – Лорис-Меликов, значило ли это, что над Россией властвовали армяне? И можно ли утверждать, что в лице Сталина над ней господствовала Грузия? Или в лице Наполеона – Италия над Францией? В лице Гитлера – Австрия над Германией, или в лице Ганноверской Династии – Германия над Англией?
Одно из возможных объяснений роли варягов в Киевской Руси можно было бы сконструировать так.
Киев в то время стоял среди дремучих лесов. Он замыкал собой, в сущности, весь бассейн Днепра и заканчивал лесные области нынешней России. Это был ключевой пункт великого водного пути, складочное место для всего товарооборота, самый южный пункт, дальше которого уже начиналась степь и, следовательно, разбой. Вся область севернее Киева опиралась в торговом отношении на этот великий путь. Какая-то торговля шла по этому пути и до варягов: летопись сохранила нам сказание о походе на Цареград Киевского Князя Дира, лет за двадцать до легендарной даты призвания варягов. Но очень легко можно предположить, что чисто лесные племена тогдашнего Приднепровья очень плохо справлялись с тогдашней мореходной техникой.
Мы живем в эпоху, когда техника меняет лицо мира примерно каждые двадцать-тридцать лет. Нам трудно представить себе тысячелетия, в течение которых не было сделано ни одного изобретения. И, вероятно, так же трудно представить себе консервативность тогдашних технических навыков. Вспомним, например, что Рим за всю свою историю так и не справился с техникой мореплавания: его флот обслуживался наемными иностранцами, главным образом греками. Даже и собственной кавалерии Рим не имел – тоже пользовался наемной. И если какой-нибудь дрегович попадал на Черное море, то он там никак не мог чувствовать себя, как рыба в воде. Но без Черного моря и без мореходной техники – весь Великий Водный Путь превращался в тупик. Варяжские специалисты по мореплаванию давали вполне удовлетворительный выход из этого тупика. И тот кооператив народов, который тяготел к Великому Пути, охотно воспользовался варяжскими услугами. Но командир или капитан морской экспедиции, естественно и автоматически, становился властью, – всеми признаваемой властью во имя интереса всех.
Мне кажется, что в эту гипотезу довольно хорошо укладываются все известные нам исторические факты. В особенности та психологическая доминанта, которая построила Империю: уменье уживаться с людьми.
Мы знаем очень мало о той социалистической стройке, которая развивалась в России в годы двух последних царствований. Одной из разновидностей этой стройки было артельное движение. Денежная часть этого движения всецело находилась в татарских руках. Русские артельщики зарабатывали очень много, – и заработки хранились у казначея-татарина: так сказать, национальное разделение труда. Тайна этого разделения заключалась в том, что татарин водки не пил и артель не рисковала тем, что ее заработок будет пропит. По той же причине татары захватывали в свои руки «трактирный промысел» России. Никто в царствование Императора Николая Второго не говорил о татарском засилье в артелях и трактирах, и, вероятно, никто на Руси в царствование Олега не говорил о варяжском засильи на Великом Водном Пути.
* * *
По летописным данным, Олег в 15–20 лет сумел сколотить первое Русское Государство, охватывавшее огромную территорию от Новгорода на севере до Днестра на юге – «империю Рюриковичей», как называет ее Маркс. Если исключить Чингиз-хана, предпринимавшего по существу чисто разбойные походы, то во всей мировой истории есть только один пример столь же стремительного рождения новой государственности – это империя Александра Македонского. По территории она, впрочем, была меньше империи Олега, да имела и несколько иную судьбу: после смерти Александра его империя сейчас же распалась в клочки. Империя Олега существует больше тысячи лет. Ее росту не помешали ни княгиня Ольга, которая уже по одному женскому своему происхождению едва ли годилась в полководцы, ни Игорь, который по своей бездарности вовсе никуда не годился. Так, лет восемьсот спустя, избрание на царство малолетнего Михаила Феодоровича никак не помешало консолидации расшатанного смутой Московского Государства в невероятно короткий срок. Шестнадцатилетний Михаил – очевидно, ничем править не мог. Ничем не мог править и Игорь. Из всего этого можно было бы сделать вывод, что и Олег, и Ольга, и Игорь, и Михаил были более или менее ни при чем. За ними всеми – их скипетрами или их вывесками – действовали силы, гораздо более мощные и, что, может быть, еще важнее, гораздо более постоянные.
В княжение Олега определилась и еще одна черта русской государственной стройки. В 907 году Олег занял Константинополь и
«К воротам Цареграда
Пригвоздил Олегов щит».
Тысячу тридцать три года спустя товарищ Вячеслав Молотов предъявил товарищу Адольфу Гитлеру требование о передаче Константинополя СССР.
Между Олегом и Молотовым были: московские Великие Князья с их идеей «Третьего Рима», славянофилы с их «крестом на Св. Софии» и Милюков с его Дарданеллами – для русского хлеба. Щит, Рим, крест, хлеб, серп и молот – лозунги, как видите, чрезвычайно разнообразные. Но цель – одна и та же. Одна и та же за одиннадцать веков. Одиннадцать веков: Киевская Русь, Московское Царство, Российская Империя и даже СССР с медленностью геологического процесса, но и с неотвратимостью геологического процесса, двигаются все к одной и той же цели. Что может значить мое или ваше мнение для геологического процесса? Или мнение Гитлера? Или мнение Эттли? Какое дело геологическому процессу до того парламентского большинства, которое то ли получит, то ли не получит м-р Эттли в результате очередных выборов?
Я очень бы не хотел заслужить упрек в идеализации русской истории. Моя основная мысль сводится к тому, что политическая история мира есть история крови, грязи и зверства. Кровью, грязью и зверством пропитана и наша история. Однако: и крови, и грязи, и зверства у нас было меньше, чем где бы то ни было в других местах земного шара и в других одновременных точках истории. По сказанию византийского летописца Льва Диакона, Святополк, прорвавшись к Византии и опустошая ее пригороды, посадил на кол двадцать тысяч, вероятно ни в чем неповинных, людей. Может быть, Лев Диакон и несколько преувеличил: очень легко можно предположить, что по тем временам никто этих людей не считал: если было бы легкомысленно верить статистике XX века, то как поверить статистике X-го? Но, во всяком случае, такие методы ведения войны
