Ветер подул сильнее… и вдруг стих. Великая тишь накрыла Москву. Глухая тишина, мертвенная, тревожная. Что происходит? Гуго подался вперед. Слева над крышами взвилась стая ворон, закружилась черным смерчем и рассыпалась. Но и карканье птиц не нарушило странной тишины – оно будто увязло в ней и мгновенно смолкло. Старик поморщился, положил ладонь на плешивую седую голову, нажал на макушку и пробормотал:
– Да что же это давит так?
А потом вскрикнул. Присев, отшатнулся назад и упал на спину.
Пробив облака, с неба на Москву пал сияющий столб огня.
Может, это был и не огонь, но Гуго показалось именно так. Пламенный столб шириной в сто обхватов – хотя и это, скорее всего, лишь почудилось старику – врезался в землю, и у основания его вспыхнул яркий свет.
Гуго на спине стал отползать от края, безумными глазами наблюдая за тем, как луч ползет к Храму, ножом разрывая облачное одеяло, оставляя позади широкую прореху, и как конец его чертит по городу раскаленную, плавящуюся линию.
Старик перевернулся, скребя ногтями по бетону, наконец сумел встать и рванулся на подкашивающихся ногах к лестнице, вопя во всю глотку:
– Архип! Архип! Беда! Кара нам пришла за грехи наши!
* * *
Гест сидел, привалившись спиной к лафету катапульты. Он хрипел и задыхался. Пули из оружия Скалозуба попали ему в грудь и, будто пальцы мутанта с острыми, как лезвия, когтями, пронзили, разодрали в клочья его легкие.
Ильмар огляделся. Монах с пулеметом исчез, в комнате за аркой было тихо. Оглобля, втолкнув пулеметчика в проем, вопросительно смотрел на атамана.
Оскалившись, Ильмар шагнул к Гесту, нагнулся и схватил за ворот. Сжал руку в кулак. Голова Преподобного упала на грудь, Ильмар тряхнул его, и она запрокинулась. Глаза братьев встретились. Гест что-то неслышно прошептал и попытался плюнуть Ильмару в лицо. Тот расслышал тихий хрип:
– Пре… датель…
– Будь ты проклят, брат! – сказал Ильмар и занес руку с перстнем, чтобы воткнуть отравленный шип ему в лицо.
Оглобля встал рядом, с любопытством наблюдая за происходящим. Атаман застыл, так и не ударив. Он пошел в поход именно за этим – убить брата. Не взорвать Храм, не стать хозяином Москвы, это было вторичное, главной целью после того, как по приказу Геста его бросили в подвалы Храма за переговоры с мутантами, после того, как он сбежал оттуда и создал свой клан, являлась смерть брата, а все остальное подчинялось этому. И теперь Ильмар не мог убить его! Не мог одним движением руки довершить то, на что потратил столько времени и усилий! Лицо атамана Креста исказилось от напряжения, заиграли желваки на скулах, глубокие резкие морщины двумя полукружьями пролегли от крыльев носа ко рту.
– Башмачник! – выдохнул Ильмар, распрямляя спину. – Пика у тебя еще?!
Гест в упор смотрел на него. Левая рука его пряталась в кармане, пальцы сжимали последнюю гранату.
– Добей! – велел атаман и отступил.
Оглобля, пожав плечами, вытащил из-за голенища пику и нацелил острием в покрытый бисеринками пота острый кадык человека на полу. На пути к собственному клану он мог убить кого угодно: хоть Владыку, хоть ребенка…
Ильмар попятился. Он хотел отвернуться, но не мог. Отступая, атаман неотрывно смотрел на сутулую спину долговязого убийцы, приготовившегося лишить жизни его брата. И никто из них не слышал, как с лестницы в залу скользнул воин киевского Храма Мирч Сельмур.
* * *
Когда высокий человек с орлиным носом и черными бровями свалился под стеной, Вик замер перед пультом, прикрыв глаза. В реальном мире ключ из гнезда вытащить не удалось, но и в электронном лабиринте он не мог добраться до серебряного сердца, пульсирующего в глубине энергетической сетки бункера. Слишком сложный лабиринт, слишком запутано переплетение жгутов и нитей, слишком много защитных устройств, похожих на световые капканы, стоит на пути – значит, слишком много энергии надо, чтобы прожечь цепи. А там, над головой, что-то происходит – он знал это! Какая-то очень опасная машина пробудилась к жизни далеко-далеко вверху, на конце потока мерцающих волн, бьющих из чаши радара.
Вику чудилось, что в невероятной дали он видит шесть одинаковых «лепестков», висящих вокруг круглого «пестика», и только что книзу от него протянулась раскаленно-алая спица. Она проткнула атмосферу, облака и уперлась… Во что? Что там сказал вожак бандитов, которого Преподобный почему-то называл и братом и предателем? «Он Москву хочет сжечь». Москву! Неужели острая, как игла, огненная спица крушит сейчас кварталы родного города?
Вик задрожал, быстро смахнул рукавом испарину и уперся ладонями в пульт. Как остановить машину? Он не знал, хотя смутное воспоминание шевелилось в голове. Что-то происходило недавно, что-то, способное дать ответ…
Ферма! Макар, его радиоприемник. Нужен мост! Большой, длинный… Если двигаться вдоль нитей паутины, обязательно запутаешься, но, переходя с одной на другую, он сможет сократить путь к си-ключу – и сожжет его.
Ощутив запах паленой пластмассы, Вик открыл глаза. По изогнутому корпусу пульта от его ладони к прорези, из которой торчала круглая рукоять, ползла извилистая угольно-синяя дорожка. Пластик шипел и пузырился, вспыхивая язычками пламени.
* * *
Жрец видел пока только троих. Один из них лежал навзничь, ногами к лестнице, и затуманенное болью сознание само дорисовало образ Баграта. Над ним склонился долговязый убийца, протягивая вниз длинную руку, в которой что-то поблескивало.
Мирч с тихим рычанием вскинул автомат.
Пули ударили Оглоблю в спину, он повалился вперед и проткнул Гесту шею. Башмачник был еще жив, когда Преподобный вытащил из кармана руку и показал ему кольцо от гранаты.
На изогнутом пульте дорожка пузырящегося пластика подползла к щели с ключом. Коснулась ее. Полыхнул свет, мигнули экраны.
В пульте громко затрещало, из щели повалил дым, раздался хлопок, и рукоять ключа оплавилась.
Вик шумно выдохнул, отшатнувшись от пульта. Гасли жгуты энергии, исчезали нити, и чаша цветка на вершине скалы больше не испускала призрачные волны.
Электронный лабиринт погас почти весь, остались лишь несколько тонких вспомогательных цепей. Мигнул и снова зажегся красный свет в зале за спиной. Потом что-то щелкнуло, в мире энергетических линий вспыхнула новая светящаяся дорожка, изогнулась под прямым углом, входя в стену залы, а затем потянулась прямо, и на пути ее один за другим вспыхивали световые узлы. Пять узлов. По мере того как они возникали в мире энергии, в обычном пространстве зажигались лампочки на панелях внутри стоящих на лафетах пяти реактивных капсул.
Чаша на вершине скалы погасла, поток призрачных волн перестал бить из нее наискось вверх.
Но Вик не успел облегченно вздохнуть.
Он ощутил нечто новое – другой поток, заметить раньше который ему мешала электронная сеть бункера. Зеленоватый, болезненно, неприятно мигающий, поток этот бил в скалу и отражался назад к своему источнику. А тот быстро перемещался в небе. И приближался.
Через мгновение после того, как Гест показал своему убийце кольцо от гранаты, та взорвалась. Тело Оглобли подбросило, и оно свалилось обратно на Преподобного, которому осколки разворотили бок от таза до подмышки. Оглушенный Ильмар отскочил, широко раскрыв рот, громко и часто задышал, хлопая себя ладонями по ушам.
– Владыка! – вскрикнул Мирч.
Жрец коротким точным движением сбил атамана с ног и склонился над телами у лафета.
– Владыка… – растерянно повторил он, опускаясь на колени.
И увидел Преподобного из московского Храма. Мирч перевернул изодранное осколками тело убийцы – это был башмачник, появившийся в Кислой долине после нападения на караван. Но где тогда Владыка?!
Сзади раздались быстрые шаги. Вскинув автомат, Мирч развернулся на одном колене – и погубил себя. Мгновением раньше Ильмар выбросил вперед руку, чтобы ударить жреца шипом в шею, но атаман был контужен, в глазах двоилось, и он промахнулся. Вернее, промахнулся бы, если бы Мирч, поворачиваясь, не подался вбок. Теперь же шип скользнул по коже под левой скулой, оставив тонкую, как волос, темную линию. Вниз от нее потекла капелька крови.
Мирч открыл огонь, пули ударили в стену, вылетели в проем ведущей на лестницу двери и, когда жрец стал поворачиваться, пошли в сторону, догоняя атамана, который отпрыгнул, уходя от автоматной очереди.
Мышечный спазм сдавил горло стальными тисками, струйки крови прыснули из носа, красная капля покатилась по щеке из глаза. Ничего уже не видя, Мирч сцепил зубы, продолжая вдавливать спусковой крючок, чтобы очередь не прервалась, чтобы достать врага… Ильмар наткнулся на лафет – дальше отступать было некуда. А пули догоняли и уже били в металл, рикошетя, лязгая и стуча по потолку и стенам, тонко, металлически взвизгивая. С воплем Ильмар рванулся к жрецу и врезал ему подошвой в плечо. Мирча Сельмура развернуло, он упал на спину, ствол обратился к потолку, выплюнул последние пули и смолк.
