«Промеж больших порогов» посольскому каравану на Ангаре приходилось проходить немало «шивер»— стремнин с каменистыми перекатами. На одной из таких шивер потерпел аварию дощаник, на котором плыл илимский воевода Т. А. Вындомский, и место это назвали «бык Вындомского». На другом месте потерпело аварию судно воеводы Б. Д. Оладьина, и назвали его «Оладьина шивера», была и Овсяная шивера и др. При прохождении этих мест суда постоянно подвергались опасности удариться «о камень, тайно в воде лежащий». (36, с.62, 63; 6, с.122).
С Енисея путь на Амур шел вверх по Ангаре мимо устья Илима. При движении вверх по Ангаре берега становились все более гористыми, а на реке появлялись все новые гряды камней и скал, образовывавших новые грозные пороги. Для преодоления каждого из них приходилось разгружать суда и «обносить» грузы «по берегу горами», «для легкости и сердитого порогу и для того, что на том пороге дощаники разбивает много», а суда приходится тянуть «великими завозами русских людей и тунгусов человек с 60».
Самыми страшными, «нужными», то есть создающими трудности и нужду, были пороги Шеманский и Падун. Спафарий так описывает Шеманский порог: «река простирается поперег версты на 3, а обносить порог 4 версты… А порог на полшесты версты, и на том пороге по всей реке лежат каменья самые великие и место быстрое; и об те камни воду бъет, и от того волны, будто горы. И на обоих берегах утес каменной зело высокий… И Шеманский порог зимою не мерзнет».
За Шеманским порогом проходили порог Долгий, а за ним Падун, который был особо опасным. Вот его описание, данное протопопом Аввакумом: «Река в том месте шириною в версту, три залавка чрез всю реку зело круты, не воротами, что попловет, ино в щепы изломает». А Спафарий описывает эти пороги не менее эмоционально: «И нужнее сего порога Падуна и Шеманского по всей реке Тунгуске нет, а называют порог Падуном для того, что дощаники разбивает многие». Выше по реке находились пороги Пьяный и Похмельный: «Тут суда разгружаются и проходят порожные ворота шириною менее 10 саженей (21,6 м. — М.Ц.)» (6, с.132).
У Братского острога Верхняя Тунгуска (теперь Ангара) раздваивалась, слева в нее впадала р. Ока. Именно отсюда верхнее течение Верхней Тунгуски в ХVІІ в. называли Ангарой. Путь посольства шел далее вверх по Ангаре мимо острогов Балаганского и Иркутского к Байкалу. Спафарий описал выход Ангары из Байкала: «По обе стороны усть-реки Ангары горы великия каменныя, высокия и лесныя, а устье Ангары будет ширина больше версты, а из Байкала течет великою быстротою река Ангара, и из тех высоких гор видеть горы за Байкалом снежныя и превысокия» (6, с.132).
В Дорожном дневнике особая глава посвящена Байкалу: «Описание Байкальского моря, кругом от устья реки Ангары, которая течет из Байкала и опять до устья той же Ангары». «Байкальское море, — пишет автор, начиная главу, — неведомое есть ни у старых, ни у нынешних земнописателей, потому что иные мелкие озера и болота описуют, а про Байкала, которая толикая великая пучина есть, никакое воспоминание нет; и потому его здесь вкратце описуем».
Далее Спафарий рассуждает о том, что Байкал сочетает в себе черты и моря, и озера: «Байкал может назваться морем потому… что объезжати его вокруг нельзя… что величина его в длину и в ширину и в глубину велика есть… А озером можно называтися для того, что в нем вода пресная, а не соленая и земнописатели тех озеров, которые в них вода не соленая хотя великие, а не называют морем».
Вообще-то, русские казаки переняли суеверный страх перед «святым морем», которое они считали опасным обидеть названием «озера», при переезде через него они воздерживались от вина и табака (6, с.134).
В главе приводятся некоторые данные о размерах Байкала и другие сведения, характеризующие уровень знаний русских людей об озере в то время: «Длина его парусом бежати большим судном дней по десяти и по двенадцати и больше какое погодье, а ширина его — где шире, а где уже, меньше суток не перебегают. А глубина его великая, потому что многожды мерили, сажен по сту и больше (216 м и больше. — М.Ц.), а дна не сыщут, и то чинится от того, что кругом Байкала везде лежат горы превысокие, на которых и летнею порою снег не тает. А в середине Байкала есть остров великой, который именуется Ольхон. Тот остров стоит посреди в длину моря, кругом будет больши ста верст и преж сего жили на том острову многие Братские иноземцы (буряты. — М.Ц.), потому что на том острову горы и леса и степь великая есть, а после того, как погромили их казаки, и с того острова разбежались, и ныне пуст, а зверей всяких много на острове, а опричь того острова есть иные острова небольшие, однакож немного. А погодие живет на Байкале великое всегда, но паче осеннею порою для того, что лежит Байкал, что в чаше, окружен каменными горами будто стенами и нигде же не отдыхает и не течет опричь того, что от него течет Ангара река, а в нем большие реки и мелкие и иные многие в него впали, а по край берегу везде камень и пристанища немногие (то есть на берегах мало мест для укрытия судов при непогоде. — М.Ц.), наипаче на левой стороне, едучи от реки Ангары, и оттого разбивает суда часто».
Спафарий в книге несколько раз подчеркивает опасность плавания по Байкалу: «Пристанищ нет, только все утес да камень, и зело страшно, наипаче тем, которые прежде сего на нем не бывали, потому что везде кругом обстоят горы превысокия снежныя и лесы непроходимые и утесы каменные».
«А рыбы в Байкале всякие много и осетры и сиги и иные всякие и зверя нерпа в нем есть много ж, только жилья немного около Байкала, опричь немногих тунгусов, которые питаются рыбою потому, что близ Байкала пашенных мест нет и живут по рекам в зимовьях промышленные люди зимою. А лес около Байкала есть, кедровник большой и на нем орехов много, и иной лес есть же. А вода в нем зело чистая, что дно виднеется многие сажени в воде, и к питию зело здрава, потому что вода пресна» (28, с.138, 139; 37, с.82, 83; 6, с.133).
В «Дорожном дневнике» перечислены все впадающие в Байкал реки, в том числе Селенга, Баргузин, Верхняя Ангара. Верно описано северное и южное побережья острова: «От Верхней Ангары до устья Нижней Ангары везде подле море-утесы каменные и горы высокие и места самые страшные… а по Селенгинской стране (стороне. — М.Ц.) — земля низкая» (40, с. 145). Ясно, что для современных Спафарию географов первое в географической литературе детальное описание озера Байкал явилось выдающимся событием, так как до этого оно воспринималось ими как «море неведомое есть».
Через Байкал перебирались в наиболее узком месте, от устья Ангары к устью Селенги. Обычно этот переход делали за сутки. Спафарий, учитывая возможные задержки из-за погоды, также отметил, что нигде «меньши сутки не перебегают». Большие опасности для судов представляли мели в устье Селенги: «хотя та река немалая, однако ж устье зело мелкое, и с великим трудом в нее ходят, которые и многажды бывали тем устьем» (6, с.133). Зимою Байкал переезжали обычно в том же месте на санях, — по Ремезову также в один день.
Совершали переход через Байкал и с устья Ангары на Баргузинский острог: «перенимаются чрез море на остров Олхон, и подле острова ходят днище, а от острова Олхона до Святого Носу, где перенимаются, пучина великая, на силу в полтора днище могут перениматься, и для того в тех местах многие суды разбивают». Переезжавшие в этом направлении Байкал выходили в «Баргузинский Култук», откуда через «Камень» за полдня ходу добирались до Баргузинского острога. Этот путь долгое время служил официальной дорогой, которой ходили «дощаники с запасом из Енисейска (для снабжения даурских острогов. — М.Ц.) и торговые люди чрез море… для торгу». Видимо, этот более сложный и дальний путь через Байкал использовали из-за значения Баргузинского острога в качестве административного центра Забайкалья.
С южного берега Байкала открывалось несколько дорог на Шилку и далее в Китай. Из Баргузинского острога путь лежал «сухим путем верблюдами и конми чрез превысокия горя, камени, и лесы и болота, с великою трудностию… такого нужного пути нет». Зимою на горах лежал снег «в печатную сажень (примерно 1,76 м. — М.Ц.), а в иных местех и больши сажени», и через тот снег казакам приходилось просекать дорогу топорами. Так что при благоприятных условиях до Нерчинского острога шли недели две и больше.
В начале 50-х годов XVII в. по поручению воеводы А.Ф. Пашкова енисейские служилые обследовали путь через Иргенский волок. Дорога шла вверх по Селенге, затем по ее притоку Xинку до озер Иргеня и Ераклея, затем «озерами и волоками» в
Ингоду, которая, соединяясь с р. Нерчею, образует р. Шилку. Волок между верховьями X?n? и Ингоды имел продолжительность в один день пути. Иргенский путь красочно описан знаменитым ревнителем старообрядчества протопопом Аввакумом, которого везли по этому пути в ссылку: «потом доехали до иргеня-озера; волок тут, — стали зимою волочиться… весною на плотах по Ингоде реке поплыли на низ… Стало нечего есть, люди учали с голоду мереть и от работныя водяныя бродни. Река мелкая, плоты тяжелые… Ох времени тому!» (6, с. 134). Для закрепления на этом пути в 1653 г. был построен у начала волока Иргенский острог. Но лет через 20 этот путь был почти совершенно заброшен.
