какой-то вор, — тихо, почти шепотом, ответил Антип Гуляев. — Как мне сказали это атаман Галаня собственной персоной. И у меня нет никаких причин в этом сомневаться.
Если бы Арсений Маврикинский в это время решил откушать рыбу, то он наверняка подавился бы костью и скончался на месте.
— Чушь, — воскликнул он. — Голова Галани плавает сейчас в спиртовом растворе в банке, которая стоит в каюте его сиятельства губернатора Волынского.
— А вот и нет! Галаню вовсе не убили в Астрахани. Он ушёл целёхоньким, а с ним ещё сотня казаков. Они объединились с шайкой помещика Филина и сидят сейчас на другой стороне острова готовые в любой момент напасть на нас.
— Час от часу не легче, — поручик Маврикинский достал из кармана кружевной надушенный платочек и вытер им вспотевший от волнения и духоты лоб. — Становиться весело. Мы сцапаем двух самых знаменитых местных разбойников одним махом. Так значит толстяк Степанов это помещик Филин?
Антип Гуляев кивнул.
— Он самый.
— А племянница?
— Его полюбовница, Дунька Казанская, тоже девица в этих краях не безызвестная.
— Проклятье! — воскликнул поручик. — Я ей почти увлёкся. Как жаль, что придётся отправить её на виселицу. Антип, дай водочки, успокоить душу.
Сержант незамедлительно вытащил из ботфорта гнутую фляжку. Поручик отхлебнул из неё и сказал:
— Добрая драка это хорошо. Развеет хандру.
— О-о, драка действительно будет знатная, — зловещим тоном пообещал Антип Гуляев.
Галеру разгружали до самого вечера. Поставили ворот и ещё до наступления темноты «царёв корабль» был снят с мели.
Тем временем ряженные монахи подошли к съехавшему на берег Антипу Гуляеву.
— Видим, проголодались православные солдатушки, — сказали они. — Дозволь господин сержант наварить на всех тыквенной каши да киселя.
— От каши и киселя не откажемся, божьи люди, — ответил Антип Гуляев.
«Монахи» поставили на огонь два котла. Аппетитный запах разнёсся над островом, так что у солдат заурчало в пустых животах.
Ветер, дувший в сторону леса, донёс запах стряпни до сидевших в засаде ушкуйников. Учуяв его, они принялись тихо материться оттого, что придётся сражаться на пустой желудок.
Быстро темнело. Я прятался в зарослях рядом с казаком по имени Яшка Овцин. Тот был одним из самых злобных и отвратительным извергов, из тех, что мне приходилось видеть. Поэтому, проломив ему череп рукояткой пистолета я не испытал ни малейших мук совести.
Я тихо пополз через заросли к воде, на берегу разделся, оставшись в одних портках, привязал к голове завёрнутые в парусину два пистолета и нож и пустился вплавь вокруг острова. Я видел на берегу гревшихся у костра солдат, сержанта Гуляева, шагавшего взад-вперёд по песчаному берегу, а так же Волынского возвращавшегося в гичке на галеру в сопровождении своих стражей. Филин и Дунька Казанская остались на острове.
Гичка Астраханского губернатора пристала к галере, и тот скрылся в своей каюте. Я ухватился за канат, которым судёнышко привязали к борту, и взобрался на «царёв корабль». Тут же меня схватило множество рук, одна из которых закрыла рот, и холодное остриё кинжала упёрлось мне в горло. Подумав, что сейчас меня прирежут без лишних разговоров, я запаниковал и принялся беспомощно брыкаться.
— Тихо, не рыпайся, если не хочешь прямо сейчас отправиться в ад, — услышал я над своим ухом злобное шипение. — Ты кто такой?
— Артемий Кондратьев, старший подьячий полицмейстерской канцелярии Санкт-Питербурха.
Руки сразу разжались. Я, наконец, получил возможность увидеть окружающее. На палубе, прячась за банками, сидели несколько десятков семёновцев, сжимая в руках заряженные фузеи, а так же матросы с абордажными саблями и топорами.
Поручик Маврикинский убрал свой стилет и обратился ко мне:
— Мой сержант Антип Гуляев предупредил, что вы появитесь, — он оглядел меня с ног до головы и восхищённо добил. — Он довольно точно вас описал. Это ж надо. По виду вы сущий тать. Да я бы в жизнь не смог так ловко закосить под разбойника. Антип говорил, что вы самый искусный и ловкий столичный сыщик.
— Вовсе нет, — буркнул я. — Самый искусный и ловкий Аникей Петрович Плотников Загорский, а я так…
— Ну, ну, не прибедняйтесь.
— Где Галаня? — напряжённо спросил я.
— Под замком в трюме.
— Караул к нему приставили?
— Приставили.
— Хорошо. Это очень-очень страшный человек. Если он вырвется, нам придётся несладко.
— Господи, чего вы все так его боитесь, — фыркнул поручик Маврикинский. — Утром, я размазал его по палубе одним ударом.
— Это потому что он позволил вам это сделать, — остудил я самонадеянного офицера. — Галаня чудовищно силён. Я сам видел, как при штурме Шемахи он ударом кулака свалил с ног коня, и не какую-нибудь клячу, а доброго боевого скакуна.
* * * *
На острове Антип Гуляев подозвал к себе одного из унтеров и шепнул ему.
— Василь, ты не находишь странным, что ряженные тати взялись варить нам харч.
— Думаешь, хотят отравить?
— Похоже на то. Надо бы проверить.
— Проверим.
Не прошло и десяти минут после этого разговора, как солдаты ворвались в поварню и все четверо лжемонахов были схвачены, не успев даже пикнуть. Унтер, которого Антип Гуляев называл Василем, зачерпнул оловянной кружкой киселя и сунул его под нос одному из пленников со словами:
— Испей киселька, божий человек.
Тот в ужасе завопил и задёргался и тогда унтер насильно влил кисель ему в рот. Разбойника сразу скрутило, он передёрнулся, закричал от невыносимой боли и отдал богу душу.
— Так я и думал, отравлено, — довольно произнёс Антип Гуляев.
* * * *
Помещик Филин и Дунька Казанская, расхаживали вдоль берега. Обоих терзали тревожные чувства. Груз галеры был сложен в порядке, сильно напоминавшем редут. Пушки были поставлены на лафеты и их стволы направлены на тёмную массу леса.
— Они всё знают, — прошептал Филин.
— Откуда?
— Какая, к чёрту, разница. Смотри, они следят за нами.
Действительно, то один, то другой солдат время от времени мрачно поглядывали на Филина и Дуньку.
Бочки с порохом были сложены в центре редута и накрыли мокрым брезентом, чтобы защитить от летнего солнца. Как только начало темнеть, пушкари вытащили одну из бочек, где лежали уже готовые картузы и принялись заряжать пушки.
— Точно, это ловушка, — зашептала Дунька Филину. — Что будем делать?
Филин сел на землю и закурил трубку.
— Ты, Дуняша, отойди подальше, а как увидишь у меня гранату, кидайся под воду. Поняла?
— Поняла, — ответила та, сняла туфли, подняла юбки и пошла к реке.
И тут раздался вопль переодетого монахом разбойника, которому вливали в рот отравленный кисель. Все головы повернулись в сторону поварни. Воспользовавшись этим, Филин вытащил из кармана ручную гранату, подпалил от трубки фитиль и швырнул в пороховой склад.
