— Здравствуйте, генерал, добрый день, джентльмены. Колдуэлл крепко пожал левой рукой руку Дэмона и громко воскликнул:
— Сэм! Очень рад видеть тебя снова на ногах. Я пытался вчера позвонить тебе, но разыскать кого-нибудь по телефону сейчас во Франции невозможно. Как только берешь трубку, эти телефонисты сейчас же начинают трещать на своем баскском языке и от них ничего не добьешься. Ты не знаком с моей дочерью Томми?
На лице Дэмона появилась мрачнейшая улыбка:
— Нет, кажется, не знаком.
— Томми, — продолжал Колдуэлл, — это майор Дэмон, я рассказывал тебе о нем.
— Да, я помню, здравствуйте, майор, — живо откликнулась она.
— Здравствуйте, мисс Колдуэлл. — Чувствуя на себе ее взгляд, он повернулся к двум другим офицерам — дивизионному артиллеристу, подполковнику Форсайту, которого он уже знал, и английскому полковнику Иврингэму с квадратным лицом кирпичного цвета и густыми, свисающими, как у моржа, седыми усами.
— Сэм находится здесь в отпуске по болезни, — пояснил Колдуэлл Иврингэму. — В полку он был у меня правой рукой.
— А где вас ранило? — поинтересовался Иврингэм.
— Под Мон-Нуаром, полковник.
— А-а, понятно. — Иврингэм состроил понимающую гримасу. — Выдающееся сражение.
— Для Дэмона по-настоящему выдающимся был арьергардный бой на ферме Бриньи, — вмешался подполковник Форсайт. — Этот бой запомнится ему навсегда.
— Да, да, разумеется, — согласился Иврингэм.
— О, да вы, оказывается, знаменитый герой! — воскликнула Томми Колдуэлл. В ее глазах появились озорные искорки, и Дэмон понял, что она намерена отплатить ему. — Вы человек, отмеченный многочисленными наградами. А почему вы не носите их, майор? Папа, — продолжала она, круто повернувшись к отцу, — почему майор Дэмон не носит все свои награды? Разве он не должен носить их?
— В самом деле, — поддержал ее Форсайт, — почему вы не носите их, Дэмон? Где еще, как не здесь, носить их?
Дэмон улыбнулся:
— Признаюсь, это моя оплошность, сэр.
— А я знаю почему, — продолжала, сверкая глазами, Том просто не хочет, чтобы вы все чувствовали себя неловко
в его присутствии. Правда? Или, наверное, потому, что он становится застенчивым, когда надевает награды. Правда, вы чувствуете себя с ними застенчивым, майор?
— Послушай, Томми… — вмешался генерал Колдуэлл робким, почти мрачным тоном.
— А что, — отозвалась она, часто моргая глазами, — разве я сказала что-нибудь неправильно? Что-нибудь неуместное?
— Абсолютно ничего, — поспешил вмешаться Дэмон. — Дело в том, что награды просто очень тяжелы, чтобы носить их на себе, они сделаны из серебра и бронзы, и из-за них я теряю равновесие. Разве вы не находите их слишком тяжелыми?
— Во-первых, я не имею к ним никакого отношения, — заявила она. — А во-вторых, по-моему, награды это не что иное, как мишура для оловянных солдатиков.
— Послушай, Томми…
— Они так же нелепы, как седые парики, которые надевают английские судьи и адвокаты. Полнейшая нелепость.
Щеки полковника Иврингэма слегка вздрогнули, глаза гневно расширились.
— Гм, я должен сказать… — начал он ворчливо, но веселый смех Томми Колдуэлл заглушил его слова.
— Это элементарная самоподдержка. Что вы все станете делать, если вас лишить головных уборов и всякой блестящей мишуры? Вы же хорошо знаете, что раздаете эти побрякушки друг другу, как детям раздают сладости на каком-нибудь празднике…
— О, мы все собираем награды, мисс Колдуэлл, — вмешался Дэмон, улыбаясь. — Разве не так? Но мы делаем это всего-навсего из-за присущего нам простодушия. Мы представляем собой не более и не менее того, на что претендуем, вы можете запросто судить о нас по тому, что видите на наших плечах и чувствуете в наших сердцах. Разве можно быть еще более бесхитростным и простодушным? А вот с женщинами… — Пристально посмотрев на нее, Дэмон многозначительно улыбнулся. — С женщинами дело обстоит иначе. В них, пожалуй, не разобрался бы и сам Макиавелли. Вы, например, встречаетесь на прогулке с очаровательным созданием; на ней роскошное платье, сверкающие драгоценности, она интригующе намекает на замок родовитых предков, великолепные яхты, пышные приемы в посольствах на триста именитых персон… Но попробуйте угадать, кто она? Графиня или самая обычная искательница приключений? А может быть, и того хуже? Нет, мисс Колдуэлл, вы напрасно наговариваете на нас, бедных солдат, — закончил Дэмон, выразительно покачивая головой.
Томми смотрела на него с нескрываемым восхищением, в ее ясных, широко открытых глазах застыло удивление.
— М-да-а, — восторженно начал генерал Колдуэлл, не сводивший изумленного взгляда с Дэмона, — не могу не отдать тебе должное, Сэм, ты просто сражаешь наповал…
— О, вы, мужчины, всегда вот так, поддерживаете друг друга, — попыталась возразить Томми.
— Я бы не сказал, что Сэм нуждается в чьей-то поддержке, — заметил, нахмурив брови, Колдуэлл. Взглянув на часы, он неожиданно добавил: — Сэм, не в службу, а в дружбу… Томми должна выполнить несколько поручений в городе, не возьмешь ли ты на себя обязанность сопровождающего?
— Папа, майору Дэмону совсем не интересно сопровождать меня…
— А я уверен, что он не откажется. — Колдуэлл через голову дочери бросил многозначительный взгляд на Сэма. — Правда ведь, Сэм?
— С большим удовольствием, сэр.
— Ну, право же, папа…
— У полковника Иврингэма очень мало времени, а нам нужно многое обсудить. Знаете что, давайте все встретимся в баре «Голубой» в четверть третьего. Согласны?
— Отлично, сэр.
— Томми!
— Да, генерал? — отозвалась она по-военному, с нарочитой четкостью.
— Попытайся показать Сэму свои самые привлекательные качества. — Он лукаво посмотрел ей в глаза. — У тебя ведь они есть, ты знаешь…
Дэмон галантно предложил ей руку, и они медленно пошли вдвоем по выцветшей хвойной аллее. Он с радостью отметил, что от прикосновения его руки мышцы Томми напряглись, стали упругими. Дэмону захотелось весело рассмеяться, пуститься но набережной в неудержимый пляс, потянуть за нос хмурую французскую старушенцию с голубой муаровой лентой на шее и седыми пышно взбитыми волосами. Он давно, очень давно не чувствовал себя таким счастливым, — возможно, даже никогда за всю свою жизнь. И самым восхитительным и забавным было то, что все эти ощущения, хотя он сдерживал их в себе, быстро заполняли его сердце и разбегались по всему телу, как дрожащие и сверкающие ртутные шарики.
— Итак, мисс Колдуэлл, давно ли вы во Франции? — галантно спросил он.
— Хорошо, хорошо, — ответила она дерзко. — Ладно. Вы — само благородство. Прямо-таки сэр Персиваль[35] в военном мундире со всей его ослепительно-обманчивой мишурой.
— Не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать.
— Конечно, не понимаете. Воплощенное благородство! Божество! Вам надо было бы кончить Итонский колледж.
— Почему?
— Вам хорошо известно, что я уже два года ухаживаю за больными и ранеными в госпитале. Вы просто невыносим! — Казалось что она вот-вот расплачется, но вместо этого ее лицо вдруг озарилось лукавой улыбкой. — И все равно я вас одурачила. — Она резко остановилась и торжествующе посмотрела ему в глаза. — Скажете, нет? Одурачила ведь?
— Да, одурачили. Вам это почти удалось.
— Что значит «почти»?
Напыщенно, словно читая по местному путеводителю, Дэмон продекламировал:
— С тысяча четыреста восемьдесят второго года старинный монастырь Везелей служит местопребыванием монашеского ордена рыцарей-госпитальеров. Внешний облик монастыря, искусно реставрированный Виолле-лё-Дюком в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году, является ярким образцом архитектурного искусства романского периода в Бургундии. Открыт для посещений в будние дни с…
— Но тогда вы этого не знали! — воскликнула Томми.
— Нет, не знал.
— Недоверчивый хитрец! Вы, наверное, относитесь к категории людей, которые никогда не признают себя побежденными. Ненавижу таких!
— Нет, я не из тех. На вашу удочку я попался. Только… — Дэмон посмотрел на проходящие мимо пары. Он теперь тоже был частью пары, и это необыкновенно льстило ему, радовало и волновало. — Только во всем этом было что-то такое, что не вписывалось в общую картину. Инстинкт мне подсказал…
— О, вы обладаете еще и необыкновенным инстинктом, да?
— Да, обладаю.
Они подошли к порту и остановились, чтобы посмотреть на суда.
— Как в сказке, — произнес он задумчиво. — Весь город как сказочный. Такое можно увидеть только во сне. Трудно поверить, что это сказочное место и тот беспорядок и грязь, что севернее, представляют собой одну страну.
— Да, и… — начала было она и внезапно замолчала.
